Попаданец. Чужая империя (СИ) - Грошев Григорий

— Судари! — сказал мужчина, вернувшись. — У меня плохие новости. Полицейский автомобиль выехал, но ждать его не меньше часа.

— Так мы пойдём, — нелепо улыбнулся Тима. — Толик не из-за нас представился. У него сердечная пездеятельность. Видно же.

Мой компаньон начал разворачиваться, но мужчина с безупречной выправкой поднял полу своего костюма, похожего на комбинезон химзащиты. И мы оба увидели пистолет. Огромный пистолет, невероятных размеров! Таких просто не бывает. Не существует. У меня почему-то всё похолодело внутри.

— Не заставляйте меня использовать оружие, — процедил он. — Я уже пять лет не стрелял в людей. Только в крыс, ненавижу этих мелких тварей. Всё должно быть по правилам, судари.

— Как вас зовут? — почему-то спросил я.

Собеседник ухмыльнулся. В его глазах я увидел смешанное чувство: злость, обиду, разочарование.

— Я — Аристарх, — ответил он. — Меня тут знает каждая крыса. Присядьте вон туда, судари, как я приказал две минуты назад. Чтобы быть у меня на виду. Одно неловкое движение, и громобой сделает своё дело. Потребуется всего один заряд, чтобы ваши грязные тела превратились в решето.

Нам пришлось подчиниться. Мы с Тимофеем сели на ужасную самодельную лавку. Напарник достал бутылочку, что выдали по окончанию рабочего дня. Снял шапку.

— Ну, за Толика, — сказал он. — Хреновый был мужик, а один хрен — жалко.

Он отпил несколько глотков. Я тоже взял свою бутылочку, понюхал. Запах отвратительный, похоже на нашатырь. Даже уставшие за день рецепторы отреагировали бурно. К тому же, я вспомнил, что алкогольное опьянения — это отягчающее обстоятельство. Протянул свою бутылочку Тиме.

— Ты что, не будешь? — воскликнул он с таким удивлением, будто я предлагал отказаться от ребёнка.

— Нет, — ответил я. — Ни курить, ни пить больше не буду.

— Святой ты человек! — сказал Тима и залпом допил первую бутылочку. Крякнул. — Зря ты, конечно, Толю забил. Он был человек плохой, но грех на душу зачем брать?

— Говорю тебе, у него сердце остановилось, — я начал спорить. — Ты же видел, глаза закатились, пена пошла. Совпадение!

— И что, нельзя было спасти? Ты же теперь вона какой умный. Но странный.

Я промолчал. Тимофей крякнул и осушил вторую бутылочку. Улыбнулся, просиял. Даже сидя он шатался. Как мало алкашу нужно для счастья! Тот самый мужик в маске так и продолжал на нас смотреть сбоку. Он нервно ходил по грунту, посматривая то на часы, то на мусорную панораму.

— А это кто? — спросил я. — Ты так и не ответил.

— Ну ты ударился! — плюнул Тима. — Это же Аристарх, директор. Говорят, его сюда сама Императорша сослала.

— Императорша?

Казалось, лимит моего удивления давно должен был исчерпаться. Откуда в 1989-м году взяться императрице? Вроде же были коммунисты, Горбачёв. Увы, история — не самая сильная моя сторона.

— Екатерина Третья, — вздохнул Тимофей. Язык его начал заплетаться. — Романовская которая. Как грится, многие лета.

— Романова, — поправил его я.

Директор свалки нас обманул. Полицию мы прождали не час, а намного больше. И когда за нами, наконец, прибыли, мучения мои только начинались.

Глава 6. Полицейские одинаковы везде

— Тьфу ты, ёшкин-матрёшкин! — ругался худой и низенький полицейский. — Вот за что мне всё это?

На лице мужчины была написана тоска, отвращение, боль. Он чуть не плакал. Напарник худенького копа даже не вышел из машины. Я же с удивлением разглядывал автомобиль. Он не был похож ни на одну из современных марок. Больше всего, как ни странно, напоминал «Волгу». На задней части красовалась гордая надпись — «Пётр I». Они тут что, совсем с ума сошли?

— Фамилия, — простонал-спросил полицейский.

— Я не помню, — ответил. — Только имя: Семён.

— Фамилия! — повторил коп, но уже громче.

— Говорю вам, ничего не помню, — пожал я плечами. Дальше всё было быстро.

— На.

Я не заметил никакого движения и не понял, откуда прилетел удар. Но он был сильным. Вся левая надбровная дуга горела огнём. Досталось и глазу. В руке худого полицейского была… Телескопическая дубинка. Он развернул её одним рывком, будто фокусник. Я заметил, как полицейский заносит оружие для ещё одного удара. Но его руку тут же перехватил… Аристарх.

— Ещё одна такая выходка, и я буду вынужден кляузничать Муравьёву, — выразительно сказал директор свалки.

— А ты кто такой? — гневно ответил ему полицейский, пытаясь вырвать руку. — Мать Тереза? Да я тебя, за сопротивление…

Аристарх резким движением оттолкнул от себя худого стража порядка. Тот дёрнулся к кобуре, но директор свалки вновь повторил свой манёвр. Он извлёк пистолет циклопических размеров. У полицейского просто отвисла челюсть. Рука, тянувшаяся к табельному оружию, замерла. Дверь «Петра I» распахнулась.

— Вадик, Вадик… — сказал второй страж порядка, подходя сзади. — Ничему тебя жизнь не учит. Ты почто на Аристарха Фёдоровича руку поднял? Простите нас, господин Карамазов. Сие есть отвратительнейшее недоразумение. Могу лишь выразить глубочайшее раскаяние.

— Держите своего подчинённого на привязи, — ответил Аристарх. — Ибо я за себя не ручаюсь…

Респиратор немного искажал голос моего спасителя. Земля плыла под ногами. Тёплая струйка крови ползла по виску, смешиваясь с потом и грязью. "Сотрясение?" - мелькнула профессиональная мысль сквозь туман боли. Надо обработать, но чем? Посмотрел на второго полицейского. Тот был крепким и широкоплечим. На плечах — погоны со звёздочками, но в офицерской иерархии я не разбираюсь.

Тот извлёк из кармана какую-то салфетку и протянул мне. Я аккуратно промокнул кровь. После этого второй полицейский, чавкая на мягком грунте, подошёл к телу Толика. Присел. Покачал головой.

— Его по голове ударили, что ли? — спросил второй полицейский.

— Я видел лишь один удар, — ответил Аристарх. — Вот этот нищеброд его снёс. Я видел издалека, а потому свидетель из меня, увы, никудышный.

Директор свалки небрежно махнул рукой в мою сторону. Нищеброд! Как обидно слышать такое. Впрочем, в этом обличье, должно быть, такое обращение можно считать почти комплиментом. Вадик посмотрел на меня с плохо скрываемой ненавистью. Он украдкой пригрозил кулаком и скорчил злобную рожу.

— А второй? — спросил высокий коп. — Тоже бил?

— Нет, — покачал головой Аристарх. — Он стоял в стороне. Насколько я могу судить, конфликт возник из-за какой-то мелочи. Анатолий не хотел платить двадцать или тридцать копеек. Вот этот бродяга ударил, а этот — просто стоял в стороне.

Толик потупил взор. То ли ему было стыдно, что он не при делах, то ли он в принципе боялся правоохранителей.

— Отлично, — просиял высокий полицейский. — А то к нам в багажник только один поместится.

— В багажник? — спросил я.

И, прежде чем, успел что-то подумать, на запястьях действительно защёлкнулись наручники. Но при этом… полицейские не спешили меня трогать. Просто смотрели будто я должен прочитать их мысли. Где-то во внутреннем кармане звенели монеты, которые я забрал у покойника Анатолия.

— Ну, давай, — сказал мелкий коп. — Быстро, пошёл. Рыбкой — оп. И внутри.

— Не пойду, — ответил я. — Людей нельзя перевозить в багажнике. Это нарушение правил дорожной безопасности. А ежели авария? Ежели машины загорится?

Полицейские переглянулись, а Аристарх расхохотался. Я только сейчас увидел, что Тима слинял. Под шумок. Должно быть, он уже списал со счетов своего старого товарища. Было немного обидно.

— Вот если бы ты не имел проблем с законом, ей-богу, взял бы тебя новым бригадиром, — сказал директор. Под респиратором не было видно, улыбается он или нет.

— Полезай в кузов, — сказал высокий коп. — Мы тебя всё равно в салон не возьмём. Или «Петра» потом придётся сжечь. Ты уж прости, убогий, но смердишь — аки чёрт.

— В том нет моей вины, — продолжал я. — Видите, на предприятии — ни душа, ни мыла, ни рукомойника. Я, между прочим весь день мусор носил!