— Пока я ещё совсем не привык быть «милостью», скажи, ты бы тоже хотела, чтобы я побыстрее покинул особняк?
Она замешкалась с ответом. Потом, улыбнувшись, произнесла:
— Вы очень интересный мужчина.
— А кофе ты бы выпила, с интересным мужчиной?
— Вы хотите кофе?
— Нет. Но чего хочу, сказал. А съеду я завтра.
Анна перестелила постель и вышла. Я решил ещё немного посидеть и пойти спать. Но минут через двадцать, в дверь снова постучали.
Анна вошла в комнату с подносом в руках, на котором белели две кофейные чашки.
— Кофе, — почти прошептала она, не сводя с меня взгляд.
Когда она ставила поднос на стол, я заметил — платье на ней, куда короче, чем она носила до этого.
* * *
В Москву я прибыл первого марта. Снег все ещё лежал на улочках провинциального города, но небо уже набухло весенней синевой. Ветерок дул тёплый, а воздух наполнялся ощущением скорого пробуждения природы, от зимней спячки.
Статус полноправного аристократа давал мне не только нарочито-уважительное отношение окружающих, но и кое-что весьма материальное. Во-первых, я, как представитель рода Воронцовых, получал ежемесячное содержание. Не сказать, что большое, но довольно приличное, и уж куда более щедрое, чем стипендия в колледже. Во-вторых, я получал право пользоваться родовой собственностью. В рамках разумного. В основном, это касалось проживания. Я мог заселиться в любой отель, часть которого принадлежала роду. Денег с меня за это не брали.
Я сошёл с поезда на единственном вокзале в городе. Все никак не могу привыкнуть, что Москва здесь — мелкий городок подле стольного Владимира! В моем мире, в Москве добрый десяток железнодорожных вокзалов, а сама Москва огромный мегаполис и столица страны.
Расстегнув темно-синие пальто, под которым скрывался классический костюм-тройка, я поправил черную шляпу-федору. Из вещей, у меня были только небольшая сумка с личными принадлежностями и трость. Трость, кстати такая же, как у мерзкого усача-Мирона, брата Лидии, которому я вышиб мозги. То есть, в сердцевине трости прятался прут, сделанный по технологии силового оружия. Её я приобрёл в первую очередь, когда съехал из личного особняка Воронцовых и переселился в небольшой номер отеля, принадлежавшего роду.
Кстати, «Континенталь» в Москве, тоже частично принадлежат роду. Поэтому, с проживанием проблем я не видел. И первым же делом, отправился в гостиницу. Там меня проводили в номер, на том же этаже, где когда-то проживали Лидия, Воронцов и Ростислав.
Из отеля, оставив сумку в номере, я направился в полицейской управление. Начать поиски Кира, или его убийц, я решил оттуда, рассудив, что там я могу получить самую последнюю и достоверную информацию.
Хотел бы я сказать, что просто пришёл в полицейский участок, мой статус полноправного аристократа открыл все двери, и через полчаса я, со всей нужной мне информацией, уже вышел на улицу. К сожалению, все вышло несколько хлопотней.
Я поднялся по ступеням здания, где располагался участок, толкнул высокую, на десять раз перекрашенную дверь и оказался внутри. Путь из небольшого холла вглубь здания преграждали турникет и будка дежурного.
Я подошёл к будке.
— Ваша милость!
Дежурный попытался привстать и отвесить поклон, но получилось лишь нелепое подпрыгивание. Увидеть человека благородного сословия он не ожидал, поэтому службу нес расслабленно. Фуражка лежала позади него, на другом стуле, верхние пуговицы мундира и рубашки расстегнуты. На столе, перед монитором дымился чай в потертой пластиковой кружке, жёлтого цвета. Дно кружки прижимало к столу свесившийся ярлычок чайного пакетика.
— Чем могу помочь?
Служивый спешно застегивал пуговицы. Последняя, под самым воротом, оказалась тугой, и он тщетно мучился, стараясь просунуть её в петельку.
— Вот мои документы.
Я просунул в окошко паспорт и бумагу, подтверждающую моё усыновление.
Оставив борьбу с непослушной пуговицей, дежурный принялся рассматривать бумаги. Когда очередь дошла до документа об усыновлении, его глаза немного округлились.
— А я видел вас в Сети, — произнёс он.
При этом из его голоса пропали подобострастные нотки. Мгновение спустя он добавил:
— Ваша милость.
Сейчас, перед полицейским стояла сложная задача. Формально я являлся полноправным патрицием. Но в его голове прочно, с самого детства, засела мысль: «милостями рождаются, а не становятся». Ровно, как и «сиятельствами», и «светлостями». Он никак не мог определиться, как же ему вести себя со мной, как с благородным, или, как с равным.
Я не стал дожидаться, когда дежурный определиться с решением трудной задачи.
— Я хотел бы узнать, как идёт расследование по делу Кирилла Новикова, — сказал я.
Полицейский нахмурился. Протянул мне документы:
— Боюсь, я не смогу вам помочь, ваша милость, подробности не разглашаются в интересах следствия.
То есть, пошёл-ка я пешком в сторону Владимира.
— Вы хорошо изучили мои документы?
— Да.
В этот раз даже без «ваша милость».
— Вы видели, кем я усыновлен?
— Видел, ваша милость, его сиятельствам Ингваром Воронцовым.
Голос стража порядка немного дрогнул. Да и обращение не забыл добавить.
— Может, вы немного подумаете и решите, что самому его сиятельству, недосуг заниматься этим. Но он очень интересуется ходом дела, ведь Новиков, одно время, находился под крылом Ингвара Алексеевича.
Я посмотрел полицейскому прямо в глаза. В них плескалась тревога. Одно дело, дать от ворот поворот, вчерашнему плебею. И совсем другое, отправить в пешее путешествие доверенное лицо одного из могущественных патрициев.
— Одну минуту, ваша милость, — совсем оробев, попросил полицейский.
Он прикрыл окошко в своей будке и взялся за стационарный телефон на столе. Надеюсь, звонит он не Ингвару, усмехнулся про себя я.
Завершив разговор, дежурный открыл окошко.
— Пройдите, ваша милость, кабинет номер семь. Первый этаж, налево.
Он нажал кнопку в своей будке и турникет щелкнул, оповестив, что страж порядка разблокировал его.
Я быстро нашёл седьмой кабинет. Постучал и, не дожидаясь приглашения, открыл дверь.
За столом в кабинете сидел мужчина, в брюках, рубашке и галстуке. Пиджак покоился на спинке стула. Он встал, поклонился.
— Прошу, ваша милость, входите.
В голосе свозили враждебность и насмешка. Когда я узнал его, то чуть не сел мимо предложенного мне стула. Передо мной стоял следователь Кадлаев. Тот самый, что весьма верно обвиняли меня в убийстве усача. И ещё в том, что я устроил нашествие Идолищ.
А я думал, что он навсегда прописался в местной психиатрической клинике. Или Корд разделался с ним. Он ведь обещал, что Кадлаев меня больше не побеспокоит. Но, справедливости ради, стоит отметить — Кадлаев действительно больше не тревожил меня. М-да, не ожидал я его встретить.
— Рад видеть вас, в новом статусе.
Голос Кадлаева был таким же радостным, как если бы он снова повстречал Идолищ.
— И я рад видеть вас, в здравом, эммм, просто в здравии.
Он кивнул, вымученно улыбнулся:
— Спасибо нашим мозгоправам. Просто стресс, на фоне переработок.
Ну, да, ты же во Владимир хотел перевестись. Да так, что рядовой состав тебя ненавидел.
— Чем могу помочь?
По голосу было понятно, Кадлаев знает, зачем я пришел, и помогать не собирается. Попытаться одурачить его с помощью имени Воронцова я не рискнул. Одно дело служака на дежурстве, и совсем другое следователь. Кадлаев может и псих, но не дурак. Не поведётся он просто на грозное имя Воронцова, потребует доказательств. Бумаги, письмо, не знаю что там ещё, верительные грамоты.
— Меня интересует, ход следствия, по делу Кирилла Новикова. Я, так понимаю, вы за него отвечаете.
— Все верно, ваша милость.
Язвительно-насмешливый тон следователя лишний раз доказывал, что помогать он не будет.
— Но, к сожалению, могу повторить только то, что вам сказал сержант на проходной. В интересах следствия, разглашать имеющуюся информацию не могу.
