Стажер магического сыска 2 (СИ) - Blinddog Alexander

— Сукин ты сын, — прошипел Князев. — Думаешь, можешь прийти в мой дом, угрожать мне? Ты совсем потерял страх, щенок?

Он снова замахнулся кочергой, со всей силы обрушил её вниз, и снова Глебу удалось откатиться в сторону в последний миг. Адреналин волнами перекатывался по всему телу, но Буянов чувствовал себя так, будто двигается скованный толщей воды. Ноги не слушались, руки словно чужие: безвольные тряпки пытающиеся вцепиться в траву.

— Этим бесполезными слизнякам, что собрал вокруг себя этот идиот Мельников… Ничего нельзя поручить, — пророкотал где-то вдали за чёрной пеленой голос Князева. — Прирезать втихую двух обнаглевших выскочек. Один сам в руки бежит, вторую схватить никаких проблем. Всего-то и надо было, что по горлу разок полоснуть ножом. Или свести с ума, уж с этим-то чокнутые фанатики могут справиться. И всё. Все концы в воду. Но нет же. Разумеется они выпустили вас из рук. И теперь мне приходится самому разбираться? Никчемные создания.

Глеб повернулся на живот, непослушными руками пробовал вцепиться в землю, чтобы отползти подальше, но пальцы лишь беспомощно скребли по жухлой траве.

— К черту всё, — голос Князева был уже едва слышен, сквозь чугунный колокольный звон в ушах. — Ладно, сам с тобой разберусь, в самом деле. От меня ты не уйдешь.

Он пнул в плечо Глеба, разворачивая того на спину. Буянов сквозь красную пелену увидел, как его начальник заносит кочергу двумя руками, чтобы нанести последний удар…

Глеб сделал последнее, что ему оставалось в этой ситуации. Собрав все силы в кулак он резко перекатился, ударив корпусом по ногам Князева. Не ожидая такого маневра, тот покачнулся, завалился на землю.

В последнем отчаянном рывке Глеб стиснул пальцами руку Князева. Чужие эмоции завихрились так, что голова готова была взорваться. Неконтролируемая бушующая злоба, отвращение, кипящая ненависть. Казалось, Глеб не сможет справиться с этим шквалом, он сомнет его под собой, переполнит разум и отключит сознание. После этого только смерть.

Но перед глазами снова всплыла та же картина. Нож, разрезающий алебастровую кожу. Тонкие красные потеки. Лезвие в сантиметре от ямочки между ключиц. Злоба толкнула эмоции в обратную сторону, теперь он не вбирал их в себя, а выбрасывал обратно, разрывая сознание Князева в ошметки. Глухой вскрик, прозвучавший будто из параллельной вселенной и Глеб отключился.

Пришел в себя он от того, что кто-то отчаянно тряс его за плечо.

— Глеб Яковлевич! Глеб Яковлевич! — слышалось как сквозь морскую пучину. — Вы живы?

Глеб с трудом разлепил глаза. Рядом с ним стоял перепуганный насмерть шофер.

— Слава богу, вы живы! — затараторил он. — Я вас ждал, ждал, а вы все не возвращались, я уж заволновался. Искать вас начал. Захожу сюда, а тут вы… И Алексей Леонидович… Боже мой. Что случилось? На вас напали?

— Всё хорошо, — простонал Глеб, — ты молодец, спасибо. Потом объясню.

Он с трудом сел на траву. В голове словно на одной ноте гудел колокол, левый глаз застилала черная пелена. Глеб глянул на тело Князева.

— Он жив? Дышит ещё?

— Алексей Леонидович умер, — дрогнув голосом сообщил шофер. — Что же творится-то, а? Глеб Яковлевич?

— Всё хорошо, — повторил Глеб. — Ты иди, вызови подмогу. Доложи. Не теряй время.

Шофер тут же убежал, не желая оставаться рядом с трупом. Сделав несколько глубоких болезненных вдохов, Глеб подполз ближе к ещё горящему костру. Голыми пальцами выудил из огня папку с обугленным краями, затем ещё одну и ещё.

Глава 21

Когда прибыла подмога во главе с Кузьмой Макаровичем, Глеб сидел в кресле, держа на коленях обгоревшие бумаги. Голова нещадно гудела после удара. Волосы слиплись от засохшей крови, а про испорченную рубашку и пиджак он даже не думал: отстирается, наверное, не в них счастье.

— Скверно выглядите, — поделился сыщик вместо банального приветствия. — Вы как себя чувствуете, Глеб Яковлевич?

— Лучше всех, — соврал Буянов.

— Лучше всех, да только никто не завидует? — понял его Кузьма Макарович. — Вам бы к доктору надо, а ещё лучше к лекарю.

— Об этом позже, — отмахнулся Глеб.

По пути в участок его внезапно укачало. Тошнота накатила волной и не будь он голоден, так бы и не сдержался, испортив салон.

— Остановите, подышать надо, — выдохнул Глеб, зло теребя шейный платок, будто тот сдавливал шею не давая вздохнуть.

Шофер остановил паровик и Буянов отворив дверь вышел прямо на дорогу. Темное серое небо, нависшее над городом, тучи, будто грязная вата, мелкий несносный дождь со снегом, были для него сейчас куда приятней, чем духота машины.

Глеб задрав голову ощутил, как водяные капли и колкие снежинки падают на кожу. Затем провел ладонью по лицу, словно умываясь. Желудок унялся и более не пытался вывернуться наизнанку, а вот тошнота не прошла. Наоборот, Глебу показалось, что она стала более монотонной, постоянной проникающая в каждую клеточку тела.

— Какая дрянь. — Кривясь, он сплюнул под ноги.

Что бы хоть немного сосредоточиться, Глеб обвел мутным взглядом не вызывающий восторга в предрассветной дымке фабричный пейзаж. Вот трубы заводов серыми колоннами подпирают небесный свод. Чуть ниже, вдоль каменистого берега, стальная лента реки несет свои воды мимо фабрик и мануфактур к далекому морю.

Серое небо, серый город, серая хмарь. Глеб проморгался, отгоняя пелену, повисшую перед глазами и вздохнув поглубже холодный воздух вернулся в машину:

— Едем, да побыстрее, — потребовал он, а сам откинулся на спинку сидения и прикрыл глаза.

Впрочем, лучше не стало. Тошнота не желала уходить, а головная боль явно усилилась.

Глеб ехал и мечтал о таблетке анальгина или ибупрофена, или еще какой бытовой магии прошлого мира. Всё, что казалось таким привычным осталось там, за гранью, а он иномирец, который с трудом привыкает к новой жизни. Изредка ему безумно хотелось домой, но после бесед с Порфирием Григорьевичем или напряжённого дня, отпускало. Дом. Что такое дом? Там, где человек счастлив, а тут он вполне нашел себя, значит и счастье найдет.

Буянов чертыхнулся, и чего на философию потянуло? Видать и впрямь сильно головой ударился. Ладно, всё ерунда, ещё не пойман убийца, и что самое поганое, даже весомых улик кем этот убийца мог быть, у него не было.

Паровик остановился у околотка, и Глеб с радостью покинул машину. Несмотря на ранний час на улице все еще было как-то непривычно темно. Оглядевшись Глеб заметил, что фонари уже не горят.

— Совсем обнаглели, — проворчал он, запинаясь на ступенях. — По темноте недолго и ноги переломать.

На его удивление в участке тоже царил полумрак. И хотя городовые, снующие по своим делам, не обращали на это никакого внимания, Глеб не сдержался:

— У нас что сегодня, экономия на свете?

Дежурный удивленно вытаращился на него, но Буянов только махнул рукой, смысл разговаривать. Они может и слово такого не знают — экономия!

Добравшись до кабинета Анны, который он надеялся занимать лишь временно, Буянов устало сел за стол. Голова болела нещадно, хотелось лечь и отдохнуть, а не сидеть здесь в околотке, размышляя, как написать отчет о том, что при самообороне убил собственного начальника.

— Глеб Яковлевич, что-то нужно?

Глеб вздрогнув поднял глаза и увидел Никодима, стоявшего рядом:

— Какого рожна подкрадываться? — не сдержался он. — И вообще, не слышал, что стучаться надо?

— Я стучал, — городовой вздернул подбородок.

— Ну так громче стучал бы, я, видишь ли, думаю.

— Извините. Так что, помощь какая нужна?

— Воды подай и свет включи, ни черта не видать в потемках.

Никодим прищурясь посмотрел на Глеба.

— Ну? Чего еще? — не сдержался Буянов. — Впервые видишь окровавленного детектива?

— Нет, Глеб Яковлевич, просто утро на улице, солнце едва вышло.

— Вышло, не вышло, свет включи или тебе сложно?

— Не сложно. — Никодим подошел к выключателю и повернул ручку. — Так лучше?