Может быть, и хорошо, что Степаныч вмешался. Это меня несколько остудило.
– Внутрь! – приказал я, открыв дверь общего санузла. – Живо!
– Что? – спросила женщина.
– Внутрь, блядь, быстро! – заорал я, понимая, что снова слетаю с катушек. – Давайте, блядь, вперед!
Они послушались. И когда последний из них вошел внутрь, я сбил ударом приклада ручку замка так, чтобы изнутри открыть дверь возможности не было. Потом захлопнул и закрыл снаружи. Все, не вылезут. Никого достаточно здорового, чтобы выбить крепкую деревянную дверь, среди них нет.
– Овод, – ждешь тут, – приказал я. – Если полезут – стреляй. Мы проверим верхние этаже.
– Край, ты серьезно? – севшим голосом спросил росгвардеец.
– Да, блядь, серьезно! – не выдержав, заорал я. – А ты чего хочешь, чтобы мы положили их всех на хуй? Забрать мы их не можем, пусть запертые посидят, пока здание не дочистим, и не заберем все, что нам нужно. Дальше пусть сами выбираются, не наше дело.
– Он прав, Миш, – сказал Шмель.
– Но все равно…
– Жди тут, – сказал я двинулся к двери, которой заканчивался коридор. На пути перезарядил автомат.
Толкнул, и увидел, что она ведет на пожарную лестницу. По ней можно было попасть на любой этаж. Сверху капнуло красное, прямо мне на плечо. Я поднял голову и увидел, что там валяется труп. Ага, по нему Степаныч и отработал.
Когда мы поднялись наверх, я отчетливо услышал из‑за двери четвертого этажа шаги. Нас тоже слышали, потому что ступени были металлическими, а бесшумно по ним подниматься вообще невозможно.
Мы с Шмелем переглянулись, снова встали по разные стороны. Ему опять предстояло идти тараном из‑за отсутствия у меня брони.
Я потянул на себя дверь, и в нее тут же ударили пули. Не пробивали, рикошетили, она в отличие от тех, что были с номерами, была тяжелой, металлической и сделанной на совесть.
– Сдохните, суки! – послышался крик изнутри.
Стрелял один, это и так различить можно. Мы со Шмелем снова переглянулись, и он вытащил из подсумка круглую тушку старенькой «Зари». Ну, тут и так все понятно, внутри темно и…
– Давай? – спросил я.
Я кивнул, потянул на себя дверь, и секунду спустя в помещение полетела граната. Послышался оглушительный хлопок, а потом еще один крик, но уже полностью дезориентированного человека.
Я снова открыл дверь, и Шмель высадил в помещение несколько коротких очередей. Мы вошли, продолжая держать стволы наизготовку.
На полу метрах в пятнадцати от входа, лежало тело с разбросанными руками. Одежда на его груди топорщилась, и во все стороны разливалась кровь. Рядом валялся автомат, еще одно «весло» под «семерку». Что ж, это подтверждает то, что оружие им раздавали солдаты, и действительно отпустили всякое старье. Наверное под расписку и по документам, только вот это не помогло, и стволы все равно в итоге попали не в те руки.
Часть дверей на этаже была открыта. Мы проверили одну комнату, вторую, третью, но никто больше по нам не стрелял. Тихо было, никто не бегал и не кричал.
– Степаныч, видишь что‑нибудь? – спросил я в рацию.
– Вас вижу, в окнах мелькаете, – ответил он. – А так больше никакого движения.
– Ладно, паси, – сказал я. – А мы тут прошвырнемся и проверим все.
Вот рутинная же задача была – зачистка санатория. А получилось то, что получилось: сорвался. В то, что дальше мы встретим какое‑то организованное сопротивление, я не особо верил, а вот то, что со мной произшло, пугало.
Может быть, из моих проблем с головой не только амнезия? Черт его знает.
Ладно, нужно выбросить все это из башки. Работаем, бля, работаем, бля, работаем.
Глава 8
Минут сорок мы проверили на то, чтобы пройтись по санаторию и проверить каждую комнату. Стрелять пришлось всего один раз, когда из туалета на нас бросилась какая‑то ополоумевшая баба с ножом. Но короткая очередь ее упокоила, и прошло относительно спокойно.
Помимо нее нашли еще одну семью в полном составе: отец, мать и двое дочерей. Убивать никого не стали, тем более, что глава семейства сам сдал нам свое оружие – старую двустволку, превращенную в обрез. Более того, когда мы проходили мимо комнаты, он сам крикнул, чтобы не стреляли, что отдаст ствол, только бы мы их не трогали.
Потом быстро осмотрели и второй корпус, но убедились в том, что там никого нет.
Всех найденных людей заперли в том же самом туалете, а Шмель сменил на посту Овода. Потому что последний хоть и был росгварднейцем, но на прожженого вояку похож не был. И постоянный крик детей и плач женщин кого угодно быстро сведет с ума, особенно когда ты понимаешь, что только что наплодил вдов и сирот.
Только окончательно убедившись в безопасности территории, я вызвал по рации остальных. Они должны были подобрать Степаныча и подъехать сюда на машине. И все потому что тут было, что брать.
Сейчас же я волок тело убитой Степанычем женщины прочь, чтобы спрятать ее подальше с глаз. В первую очередь из‑за Наташи, естественно, на чувства других мне, если честно, было наплевать. Не дети уже, да и к валяющимся повсюду трупам должны были привыкнуть.
Забросил ее в административный корпус, заволок за стойку, да там и оставил. Кровавый след, конечно, тянулся от самого места убийства, но замывать его было нечем. Тратить на это драгоценную воду просто глупо, тем более, что водопровод давно уже не работает.
Хотя… Скважина. Точно. Тут же может быть скважина. Надо бы проверить.
На самом деле санаторий был бы неплохим местом, чтобы укрыться, при условии, естественно, что найдется источник воды. Он находился на возвышении, и если срубить на хрен все эти деревья, то получится неплохой обзор, особенно с крыши одного из корпусов. Эти же деревья можно пустить на заграждения и баррикады, чтобы пролезть было не так просто. А номера позволят с удобством разместиться даже большой группе народа.
Будет, конечно, не так красиво, зато гораздо безопаснее. Но останавливаться тут мы пока что не собирались, да и не было у меня об этом особых мыслей.
Разогнувшись, я вытер окровавленные руки несколькими листами печатной бумаги, которая валялась тут же, на ресепшне, и двинулся наружу. Услышал звуки мотора: наши машины как раз подъезжали. И за рулем на этот раз были Пашка, Яна и Олег, который оседлал мой мотоцикл.
Ехали медленно, потому что и габариты для них были непривычными, да и дорога так себе, считай, тот же серпантин, только под уклон вниз, из‑за чего постоянно притормаживать надо.
Когда они остановились и заглушили двигатель, я увидел на лице у Олега самый настоящий восторг. Похоже, что ему раньше приходилось водить мотоциклы, но никогда таких больших и винтажных что ли. Но он не лихачил, так что все обошлось хорошо.
Щелкнули открывшиеся замки, народ вышел наружу, следом послышались хлопки дверей. Я же уселся на один из каменных бордюров, окружающих палисадники, стащил со спины рюкзак и вытащил из него пачку патронов. Вскрыл и принялся набивать полупустые магазины.
Патрон за патроном, по одному. Достаточно медитативное занятие.
Расходиться по территории никто не спешил, так и стояли вокруг тачек. Оно и правильно, так безопаснее. Судя по тому, что сказала на допросе пленная, зомби в окрестностях они уже извели, но мало ли, вдруг где‑то все‑таки хоть один остался. А один укус – и все. Лекарства нет, тут только свинцовая пилюля в голову.
Лика двинулась ко мне. На груди у нее висел «укорот», причем правильно, так, что взяться за него можно было за пару секунд. Правда, одета она все еще слишком легкомысленно. Костюм спортивный светлый, так что на местности легко различим. Нужно в камуфляж мою банду переодевать, потому что иначе нас будет уж очень хорошо видно.
– Ну что? – спросила она. – Как прошло?
– Нормально, – ответил я, вгоняя последний патрон в магазин. Обстучал его о бордюр, чтобы все точно встало нормально, и чтобы уменьшить риск неподачи, после чего отправил в карман разгрузки. Взялся за следующий.
