И даже образ князя выглядел каким-то размытым. Полагаю, что таким образом сказывалось на мне длительное пребывание в Запределье, хотя в самом Запределье понятие длительности теряло всякий смысл. Весь этот огромный зал в еще более огромном дворце, эта бесконечная лестница, которая вновь предстала перед моим взором — все это находилось на «тайной тропе», и это обстоятельство могло иметь свои последствия.
Меня мутило, как с изрядного перепития, хотя я и не великий поклонник неумеренных возлияний, и в подобном состоянии пребывал в своей жизни не часто. Однако схожесть определенно была.
Вероятно, светлейший князь заметил мое состояние, потому что ускорил шаг, а на лестнице уже попросту тянул меня по ступеням за руку.
— Ничего, Алешка, это не страшно, — приговаривал он. — Это тебя с непривычки так мутит, это на тебя близость Запределья действует подобным образом… В следующий раз легче будет… Даже хорошо, что ты сейчас через это прошел, потому как в Серой Руси тебе не до того придется… Ты главное запомни заклинание: «Трипта ла буарда грен рас». Хорошенько запомни! Иначе не попадешь ты куда следует, а вынесет тебя неизвестно где, и тогда уже никогда не вернешься назад! А ну-ка, повтори, Алешка, что я тебе сказал…
— «Трипта ла бурда грен рас», — равнодушным голосом повторил я.
— Нет! — вскричал князь, замерев на лестнице и резко ко мне развернувшись. — «Ла буарда»! Правильно — «ла буарда»! Это важно! Это очень важно! Повтори…
— «Трипта ла буарда грен рас», — исправив свою ошибку, вновь повторил я.
Язык меня едва слушался. Собственная оболочка ощущалась истонченной до такой степени, что было странным, как я до сих пор не воспарил над лестницей.
— Правильно, молодец, Алешка. А теперь повтори еще раз, мы с тобой не имеем права на ошибку…
— «Трипта ла буарда грен рас»…
— Снова верно. И еще раз!
И так я повторял заклинание раз за разом, раз за разом, все то время, пока мы не поднялись наверх.
В свой кабинет светлейший буквально внес меня на руках. Ноги больше не слушались и не желали шевелиться, а колени отказывались сгибаться. Я совершенно безвольно обводил мутным взглядом пространство вокруг, высматривая, куда можно было бы проблеваться. Глянув мне в глаза, светлейший сразу все понял. Он усадил меня в кресло, вытащил из-под стола корзину для бумаги и сунул ее мне прямо под нос.
И вовремя. Едва завидев этот подходящий для моих целей предмет, я немедленно и шумно вытошнил содержимое своего желудка прямо в корзину. Утер рукавом губы и холодный пот со лба. Светлейший забрал у меня корзину, брезгливо в нее заглянул и поставил у стены.
— Тебе нужно плотнее завтракать, Алексей Федорович, — посоветовал он. — Блюешь одной слизью… Ничего, сейчас полегчает. Уже полегчало. Ну я-то знаю, сам через такое проходил. Это просто привыкание к Запределью… И запомни еще одну вещь: тропа, которую ты откроешь, не должна иметь конечной точки. Ее задаст заклинание. А когда пройдешь обряд и станешь Белым магом, ты должен будешь привести в действие Немое Заклинание. Знание об этом откроются тебе после обряда. Тебе много что откроется.
— А как же я вернусь назад? — прошептал я с трудом.
Впрочем, мне уже заметно полегчало. Голова перестала кружиться, тошнота прошла, да и тело не казалось теперь мыльным пузырем. Только сердце еще колотилось, как сумасшедшее, но ритм его, хотя и медленно, но все же приходил в норму.
— Для Белого мага это не проблема, — заверил меня светлейший. — Познание Вселенной придет к тебе само собой, и довольно скоро… Ну что, Алешка, очухался?
Последний вопрос он задал как-то слишком уж весело, даже с усмешкой.
— Да, вполне…
Не то чтобы я совсем очухался, но чувствовал себя уже сносно. Силы быстро возвращались, тело вновь стало послушным. Светлейший протянул мне руку, я немного неуверенно взялся за нее, и он помог мне подняться с кресла.
— Тогда нечего просиживать штаны в моем кабинете! — со смехом заявил князь. — Отправляйся на службу и входи в курс всех дел. И не удивляйся, если по городу в скором времени пойдут слухи о том, какой у нового полицмейстера невероятный ум и смекалка. Какой он замечательный человек сам по себе, и все такое прочее. Лишняя скромность в нашем деле ни к чему… — он совсем уж по-отечески поправил мне ворот. — Тебе репутацию зарабатывать нужно. Нам с тобой еще всем миром править предстоит!
Дружески хлопнув по спине, он подтолкнул меня к выходу.
— Ну, бывай, тезка! Вот тебе бумага о твоем назначении, с печатью и подписью моими, чтобы на службе все вопросы разом снять. Но главное ты помни, что уговор дороже денег.
С головой, совершенно свободной от каких бы то ни было мыслей, я покинул кабинет светлейшего князя Черкасского.
Как вышел из дворца я почти и не помнил. Повсюду мелькали мундиры кавалергардов, чьи-то незнакомые лица. Но если ранее все эти люди меня словно бы и не замечали вовсе, то теперь все изменилось. На меня косились, стража отдавала мне часть. Если взгляд мой встречался с каким-то другим взглядом, то передо мной немедленно раскланивались. И не то, чтобы особое почтение виделось в таком поведении — скорее мне это казалось неким повышенным интересом. Как будто среди всей этой шумной публики прошел замечательный слух о моей скромной персоне, и все теперь старались меня получше рассмотреть: мол, так вот ты какой, мсье Сумароков! И как же это мы раньше тебя не замечали?
Выйдя на дворцовую площадь и глотнув свежего воздуха, я пришел в себя окончательно. Слабость и тошнота уже покинули меня без остатка, да и мысли постепенно возвращались в пустую голову, быстро приходя в порядок.
Но все же случившееся в кабинете светлейшего князя все еще казалось мне сном, или может быть бредом.
«Алешка — император!» — прощально стукнула та сама горошина и куда-то пропала, а вот направление, которое задала эта мысли, начало развиваться само по себе. То, что предложил мне светлейший, больше было похоже на сказку. На страшную сказку, какие рассказывают детишкам перед сном, чтобы они скорее укутались с головой в одеяло и не вздумали больше бродить по хате.
«Открыл Алешка врата в земли запредельные, шагнул на светящуюся во тьме тропинку и громко произнес заклинание. И вывела его тропинка та в неизведанные земли, что назывались Серой Русью, к подножью скалы Арабойра, на самой вершине которой стоял, погруженный в извечный мрак Зеркальный храм…»
Да нет — совершенно точно все это сказка! Только непонятно с какой целью светлейший мне ее поведал. Может быть это какая-то проверка? И от того, как я ее пройду, будет зависеть все мое будущее?
Так — стоп! Я же теперь главный полицмейстер… Или это тоже сказка? Вот смеху-то будет, ежели я явлюсь на службу, усядусь в кресло Шепелева и зачну раздавать приказы, а тут и он явится собственной персоной, отдохнувший и загорелый под морским солнцем. Ох и тумаков я от него получу! Даже представлять не хочется.
Для чего светлейшему князю Черкасскому такие шутки, спрашивается? Потешится над бедным камер-юнкером? Что-то не припомню за князем склонности к такого рода шуткам.
Так нежели все правда? И что делать-то мне теперь, коль все так и есть?
Не хочу я быть пешкой в чужих руках. Страсть как не хочу.
А ведь, помимо этого, есть еще и Гришка Орлов со своими братьями и Преображенским полком, готовым к мятежу. Если я брошу их сейчас, если оставлю без внимания, а они успеют натворить каких-нибудь дел, то светлейший без труда арестует их всех скопом, зачинщиков на виселицу отправит, а остальных на дальние кордоны сошлет.
Плохо дело, плохо… Надо бы срочным порядком отыскать Григория, да разговор с ним составить.
Рассудив таким образом, я вышел за ворота и махнул рукой Гавриле, поджидающему меня в отдалении.
Глава 8
Напряженные настроения в казармах лейб-гвардии
К казармам Преображенского полка меня не пропустили. Три дюжих гвардейца никак не желали поднимать шлагбаум, перегораживающий дорогу, и даже в разговоры вступать не собирались.
