– Амэнэ, я действительно шутила. Я люблю тебя таким, какой ты есть. И никогда бы не захотела ничего изменить. А волосы… мне просто было любопытно, не более. И если тебе интересно моё мнение, то как раньше мне нравилось больше.
Чонсок ещё какое-то время сердито хмурился, но её легкие, быстрые поцелуи выветрили гневные мысли. Он обнял её в ответ.
– Ты же знаешь, что навсегда в моем сердце только ты? – вдруг тихо сказал он.
– А ты в моем, – вместо ответа сказала она и потянулась за поцелуем.
***
Они провели в этой пещере два полных спокойствия и счастья дня. Уходить никому не хотелось: кристаллы давали свет и тепло, озеро наполняло всех силой и исцеляло измученные испытаниями души. Но запасы еды не были бесконечными, а ведь до Дэйлора тоже надо было ещё дойти. Лошадей не предвидится – придётся идти пешком, а это ещё больше увеличивает время, необходимое для возвращения.
Фенрис приложил ладонь к кристаллу на выходе, стоял и с сожалением смотрел, как один за другим гаснут голубые камни, погружая во мрак волшебное место. Вскоре в воздухе слабо замерцали ледяные сферы мага. Стало светлее.
Они не стали рисковать в поисках нового выхода и решили выйти оттуда, откуда пришли. До обвала и мертвых драконов дошли на удивление быстро. По крайней мере если сопоставлять остановки на пути и более длительные привалы, сейчас их было гораздо меньше.
Вернувшись в место, которое чуть не стало его последним пристанищем, Фенрис остановился. Взгляд невольно устремился вверх.
– Как ты уцелел? – шепотом спросил Чонсок. – Высота сумасшедшая.
– Я уже падал с обрыва, так что опыт был, – отстраненно проговорил Фенрис. – Правда, не с такого большого. Я ставил перед собой ледяное препятствие, а когда оно срывалось вниз под силой притяжения земли, добавлял новое. И так много раз. Очнулся уже внизу.
Фенрис обвел глазами бывший зал с колоннами. Это место определённо знакомо ему. И не только по тем дням, которые он провел в полубреду, пытаясь не сойти с ума от боли и отчаяния. Он был здесь раньше, наверное проходил вместе с Маримэль?.. Он отбросил размышления: новый приступ головной боли получить не хотелось бы. Какая разница был он здесь или нет? Это всего лишь прошлое.
Чонсок указал на коридор, из которого они пришли сюда раньше. Не став задерживаться, все снова отправились в путь. У одной из развилок Фенрис неожиданно свернул не туда, куда указал воин.
– Нам нужно налево, – сказал Чонсок.
– Знаю, – ответил эльф, – но давайте немного отклонимся от маршрута.
– Ещё одно удивительное место? – предположила Тэруми.
– Нет.
Его тон покоробил всех. Они переглянулись, но уточнить что-либо у эльфа никто не рискнул.
Фенрис узнал этот коридор, по нему его вела Маримэль. Воспоминание о том дне вернулось к нему совсем недавно, поэтому и чувства, какие он испытывал в тот момент, были настолько свежи, словно это действительно произошло несколько дней назад.
Он шел по коридору и пытался убедить себя, что совершает нелогичный, глупый, эмоциональный поступок. Зачем ему в ту комнату? Убедиться, что она существует? Точно знать, что он ничего не придумал, а это было? Воззвать к рациональности не получилось. Он продолжал идти. И знал, что пошел бы туда, даже если бы все отказались. Ему нужно встретиться с прошлым. Ему нужно увидеть место, в котором так скоропостижно и бесповоротно умерло его детство, застывая навсегда в моменте вместе с глазами его тети Маримэль.
Молчание никто не нарушал. Фенрис был благодарен им за это. Ему не хотелось говорить. Глаза искали ту самую фреску, которая откроет тайный ход ещё одного места силы. Он боялся пропустить и пройти мимо, но его опасения были бессмысленны: уже через несколько минут его магия уловила исходящую из недр лабиринта энергию – место силы само звало его. Когда исходящая энергия из спрятанной от глаз комнаты стала особенно сильна, Фенрис остановился.
Фреска была ровно такой, какой сохранилась в его памяти. Едва заметная, с потускневшими красками и привычным изображением символов и стихий его народа. Ладонь коснулась фрески, надавливая. Стена пришла в движение, с громким эхом разнося скрежет по бесконечным лабиринтам. Факелы, закрепленные в стене самой комнаты, тоже оказались на месте. Он помнил, как Маримэль зажгла их, как прикрикнула на него, з́амершего в проеме и предчувствующего плохое.
Он шагнул внутрь, прошел вдоль стен, коснулся факелов. Теплый свет озарил небольшое помещение, а собственные ледяные сферы погасли. Фенрис стоял и обводил глазами комнату. Всё именно так, как жило в его памяти. Он ничего не придумал. Ничего не приукрасил. Не исказил за долгие годы беспамятства. Вот только каменный стол, служивший алтарем, теперь едва ли доходил до бедра.
Фенрис перевел взгляд на угол, где когда-то сидел, забившись, и смотрел на обезумевшую эльфийку, слушал её планы по уничтожению эльфов ценой его, Фенриса, жизни.
«И никого не останется. И в этом будет Равновесие».
Он закрыл глаза, пытаясь отстраниться, но всё что было, снова захватило его.
Он крадется к оружию. Он не может её просто ранить и убежать. Он должен остановить её, иначе она выберет другую жертву и всё равно осуществит задуманное. Он должен победить… Всего один удар…
Память сыграла с ним. Лицо обожгло болью, как и тогда. Он коснулся шрама рукой, зажимая половину лица. Сейчас он мог это сделать, тогда такой возможности не было.
Смахнуть кровь, чтобы не мешала, чтобы видеть врага.
Металлический привкус собственной крови, которая стекала с рассеченной щеки ему в рот, чувствовал сейчас. Тогда это было неважно.
Фенрис качнул головой, словно таким жестом мог прогнать картинки у себя в памяти, и обошел алтарь вокруг, замирая и понимая, что ему придется это сделать. Придется увидеть тело Маримэль. Он обернулся. Оно всё ещё было там и смотрело на него пустыми глазницами. Вот только Фенрис не видел черепа, на него смотрело её искаженное злостью лицо. Последние секунды жизни Маримэль были отравлены пониманием того, что она умрет раньше, чем успеет отомстить. Ненависть была её финалом.
Он не жалел о произошедшем тогда – у него не было выбора… Так почему сейчас так больно? А ведь он любил её. Она была его идеалом. Она и родители – самые важные в его жизни эльфы. К черту… Это было давно и не имеет смысла. Нужно просто сделать то, что должно.
Фенрис присел рядом и едва коснулся кости Маримэль. Под воздействием его магии останки некогда хрупкой и такой прекрасной эльфийки покрылись инеем, а затем и вовсе стали ослепительно-белыми. Память подбросила ему слова для упокоения потерянной души. Он прошептал их, а потом сжал руку в кулак. Обледенелые кости треснули, запуская по всем останкам цепочку, а затем осыпались на пол мельчайшей ледяной пылью.
Эта часть жизни снова спряталась под толстым слоем льда, которая теперь не только его стихия, но и его опора. Находиться здесь больше было незачем. Он не стал обходить помещение и гасить факелы. В памяти вдруг возникло нужное заклинание. Фенрис лишь направил свою волю и мысленно повторил его. Мрак обнял последнее пристанище Верховной ведьмы Маримэль. Рука коснулась фрески, дверь с грохотом встала на место.
Он глубоко вздохнул, собираясь с силами. Азуры и Лайя стояли в коридоре и ждали его. Он понимал, что, наверное, нужно им объяснить, что это за комната и чьи там останки, но не находил в себе сил. Потом. Когда-нибудь. Если захочет.
– Идем, – спокойным голосом сказал он, поворачивая назад, чтобы вернуться к нужной развилке.
Лайя вдруг подошла и тесно прижалась к его спине, руками обвивая талию и не давая отстраниться. Он собирался сказать, что с ним всё в порядке, как его плечо сжали чьи-то сильные пальцы. Фенрис обернулся и наткнулся на серьезные карие глаза воина. В них застыло понимание и сочувствие. Во второе плечо уткнулся лоб Тэруми, а её пальцы сжали предплечье. Как и у Чонсока, прикосновение было сильным. Словно она хотела передать через это часть себя, поделиться силой.
