– Я даже умею им управлять, – без тени иронии или хвастовства ответил он.
– А какие они? Ну… корабли? И порт? А тебя там специальная королевская каюта была?
– Не знаю насчет королевской, но каюта, конечно, отличалась…
Он мог часами рассказывать про свою страну, что Лайе очень даже подходило, так тревога о Фенрисе, который сейчас разговаривал с родителями, ненадолго отступала. В какой-то момент Чонсок понял, что слишком увлекся, и умолк, задумчиво смотря вдаль, мыслями уносясь куда-то за горизонт.
– Чон, я есть хочу, – сказала Лайя, желая отвлечь его и себя от нахлынувшей грусти.
– Давай сходим на кухню, – ответил он таким тоном, словно это было само собой разумеющееся.
– И ты знаешь, где она? – Лайя одарила его скептическим взглядом.
– Все дворцы одинаковые. Идем.
Он взял её за руку, чтобы не отставала, и размашистым шагом отправился в сторону дворца.
Кухня действительно нашлась быстро. В просторном помещении трудилось с десяток эльфов. Их весьма простые одеяния без каких-либо узоров, камней и других изысков, вполне могли бы принадлежать и людям. Собранные в косы волосы девушки прятали под косынки. Это так отличалось от того, что Лайя видела раньше, что невольно замерла, разглядывая эту, повседневную, сторону жизни эльфийской расы.
Непрошеных гостей заметили и настороженно замерли. Особенные опасения вызывал рослый человек столь странной наружности. Откуда-то из соседних помещений вышло несколько мужчин и уставились на пришедших требовательным взглядом.
– Мы гости Фенриса Эарендила, – сказала Лайя как можно миролюбивее. – Пришли спросить, можно ли у вас взять немного еды. – Эльфы молча взирали на неё, явно не понимая. Лайя погладила себя по животу, а потом показала на рот. Взгляды из настороженных стали брезгливыми, словно пришедшая не дружила с головой.
– Помнишь мою песню на лестнице? – тихо спросил Чонсок, бегло осматривая пространство. Лайя кивнула. – Я отвлекаю, а ты хватаешь вон ту корзину и собираешь еду на четверых.
Лайя снова кивнула. Чонсок набрал в грудь побольше воздуха и громко запел. Песня была та же. Только в этот раз пел он проникновенно, с душой, энергично помогая себе руками. Эльфы от удивления раскрыли рты и не сводили своих больших глаз со странного мужчины. Лайя и сама первые секунды уставилась на него, но быстро опомнилась и стала бросать в корзину всё, что попадалось под руку.
Когда песнь подходила к концу, один из эльфов всё же очнулся от наваждения и громко закричал, замечая воровку. Чонсок забрал корзину из рук Лайи, а саму девушку вытолкнул из комнаты, выбежал следом и подпер дверь предусмотрительно прихваченной метлой.
Лайя затряслась от смеха, отбегая от двери подальше.
– Что это было, данхне Лим? Мы могли просто попробовать ещё попросить…
– Всегда хотел что-то украсть, – вдруг сказал он, широко улыбаясь.
– О-о-о-о-о!!! – удивленно воскликнула Лайя.
В дверь с той стороны стали ломиться, раздались гневные выкрики. Чонсок уже решил оставить корзину здесь, чтобы не создавать лишних проблем Фенрису, как Лайя крикнула: «Бежим!» и схватила его за руку. Адреналин, как перед настоящим боем, захватил Чонсока, и воин уже несся вслед убегающей ведьме.
Приступы хохота и длина платья мешали, и если с первым она ничего не могла сделать, то справиться с платьем было в её власти. Недолго думая, Лайя схватила подол и, подняв повыше, помчалась, обгоняя воина, мелькая голыми лодыжками. Его удивление на лице, когда она обернулась посмотреть, нет ли преследователей, вызвало у неё новый приступ смеха, и Чонсок чуть уговорил её отбежать ещё дальше.
Они облюбовали место у чуть выступающей скалы, там ветер был не столь силен. Чонсок снял пиджак и постелил его, приглашая Лайю сесть. Девушка благодарно кивнула и устроилась на песке. Корзину они не стали разбирать, есть хотелось, но оба негласно решили дождаться Фенриса и Тэруми.
– А как они найдут нас? – вдруг забеспокоилась Лайя. Чонсок усмехнулся. И она сама себе весело проговорила: – Чтобы Тэруми и не нашла своего данхне, тем более зная, что он не один…
Чонсок счастливо рассмеялся. Лайя скосила на него взгляд. Чудак. Вот она не любит, когда Фенрис ревнует, а Чон от ревности Тэруми всегда приходит в восторг. Хотя, кажется, у него с Тэруми это взаимно.
Постепенно уединенность места и шум прибоя успокоили их взволнованные неожиданной шалостью сердца. Вернулась тихая грусть. Лайя не могла не думать о Фенрисе, а Чонсок снова уставился на океан.
– Если бы ты мог жить в Азуриане с Тэруми, вернулся бы? – тихо спросила она.
Чонсок задумался, надолго, но всё же ответил:
– Раньше ответ был очевиден… – Он снова умолк.
– А сейчас? – Она перевела на него взгляд.
– Я чувствую, что на своем месте. Всё именно так, как и должно было случиться.
– Правитель Изимы, – с грустной улыбкой сказала Лайя, скользя взглядом по суровым чертам лица. И снова разница между тем воином, которого она встретила в таверне, и этим мужчиной была слишком разительна. Он сам, казалось, за короткий срок стал гораздо старше, душой…
– А ты? Хотела бы вернуться? Сейчас мы знаем способ. Под землей.
– Я не знаю, – честно призналась она. – Но даже если бы и захотела, то не смогла бы. Ты и Тэруми не уйдете же со мной, останетесь здесь. А мой дом там, где вы. Помнишь же?
Она протянула ему руку, он чуть сжал её и тут же отпустил. Они оба стали любоваться океаном, позволяя себе прожить эти минуты рядом, но в одиночестве.
***
Он сидел напротив родителей в одном из верхних садов Дэйлора. Окружающий аромат цветов дурманил голову, а доносившийся шум прибоя пытался вернуть в прошлое. Фенрис не думал, что, оказавшись в своем доме рядом с этими эльфами, он станет таким уязвимым. Хранить холодный разум и не поддаваться эмоциям – было как никогда сложно. Хотелось выпалить сразу всё. Хотелось спросить почему. Хотелось просто не думать. Хотелось позволить всё решить за него. Такой глупый, детский порыв, потревоженный вдруг ожившей памятью.
Хотелось. Но рассказ о своем прошлом Фенрис ограничил жесткими рамками. Он не знал, насколько можно быть откровенным. Ему было важно сохранить образ великого Магистра, который не мог вернуться раньше. Не мог же он рассказать, что провел годы своей жизни в полузабвении марионеткой у Инквизиторов.
И пусть он никогда не хотел быть Магистром, раз уж так вышло, нужно использовать этот статус во благо. Поэтому и своими планами на дальнейшую жизнь, Фенрис тоже не спешил делиться. Например, родителям ни к чему знать, что жить в Дэйлоре он не собирается. По крайней мере, не всегда. Чонсок не оставит Изиму, да и у Лайи там мать и брат, поэтому его, Фенриса, сила нужна там. Дэйлор выстоит и без Магистра, а вот город людей без мага – вряд ли.
Когда пришел черед узнать, что случилось за время его отсутствия, Анкалумэ предоставила слово Аркуэну. Точка зрения отца на одну и ту же войну с людьми выглядела не менее впечатляюще, чем то, что Фенрис прочел в летописях Хранителей. Всё было очень реалистично, и если бы Фенрис лично не знал, некоторых серьезных нюансов, то и сам бы возненавидел людей. По словам Аркуэна, энергетическая волна, которая разом убила всех магов, была создана Маримэль и Ларионом. О причине появления блуждающих монстров и проклятых людей отец и вовсе не знал. Что делать с этими расхождениями и в какой момент лучше преподнести правду, а главное, как эту правду правильно разыграть, предстояло обдумать. Поспешность – худший враг грамотной стратегии.
По окончании краткого пересказа столетий, которые провели эльфы, отрезанные барьером, душевные силы всех участников беседы были исчерпаны. Фенрис видел, как тщательно родители пытаются скрыть своё разочарование, что их единственный сын, наследие предков, не такой, какой остался в их памяти: открытый, жизнерадостный эльф с ярким огнем внутри и несомненной любовью к ним и к своей расе. Их разбитые надежды трепали и без того вывернутые чувства Фенриса.
