— Это была цыганка, — ответил он наконец. — Я не могу утверждать с уверенностью, но мне показалось, что она была той же самой, о которой я вам рассказывал. Той самой, что нагадала мне смерть от четвертования… Я понимаю, что этого быть не может, что она уже давно померла, но уж больно была похожа!
Тут в зарослях что-то отчетливо хрустнуло, и Генрих сразу обернулся, выхватив шпагу. Подошел к кустам, раздвинул ветви и вгляделся вглубь зарослей. Потом полез напропалую сквозь них, что-то бормоча по-немецки.
— Генрих! — окликнул я его. — Вам не стоит отходить далеко от дороги! Мне все это очень не нравится!
Обер-вахмистр ничего не ответил. Я подошел к тому месту, где он только что стоял, и тоже раздвинул ветви. И не увидел его. Заросли были столь густыми, что пройти сквозь них не представлялось возможным.
Но я был уверен, что обер-вахмистр исчез из вида именно здесь! Черт побери…
— Мне все это очень не нравится, — повторил я свою последнюю фразу.
Потому что мне и в самом деле все происходящее очень не нравилось.
— А где кучер? — спросил вдруг Кристоф.
Я развернулся к нему. Неофит потеряно осматривался вокруг. И тут я понял, что тоже не вижу кучера, который все это время стоял рядом с нами, помогая оттаскивать поваленное дерево.
— Он же был здесь! Я прекрасно помню, как он держался вот за этот сук…
Кристоф пошел в обход дерева, будто всерьез полагал, что кучер спрятался от нас за его стволом. Но никакого кучера там, понятно, не было, в чем Кристоф вскорости убедился воочию. И остановился в нерешительности.
— Мсье… — он затравлено осмотрелся. — Я уже совершенно ничего не понимаю! Вы говорите, что видели здесь мужчину, но я уверяю вас, что это была девушка! Явно деревенская, веселая такая… Но знаете, что самое удивительное, мсье⁈
— И что же? — спросил я, все еще пытаясь разглядеть в чаще фигуру Генриха.
— Она говорила со мной по-польски!
Я сразу оставил попытки обнаружить пропавшего обер-вахмистра и уставился на своего неофита с удивлением.
— Постой… Ты хочешь сказать, что деревенская девчонка в сагарском приграничье говорила с тобой на чистейшем польском языке?
— Да! — с жаром воскликнул Кристоф. — Именно! Я тоже сначала сильно удивился, но потом мы с ней разговорились и выяснилось, что она…
Он внезапно замолчал. Уставился в пространство перед собой, глупо моргая.
— Что? — подстегнул его я. — Что именно выяснилось?
Кристоф помотал головой.
— Я не помню… — пробормотал он. А потом вскричал: — Я не помню, мсье! Мы говорили с ней некоторое время, но теперь я не могу вспомнить, о чем именно мы говорили!
— Тише, друг мой, тише, — подойдя, я похлопал его по плечу. — Мне кажется, что вы не помните этого разговора от того, что никакого разговора на самом деле и не было. Так же, как не было старой цыганки, о которой говорил нам герр Глапп, и того мужчины в плаще с капюшоном, которого видел я.
— Что вы хотите этим сказать⁈ — встревоженно, и даже с некоторым испугом спросил Кристоф.
— Я хочу сказать, друг мой, что на самом деле нам все просто привиделось.
— Думаете, это был морок?
— Думаю, это было бы неплохим объяснением…
Морок — обычная эфирная магия, в простейшей своей форме доступна даже новичкам. Нечто подобное я проделал с «охотниками на ведьм» около деревни, где проживал старый «тропун» Фальц, и еще раз немного позже, с тем разбойником на ночной дороге, который приставил нож к горлу Катерины.
Но морок должен был кто-то навести. А столь сильный морок, воздействующий одновременно на разных людей по-разному, мог навести лишь достаточно опытный маг. Вот только таковых я здесь не наблюдаю. К тому же, Приграничье — совсем не то место, где можно шутить с подобными вещами.
Пройдя вдоль поваленного дерева, я запрыгнул на ствол и посмотрел вокруг. Карета стояла все в том же месте, одна дверца ее была распахнута. Потерянный кучер сидел на козлах, но поза его вызывала недоумение — он завалился набок, низко свесив голову и закрыв глаза. Словно мертвый.
Я и припомнить не мог, когда он успел туда вернуться. Хотя теперь я сомневался, что он вообще с них слезал.
Дав знак Кристофу следовать за мной, я соскочил с поваленного дерева и подошел к карете. У козел остановился, осмотрел кучера и пихнул его в плечо. Он завозился, не открывая глаз и устраиваясь поудобнее, затем свесил голову на другой бок и снова затих.
— Он спит! — отчего-то шепотом оповестил меня подошедший Кристоф. — Как он может спать в такой момент⁈
— Под действием морока можно не только уснуть, но и вовсе богу душу отдать, — сказал я. — Все зависит от того, кто и для чего этот морок на нас навел. А, мсье Завадский? Какие мысли у вас на этот счет?
Должно быть, никаких мыслей на этот счет у Кристофа не было, потому что он мне не ответил, а подошел к открытой дверце кареты и заглянул внутрь.
— Наши дамы тоже спят безмятежным сном, — сказал он. — Надо бы убираться отсюда, куратор, покуда и нас вами сон не свалил. Еще неизвестно, чем это может закончиться.
Он хотел закрыть дверцу, но задержался, а потом извлек из кожаного кармана на ней пистолет Глаппа. Осмотрел его.
— Разряжен, – сообщил он.
Подойдя к нему, я тоже взглянул на пистолет, понюхал дуло и покивал.
— Действительно разряжен, — согласился я. — Из него недавно стреляли. И в этом нет ничего странного. Я отчетливо слышал, как как Генрих выстрелил в тех птиц-людоедов.
— Почему же он снова не зарядил его по дороге?
— В трясущейся карете? — недоверчиво наморщился я. — На лесной дороге? Не уверен, что сие было бы возможно проделать. На тех ухабах сложно было бы даже усидеть на одном месте. Уверен, что наших пассажиров так и бросало по всей карете… Однако здесь есть еще одна странность. И мне она очень не нравится!
Глава 9
Похороны наоборот, или «Не говорите ничего лакею!»
Похоже, мои слова заставили Кристофа напрячься.
— Какая странность? — быстро спросил он.
— Когда несколько минут назад обер-вахмистр оставил нас, уйдя в лес, я заметил за его поясом пистолет.
Кристоф глупо моргнул.
— Вот этот пистолет? — он покачал оружием Генриха, а затем сунул его обратно в карман на дверце.
— Точно так.
— Вы хотите сказать, что он был таким же мороком, как и моя деревенская девица или ваш мужчина в плаще?
— Я этого не утверждаю, но некоторые факты заставляют меня предположить подобное…
Я заглянул в карету, воочию убедился, что обе наши дамы и служанка безмятежно спят, и только тогда захлопнул дверцу.
— В связи с этим у меня возникает вопрос, мсье Завадский: если с нами на дороге у поваленного дерева был морок, то куда исчез настоящий обер-вахмистр Глапп?
Кристоф принялся торопливо озираться, будто и впрямь рассчитывал увидеть Генриха где-то поблизости.
— Однако есть и другие вопросы, — продолжил я. — Тут важно выяснить, в какой момент мы попали под действие морока. Тогда мы в точности будем знать, какое событие произошло в действительности, а какое нам просто привиделось.
— И как это можно выяснить? — насуплено поинтересовался Кристоф.
— Понятия не имею! — отозвался я. — Для этого нужно припомнить все события, которые произошли с нами сегодня с самого утра. В подробностях и по порядку. И первое из этих событий, которое покажется странным, может стать границей начала действия морока… Итак, друг мой, вы сегодня проснулись ни свет ни заря: что показалось вам странным?
Кристоф был явно не готов к такому вопросу. Он неопределенно задвигал плечами, зашевелил пальцами, всем видом своим пытаясь показать, что он пытается найти ответ, но тот все время от него ускользает. Однако помогать я ему не собирался — пусть сам выкручивается.
— Пирожки! — неожиданно воскликнул он.
— Что — пирожки? — не понял я его мысль.
— На завтрак вместе с кофе подавали жареные пирожки с капустой, — пояснил Кристоф. — Вам не кажется это странным?
