И вот где они все берутся на одного меня⁈
От Егора мы выехали ранним утром, растолкав спящих детей. Дождались, когда подойдёт «ЗИС-5», погрузились сами, погрузли тюки с мехами, полусонных ребятишек, и поехали в Якутск.
— Панкрат, поможешь Иммануилу Модестовичу все тюки сгрузить, — напоследок велел Егор водителю.
Тот что-то буркнул нечленораздельное: ему явно не понравилась дополнительная работа, но перечить Егору не посмел. Поэтому всю дорогу я чувствовал себя перед ним неудобно. Но от помощи я бы не отказался.
Кстати, когда детей растолкали, я думал, что мы сядем завтракать, но, к моему удивлению, старуха на стол ничего не поставила.
— Не надо их кормить, — буркнула она.
— Почему? — удивилась Вера.
— Заблюют всю машину, кто потом отмывать будет? — пожала плечами старуха.
— Но ведь они же голодные!
— До вечера не умрут, — ответила старуха, — и вы тоже выдержите. Сейчас разлилась река, поэтому поедете другой дорогой, а там трясучка такая, что все кишки через горло выблюете.
Я не стал вмешиваться и затевать напоследок скандал, но краем глаза заметил, как Вера украдкой сунула краюху хлеба в карман. Ну, хорошо, значит, хоть дети не будут голодными.
Наконец, мы погрузились в машину. Вера села, по обыкновению, возле водителя. Детей Панкрат посадить в кабину не позволил, сказал, мол, места мало. Я сначала подумал, что это потому, что он, видимо, детей не любил, но потом вспомнил, что говорила старуха про трясучку и всё понял.
Поэтому с детьми мы погрузились в кузов, на тюки.
И тронулись.
Егор со старухой помахали нам на дорожку рукой, и мы двинулись обратно.
Да всё-таки старуха была права. Трясло так, что я думал, сойду с ума. Бедные дети, которые поначалу прикорнули на тюках, хватались руками то за полки, то за какие-то металлические прибамбасы в кузове, держались побелевшими от напряжения пальцами за всё подряд, чтобы не снесло вместе с тюками. Хорошо, что водитель часть тюков привязал верёвками, поэтому болтало только нас троих, и ещё две каких-то небольших сумки, а всё остальное, весь груз, был привязан крепко-накрепко.
— Предусмотрительный какой, — усмехнулся я про себя, хотя было невесело.
Наконец, мы добрались до гостиницы. Кстати, за целый день Верина краюха нам так и не пригодилась, потому что я даже не представлял, как в такой мешалке мы сможем хоть что-нибудь съесть, и как оно всё дальше будет. Поэтому мы сейчас были голодные, как волки.
В гостинице нас встретила та самая женщина-администратор. Увидев нас с многочисленными тюками, да ещё с детьми, она озадаченно всплеснула руками:
— Нужно позвать директора, — сказала она.
— Нужно сначала накормить детей, — припечатал я. — У вас здесь столовой поблизости нет?
Женщина испуганно покачала головой.
— Мы приехали поздно. Целый день ехали в машине, дети голодные, ничего с утра не ели. Давайте сначала покормим, потом всё остальное.
— Сейчас, сейчас, — сразу же переключилась на понятную ей проблему женщина-администратор и сказала, — Я сейчас им кашку молочную сварю.
— А нам? — спросила Вера и со стоном распрямила затёкшую от длительного сидения в машине, спину.
Видимо, это было вообще свехнагло, потому что женщина бросила на неё нечитаемый, странный взгляд, но затем с усилием кивнула и сказала:
— Чаем я вас напою.
Ну, хоть так. Продуктов у нас не было. Я, конечно, поступил безответственно. Надо было немного продуктами затариться и оставить про запас, чтобы по возвращению из поездки в улус было чем подкрепиться. Но, во-первых, в номере Веры не было холодильника, а во-вторых, где здесь что покупать и как — я не представлял. Если бы это было в моём времени, то я бы запасся дошираками, и вопрос с кормёжкой был бы решён. Чем сейчас можно закинуться, может, каким сухпайком, я совершенно не понимал.
— У меня есть галеты, — сказала Вера умирающим голосом и побрела к себе в номер-«люкс».
Мы с детьми остались. И тюки барахла тоже остались в коридоре.
— Сидите здесь, — сказал я и усадил девочку и мальчика на диванчик, а сам подхватил два тюка и пошёл в номер к Вере.
Постучал в дверь.
— Да, да! — крикнула Вера.
Я открыл дверь и сказал:
— Вера, можно я у тебя оставлю тюки? Потому что у меня каморка маленькая, а бросать их в коридоре, сама понимаешь…
— Сейчас всё решим, Муля! Подожди, не надо у меня тут бардак делать, и так повернуться негде!
Вера, наконец, нашла пачку с печеньем в своём чемодане и, подхватив её, тяжело спустилась вниз. А я, оставив оба тюка у её двери, спустился за ней.
Тут прибежала женщина, и за ней пришёл директор гостиницы. Она что-то торопливо ему говорила по-якутски.
— С детьми нельзя, — категорическим голосом заявил он.
— Я доплачу, — сказал я.
— Нет, с детьми у нас нельзя. И вообще, где вы их взяли?
— Это мои брат и сестра, — пояснил я. — По отцу. Теперь нам надо, чтобы они немного пожили здесь, пока я ещё съезжу ещё в один улус. А потом уже мы уедем.
— Какой ещё улус? — сразу вскинулась Вера, под глазами у неё от усталости залегли тени, но любопытство всё равно побеждало усталость.
— Да, понимаешь, тут такое дело… я тебе потом всё объясню.
— Нет, сейчас говори!
Спасибо директору, который всё же пытался решить свой вопрос и ничего другое его не интересовало.
— За детей платить надо. Это дорого! Как за взрослого.
— Ничего страшного, — сказал я. — Я заплачу, сколько надо.
Тот просиял, прикинув доход в свой карман.
Успокоив таким образом директора, я кивнул Вере:
— Вера, можно, они поживут у тебя в номере? Мы же можем поставить дополнительные кровати или положить матрасы? — посмотрел я на директора.
— Конечно-конечно, — мелко-мелко закивал директор, расплывшись в довольной улыбке. — У нас есть и раскладушки, есть и детские кроватки…
— Вера? — посмотрел опять я на неё.
— Ну, куда я денусь, — поджала губы Вера. — Не оставлять же их в коридоре!
— Вот и прекрасно, — обрадовался я. — Значит, с детьми вопрос решён.
— А вот ещё, — вдруг сказала Вера и посмотрела пристальным взглядом на директора гостиницы, — нам нужно где-нибудь поместить на хранение свои вещи.
Она кивнула на груду тюков с мехами.
— Это для Москвы. Мы собираемся это туда отвозить. И нужно, чтобы оно где-то полежало в целости сохранности.
— Здесь есть у нас актовый зал, — сразу мелко-мелко закивал директор и расплылся в подобострастной улыбке, глядя на Веру. — И мы можем туда всё занести и закрыть на ключ. Ключ один у меня, а один отдам я вам. Когда вам надо будет забрать — вы заберёте, только скажете Евдокии Елистратовне — он кивнул на женщину-администратора, — и заберёте.
— Вот и прекрасно, — расцвела улыбкой Вера.
А я вздохнул и поплёлся на второй этаж забирать обратно тюки. Вечер предстоял сложный, потому что нужно было перетащить в одиночку все эти тюки, так как Вера и женщина-администратор — женщины, а директор гостиницы явно помогать мне не собирался.
Ну что ж, такова се ля ви. Раз нужно таскать — буду таскать. Всё ради этого.
Глава 9
Следующий день почти весь прошёл под знаком суета суёт. С самого утра, как только мы проснулись и позавтракали, я решил заняться детьми. Однако Вера, обнаружив это — крайне возмутилась и взяла весь процесс в свои руки. Перво-наперво их нужно было одеть. Потому как те лёгкие полупальтишки, которые были на них и символизировали верхнюю одежду, были, мягко говоря, так себе. Как сказала Вера «в такой одежде даже по Якутску ходить стыдновато, что уж там говорить о Москве». И я с нею был вполне солидарен. Да, после войны люди были одеты небогато. А, честно говоря, довольно бедненько. Многие до сих пор донашивали солдатскую форму и встретить на улице человека в шинели или галифе было легко и просто. Но, как правило, всё это было очень чистенько и опрятно. Разгильдяйства как раз и не было. Считалось, что разгильдяйство — это порок, поэтому старались на старую одежду ставить аккуратные заплатки, гладить её, стирать, — и никто не ходил обормотом-охламоном. А у Алексея и Анфисы хоть и были вот эти кафтанчики, но они были засаленные, из плохо выделанной кожи, с какими-то пятнами. И, конечно же, ходить так — это не дело.
