Попаданец. Чужая империя (СИ) - Грошев Григорий

— Ага, — кивнул опер. — Голыми руками вырвал сердце батюшке. И съел. А ещё…

— Да заткнись ты! — крикнул на него Марек. — Обычный бытовик. Просто везучий невероятно. Берегите, как левое яйцо.

Коп посмотрел сначала на меня, потом — на Соловьёва. Потом перевёл взгляд на Марека. Пытался понять, кто его обманывает. Я решил молчать. Единственное, чего мне хотелось по-настоящему — это поесть и поспать. Полицейский вздохнул.

— Протокол задержания, — потребовал коп.

— Вот он, — Марек протянул бумагу. Коп внимательно прочитал её, водя пальцем по строчкам.

— Хорошо. Протокол личного обыска давайте. Что там у него при себе?

Марек и Соловьёв переглянулись. Я не помнил, чтобы они его проводили.

— Вот только не говорите, что опять профукали, — произнёс полицейский из изолятора. — Я буду жаловаться. А ежели у него в кармане… граната?

— Скорее, гранат, — успокоил его Соловьёв. — Мы его на базаре приняли. Ты не ругайся, Иваныч, а я тебя в бани свожу.

— В бани? — оживился полицейский. — Это те, которые…

— Они самые, — кивнул Соловьёв. — Сейчас мы протокол оформим. А ты его пока проводи в покои. Усиленные.

— Погодь, — опять прервал полицейский. — Надобно осмотреть. Вдруг ему помощь не оказали. Сымай рубашку!

Пришлось опять раздеваться. Даже прикосновения ткани к повреждённой коже были болезненными. Мышцы ныли — они тоже пострадали во время экзекуции. Я почувствовал себя настоящим каторжанином из книг про Новое время. Это какой век, интересно? Девятнадцатый? Тут время застыло…

— Ууу… — протянул полицейский, которого называли Иваныч. — Это он его каким калибром так уработал?

— Самым крупным! — буркнул Соловьёв. — В назидание. Так ты в бани передумал идти?

— Инструкция, Соловей-разбойник, — примирительно ответил коп из изолятора. — А коли коней двинет?

— Туда и дорога, — сказал опер. — Бегун сраный. Ух, я бы его!

Мы прошли через ещё одну металлическую дверь. Сколько же их тут? Внутри кипели жизнь. Несколько мужчин в форме и как минимум две женщины сновали между камерами, заполняли какие-то бумаги… Мой конвоир сделал знак идти вперёд. Коридор был длинным, а в самом помещении — сыро, холодно.

Пока мы двигались к камере, полицейский доверительно сообщил, что начальника изолятора уволили месяц назад. Мол, один заключённый ушёл из-под носа. А потом ещё и умудрился сбежать при задержании! Теперь они уже месяц обходились без руководства. Некоторое время шёл мыслительный процесс, и коп выдал:

— Так ты и есть беглец? — удивился он. — Во дела…

— Я не нарочно… — принялся оправдываться. — Так вышло.

— Ну, от меня-то не сбежишь, — улыбнулся полицейский. — У меня есть методы, пусть и не совсем законные… Но надёжные.

Что это за методы — я узнал уже в ближайшие минуты. И не сказать, чтобы был сильно обрадован этим знанием.

Глава 33. Плен

После уютной кельи, которую так любезно выделил мне Дмитрий Вагин, камера показалась пыткой. Через тонкий матрас проступала решётчатая сетка. Туалета с закрывающейся дверью не было — дырка в полу. Смрад от неё шёл отвратительный. Окно было, правда, зарешёченное. Одну из створок можно было даже открыть для проветривания, но тогда появлялась другая проблема. Холод!

Я бы снёс и это, но… От моей левой ноги до батареи шла цепь. Мощная, тяжёлая. Я пробовал снять её или разжать. Но полицейский с отчеством Иваныч применил какой-то хитрый приём. Цепь практически не натирала, но снять её было невозможно. А на батарее висел огромный замок. Увы, навыков по его открытию у меня не было.

— Поесть бы… — попросил я.

— Ужин ты пропустил, — пожал плечами полицейский. — Жди завтрак.

— Ну хотя бы попить, — взмолился я. — Замёрз.

— Ладно, — буркнул коп. — Сейчас что-нибудь сообразим.

Он ушёл, и ушёл надолго. Я лёг на матрас — лежать я мог только на животе. Всякое движение доставляло мне жуткую боль. Закрыл глаза. Красный столбик был внизу. Синий — чуть-чуть выше. Вот ведь, сапожник без сапог! За последние недели я вылечил столько людей, а себе помочь был не в состоянии.

Мне стало стыдно, что я никогда не думал о заключённых, об их болях, страданиях. Кому до них есть дело? Телесные наказания… Всё это не укладывалось в голове. Прошло минут двадцать, не меньше, прежде чем раздался лязг открывающегося окошка. Я с трудом встал, доковылял.

— Только бутерброды и морс, — сказал полицейский. — Я тебе по секрету скажу. Велено тебя в чёрном теле держать.

Я пошарил по карманам. Надо же, никто из полицейских так и не удосужился проверить их содержимое. Там находились монеты, которые я взял со стола. Но как попросить Иваныча мне что-нибудь купить? Чтобы он не обиделся и не послал меня к чёрту?

— Вот, — протянул я несколько монет. — Забыли изъять.

— Ну и ладно, — буркнул коп. — Некому тут возиться с твоими медяками.

— А вы не могли бы мне что-нибудь купить? — попросил я. — Умру тут с голода. Очень вас прошу.

— Экой вежливый, — улыбнулся Иваныч. — Булки любишь? Пойду курить, возьму парочку. Тут пекарня неподалёку. Они вечером отдают всё, что не продали, за половину цены.

— Ну так возьмите монеты…

— Да спрячь ты уже! — ответил полицейский. — Всё, отбой.

Хлеб оказался чёрствым, сыр — сухим, как камень. Хорошо хоть, морс не подвёл. Кислый, терпкий. У нас в городке такой же морс продавала одна бабушка. Жаль только, рецепт не раскрывала… После еды я увидел, что обе полоски немного поднялись: и красная, и синяя. Это хорошо. Посмотрел на свои руки, сосредоточился. И увидел, как к ним опять устремились ручейки белой энергии.

Сначала я приложил ладонь к виску. Тому самому, что ударил в машине. Пульсирующая боль тут же пропала. Сработало! Правда, я исчерпал остатки энергии. Зато получил ответ на вопрос, который меня так мучил. Неужели я действительно могу лечить себя сам? Да! Быть может, стоило рассказать об этом даре?

Быть может, я бы стал народным целителем. Или просто выступал бы в цирке. А что, неплохое ведь занятие? С другой стороны, я ничего не знал об окружающем меня мире. За те недели, что я провёл под крылом заботливого Вагина, даже ничего не попытался выяснить о Российской империи. Словно я попал сюда не навсегда.

Надо было попросить какие-нибудь учебники. И газеты. Каким же недальновидным я оказался! Не сделал ровным счётом ничего, чтобы избежать новой встречи с полицией. Куда там! Нашёл себе работу, где я — всегда на виду. А они времени не теряли… Искали меня. Больше всего меня пугала неизвестность.

Заняться в камере было абсолютно нечем. Рассеянные полицейские, Марек и Соловьёв, даже мои наручные часы не забрали. Поэтому я, по крайней мере, точно знал, сколько сейчас времени. Сначала считал звенья на цепи. Их оказалось восемьдесят три. Потом — рёбра на холодной батарее. Раздался стук открывающегося окошка.

— На, — буркнул Иваныч. — Ажиотаж какой-то. Остались только плюшки с корицей. Взял тебе две штуки.

— Вот спасибо! — обрадовался я. После бутербродов голод немного отступил, но совсем слабо. — А можно ещё морса стакан?

— Можно, — шепнул полицейский. — Давай сюда приборы.

Точно. Металлическая тарелка и стакан так и продолжали стоять на тумбе возле кровати. Полицейский, к моему удивлению, не поленился, принёс мне ещё порцию. Хороший ведь человек! И Марек — тоже нормальный. Не любил телесные наказания. С другой стороны, это именно Марек меня заманил в ловушку. Как у него это получилось?

— У меня часы остались, — сказал я полицейскому через окошко. — Ничего?

— Да кому они нужны, — ответил Иваныч. — Самые дешёвые, небось. Павловские?

— Не знаю, — пожал я плечами. — Один врач у меня взял за них пять рублей.

— Пять рублей! — всплеснул руками коп. — Да им трёшка — красная цена.

— А что дальше? — спросил я. — Сколько мне тут сидеть? Когда меня допросят.

— Не раньше понедельника, — сказал он. — Моя смена утром заканчивается. Ты никому не говори, что я тебе булок принёс.