Татьяна укусила себя за губу, пытаясь сдержать смех. Неизвестно, кто носил эти вещи раньше, да и были ли они вообще из, так сказать, одного комплекта, но пиджак, в отличие от рубашки, висел на хранителе памяти буквально мешком, — полы его уверенно опускались чуть ли не до колен мужчины, а рукава, чтобы соответствовать общей длине наряда, болтались значительно ниже того места, где у него заканчивались пальцы.
Винсент, сам прекрасно понимая, что выглядит, в некотором смысле, как пугало, тихо зарычал сквозь зубы и принялся закатывать рукава. Где-то наверху снова скрипнуло, открываясь, окно. На сей раз, судя по звукам, выходящее как раз на внутренний дворик, где незваный гость из будущего столь беспардонно примерял на себя чужой костюм.
Винсент, словно вспугнутая кошка, метнулся к забору и попытался, было, повторить свой подвиг по мгновенному перемахиванию через него, однако, фокус не удался. Сюртук, один рукав которого так и продолжал болтаться ниже положенного уровня, а полы неприятно хлестали при ходьбе по ногам, определенно мешал. Хранитель памяти зарычал громче и, что-то бормоча себе под нос, трудноразличимое, но вряд ли входящее в каноны культуры, в несколько решительных движений сдернул пиджак, перекидывая его через забор первым. Татьяна, беспокоясь, как бы недавно выстиранная вещь не испачкалась, успела подхватить его. Где-то наверху, со стороны открытого окна, донеслись голоса, послышалась какая-то возня, и мужчина, не медля более, одним решительным прыжком снова перемахнул через забор. Рубашка на нем характерно затрещала. Несколько ее пуговиц, не выдержав натиска сильного тела мужчины, так и остались за забором, один из швов, не снеся такого бессовестного надругательства над ним, разошелся.
Хранитель памяти, наконец-то оказавшийся с другой стороны забора, тихо застонал и, выхватив из рук у спутницы пиджак, поспешил вновь натянуть его.
— Сегодня явно не мой день, — проворчал он, решительным шагом направляясь к выходу из переулка и закатывая на ходу рукав. Татьяна, усиленно гася то и дело расплывающуюся на лице улыбку, последовала за ним.
На этот раз их появление на людной улице не произвело почти никакого впечатления на снующих туда-сюда горожан. Если на Винсента еще иногда поглядывали с любопытством — выглядел-то он и в самом деле довольно странно, — то на девушку никто не обращал решительно никакого внимания, воспринимая ее разве что как приложение к вырядившемуся в костюм не по размеру чудаку. Босые ноги хранителя памяти, к слову, практически скрывались под длинными штанинами — брюки тоже были ему немного великоваты.
— У меня есть и еще одна потрясающая новость, — недовольно проворчал мужчина, подхватывая свою несколько растерявшуюся среди толпы средневекового люда спутницу под руку, — Поскольку тут замешано постороннее влияние, — он чуть кивнул на браслет на руке девушки, — Я понятия не имею, что теперь творится со временем там, — при этих словах он почему-то возвел глаза к небу, и, вздохнув, пояснил, — В нашем времени, в смысле.
— И чем это может быть чревато? — Татьяна, нахмурившись, подозрительно огляделась, словно надеясь найти подсказку в окружающей их обстановке, — Несколькими минутами, часами, или… днями?
— Я не знаю, — со вздохом повторил Винсент и, остановившись возле странного подобия современной проезжей части, поднял руку, подзывая экипаж, — Надеюсь, что максимум часами.
— Долго же Роману придется ждать меня, — пробормотала девушка, лишь сейчас вспоминая об ожидающем ее молодом человеке и неожиданно нахмурилась, — Э, Винс… Ты так смело и отчаянно решил куда-нибудь поехать, а деньги-то у тебя есть?
Мужчина медленно перевел взгляд на спутницу, и неспешно опустив руку, несколько раз моргнул. Голос его, когда он заговорил, прозвучал на удивление спокойно, хотя и со скользящими в нем нотками обреченности:
— Нет. С деньгами одежду, к сожалению, сушить не вешают… У тебя, само собой, тоже ни сантима.
— Я даже не очень хорошо представляю, что это такое, — сумрачно отреагировала его спутница, — Куда нам хоть надо-то?
— Нам надо в замок, — Винсент хмыкнул и недовольно повел плечами. В добытой одежде ему явно было некомфортно.
— Думаешь, если будешь знать, куда нам надо, проще будет добраться?
— Нет, хочу знать, куда мы не попадем, — сварливо отозвалась девушка, — Или ты предложишь в лучших цыганских традициях свистнуть у кого-то из местных пару лошадок?
Хранитель памяти откровенно рассмеялся.
— Лошадок? Чтобы я потом тебя по всему пути до замка собирал? Нет уж, боюсь, Эрик потом не простит мне такого кощунства.
Татьяна возмущенно открыла рот, собираясь высказать собеседнику все, что думает касательно его неуважительного отношения к ее способностям, однако, не успела вымолвить и слова.
— Как необычно услышать, что ты называешь мое имя в беседе с такой очаровательной леди, — донесся откуда-то из-за спины знакомый до боли, до дрожи, хотя и без малейшего намека на привычный холод в нем, голос, и Винсент сморщился, как будто проглотил лимон.
— Здравствуй, — продолжал тот же голос, — Я не ожидал встретить тебя здесь. Тем более не одного, а в такой прелестной компании.
Хранитель памяти медленно обернулся, выдавливая из себя жалкое подобие приветливой улыбки.
— Привет, Эрик, — достаточно кисло проговорил он, и молодой человек, к которому он обернулся, вопросительно вздернул бровь.
Между тем, девушка, обернувшаяся вместе со своим спутником, заворожено разглядывала нового собеседника. Образы этого Эрика, стоящего перед ней сейчас, и того, что остался в замке, никак не желали совмещаться в ее сознании. Тот, ее Эрик, казался как-то старше, серьезнее, однако, вместе с тем и печальнее, не говоря уже о холоде, всегда незримо скользившем в его словах и поступках. Этот Эрик казался самым обычным, довольно веселым и жизнелюбивым парнем, совсем молодым и даже, возможно, немного наивным, явно еще ничего не знающим о событии, грозящем оставить неизгладимый след печали в его душе. Волосы того Эрика всегда, как бы он не старался пригладить их, были растрепаны, этот красовался с гладкой прической, в которой каждый волосок был аккуратно и дотошно уложен на свое место и приглажен. В отличие от многих молодых людей, снующих вокруг, молодой граф не носил парика и, возможно, именно благодаря этому казался еще моложе. Серые глаза его словно светились изнутри, взгляд, устремленный на девушку, поражал теплом, и последняя невольно задалась вопросом — ощущать симпатию к прошлой версии своего любимого человека — это правильно или нет?
Блондин, видя столь пристальное внимание к его персоне, послал девушке быструю улыбку, и снова обратил взор на Винсента.
— Должен признать, выглядишь ты… несколько необычно, — избрал тактичную и обтекаемую формулировку для описания внешнего вида собеседника молодой граф и, усмехнувшись, поинтересовался, — Что случилось?
— Ничего, — почти раздраженно буркнул в ответ хранитель памяти, — Случайно перепутал, взял не те вещи, а переодеваться было уже поздно, пришлось идти так.
— Обуваться, очевидно, тоже было поздно? — молодой человек, пытаясь скрыть улыбку, бросил откровенно лукавый взгляд на выглядывающие из-под длинных штанин босые ступни собеседника. Тот машинально поджал пальцы и снова сморщился.
— Нет. Я просто шел себе, шел… А какой-то иди… эээ… глупец толкнул меня, я и упал. А ботинки, они, понимаешь ли, слетели, и угодили прямо под колеса лошади, то есть под копыта экипажа, — окончательно запутавшись в том, куда же все-таки отправились в этой страшной истории его ботинки, Винсент предпочел горделиво выпрямиться, выпячивая грудь, — Так все и было, да.
Рубашка, не смотря на достаточно большое количество оторванных пуговиц, все еще довольно плотно облегающая тело мужчины, от такого действия вновь характерно затрещала. Хранитель памяти обреченно вздохнул и снова опустил плечи.
— В общем, сегодня не мой день, — категорично заявил он и, вспомнив про безмолвно слушающую эту милую беседу девушку, поспешил добавить, — Только, понимаешь ли, собрались с… мнэ… с сестрой к тебе в гости, а тут…
