Добрым словом и пистолетом - Погожева Ольга Олеговна

– Меня отстранили от дела, – медленно отнимая руки от лица, выдохнул Джон. Чёрные глаза, любимые и родные, оказались влажными и больными, а смотрел брат по-прежнему сквозь неё. – Гиббс отправил в отпуск. Я не имею права ставить подпись на документах по делу. Я даже как свидетель несостоятелен. Я – лицо заинтересованное…

Джен шагнула к камину и молча засунула промасленный клочок бумаги под щепки. Чиркнула спичкой.

– Представляешь, они думают, что это Эвелин!

Огонь занялся, затрещал вкусными щепками в оживившемся камине.

– Её прямо оттуда… из зала… Застегнули ошейник… как преступнице! А я ничего, ничего не мог сделать! Я её глаза до сих пор вижу… Это не она, Джен!

Джен не обернулась, подсовывая полено в камин. Разворошила уголья, аккуратно прикрывая дверцу. В комнате стало значительно уютнее, а спустя считанные минуты – станет ещё и теплее.

– Прокурор предвзят, – судорожно сглотнув, выдохнул Джон, не дождавшись отклика от сестры. – Все знают, что его покрывает оппонент отца, Рэймонд Равен. В интересах Равена использовать любую возможность, только чтобы подмочить репутацию отцу перед выборами. И плевать ему, что они отправляют невинную женщину на электрический стул! Для них она никто… ирландка… бунтарка… не нашего круга…

Джон крупно дрожал, не то холода, не то от злого возбуждения, но безропотно позволил Джен стянуть с себя вначале мокрый пиджак, а следом – смятую рубашку. Даже не заметил, как сестра расстегнула пуговицы, одну за другой, и потянула тонкую ткань вниз.

– Ответственным назначили Адама Кёстера, моего подчинённого, – мёртво продолжал брат. – Но опыта у него меньше, а времени у нас в обрез. Неделя, Джен… всего неделя! Они сошли с ума, все протоколы полетели к дьяволу! Прокурор честно отрабатывает деньги Равена… Мне не к кому больше обратиться, Дженни, – вдруг выдохнул Джон, хватая её за руку. Джен терпеливо подхватила вылетевшую из руки рубашку и подняла на него глаза. – Я здесь человек новый и не все рады моему назначению. Помощи ждать неоткуда, всего несколько друзей… Помоги мне, Дженни! Ты видишь то, чего не вижу я. Ты чувствуешь, если человек лжёт. Ты ловишь оттенки эмоций, ты… любому развяжешь язык! Я… сам себя сейчас не слышу… Это всё ты! Твоя способность влиять на чувства, эмоции…

– Джон, – мягко прервала Джен. – Я не могу влиять на менталистов. Иначе давно бы… убедила отца быть к тебе помягче.

– Я сам не знаю, чего жду от тебя, Дженни, – помолчав секунду, тяжело признался Джон. – Но мне понадобится голос разума в случае, если я зайду слишком далеко. А я готов зайти так далеко, как только потребуется, чтобы помочь Эвелин.

Джен молча отвернулась, развешивая рубашку и пиджак брата над камином. Прошла к старинному комоду, занимавшему почти всю стену, открыла один из ящиков. Протянула полотенце Джону. Удержала, когда брат потянул его на себя.

– Ты так её любишь, Джонни?

Чёрные глаза брата, раненые, уставшие, так близко. И лицо, родное и чужое одновременно. Они не виделись всего четыре года – такой пустяк и целая вечность. Многое изменилось, хотя Джен даже не спрашивала. Просто у Джона на груди раньше не было этих шрамов. Спина брата оказалась буквально исполосована, но самым страшным казался круглый шрам у печени. Точный колющий удар. Почти верная смерть…

– Я люблю её, Джен, – тихо и надтреснуто ответил Джон Ллойд. – Ты даже не представляешь, насколько. Я… никогда не думал, что найду женщину, которая… понимает. Кроме тебя, сестрёнка, – грустно усмехнулся Джон. – Эвелин совершенно точно не нужен мой титул, деньги или статус. Это… долгая история, и…

Джен отпустила полотенце, позволяя брату спрятать в нём лицо. Волосы Джона ещё были влажными, а одежде, чтобы высохнуть, понадобится вся ночь, не меньше.

– Надевай, – Джен ткнула в брата толстым халатом. – А брюки сними и повесь вот тут, рядом с пиджаком. Ты же не собирался домой в таком состоянии?

Да и нечего брату там делать, в одиночестве. Слоняться по дому, в котором всё напоминает Эвелин, вдыхать её запах и сходить с ума от бездействия. Диван в гостиной, конечно, не предел мечтаний, но ночь скоротать сгодится. А что узкий, так и Джон стройный. Уместится.

– Треснет, – брат совсем не по-лордовски шмыгнул носом и смахнул последние капли с лица. – Но, полагаю, мужской одежды у тебя нет?

– Надевай, что дают, – нахмурилась Джен. – И проходи на кухню. Ужин как раз готов.

– Дженни, – брат снова поймал её за руку, заглянул в глаза. – Ты поможешь? Эвелин невиновна! И у меня всего неделя, чтобы это доказать. Мне пригодится любая помощь. И я не доверяю никому, кроме тебя. Проклятый город меня ненавидит…

– Вовсе нет, – возразила Джен. – Просто ты многим стоишь поперёк горла. Сомнительный герой ирландской войны, занял чужое место в управлении, наследуешь большое состояние, воротишь носом от видных невест и не раскланиваешься перед важными людьми. Чего ты ожидал, Джонни? Мир не прощает подобного упрямства. Можешь, конечно, назвать это несгибаемостью, но по факту – ты просто упрямый мальчишка, Джон Ллойд!

Брат только улыбнулся.

– Значит, поможешь?

Джен вернула улыбку, пожала плечами.

– А как иначе, Джонни? Семья есть семья.

Старший инспектор Ллойд шагнул вперёд, сминая сестру в объятиях. Прижал к ещё влажной груди.

– Вот теперь всё будет хорошо, – выдохнул он, зарываясь носом в каштановые пряди Джен. – Не может быть иначе! Потому что мы снова вместе, Дженни! Как же я скучал, сестрёнка…

– Как в старые добрые времена, верно, Джонни? – тихо рассмеялась Джен. – Помнишь, когда отец только признал меня и забрал в поместье? И тут же бросил на попечении гувернантки. Да и с тобой не особо нежничал… Мы тогда так сблизились, верно? Только ты и я. И рассчитывать больше не на кого…

Джон Ллойд чуть отстранился, с улыбкой рассматривая сестру.

– Это были прекрасные годы! Помню, что радовался, что у меня, неожиданно, появилась сестрёнка. Пусть матери у нас разные, но, думаю, никто из них не возражал бы, узнай, как мы с тобой сдружились. Теперь мы стали старше, Джена. И обросли если не умом, то связями.

– А конкретнее? – уточнила Джен, проходя на кухню. Залезла в шкафчик, выставляя два прибора на стол. Возражали бы или нет их матери – вопрос бесполезный. И леди Ллойд, и мисс Эвергрин, любовница лорда Энтони, давно почили.

– Константин Вольф, судмагэксперт, – отозвался из гостиной брат. – Мой добрый друг. Отправимся к нему с утра. Он сказал, что есть мысли по поводу заключения.

– Он же сам его делал? – удивилась Джен, доставая кружки.

– И остаётся при своём мнении, – подтвердил Джон, проходя на кухню. – Но сказал, что имеет и другие мысли. Мы не могли обсудить это в коридорах суда, но договорились о встрече. И ты…

– Пойду с тобой, – кивнула Джен, присаживаясь за стол. – Семья есть семья.

Подняла голову на вошедшего брата и прыснула со смеху. Гроза ирландских революционеров и старший инспектор уголовного розыска, лорд Джон Ллойд из рода потомственных менталистов выглядел весьма пикантно в её махровом голубом халате. Сама Джен могла бы завернуться в него два раза, и полы халата волочились бы вслед за ней, но Джону тот едва прикрывал колени. И вообще не скрывал широкой, исполосованной шрамами груди.

– Очень смешно, – прохладно отозвался брат, усаживаясь за стол. – А между прочим, могла бы потрудиться и припасти хоть один комплект мужской одежды!

– Прости, пожалуйста, – повинилась Джен. – В следующий раз закажу у портного три комплекта.

– Зачем ещё два? – нахмурился Джон, накладывая себе ароматный плов.

– На случай, если наберёшь вес или похудеешь, – разъяснила Джен. – Ну или если ухажёра на ночь оставлю.

– Я тебе оставлю! – возмутился Джон. Даже жевать перестал. – Дженни, ты не замужем!

– Ты порой хуже, чем отец, – вздохнула Джен. – Из какого века ты выполз, Джонни? Женщины наконец-то получают равные права, а ты…

– А я говорю – пусть получают! Но ты-то здесь причём?

Джен закатила глаза, вздохнула и кивнула на тарелку брата: