Четвертое крыло (ЛП) - Яррос Ребекка

Я открываю глаза, отслеживая прилив и отлив этой мерцающей тени, и понимаю, что он где-то передо мной.

"Лиам, ты же знаешь, что я обожаю тебя, верно?"

"Ну, это приятно…"

"Уходи". Я иду прямо через двор.

"Что?" Лиам догоняет меня. "Я не могу просто оставить тебя здесь одну".

"Без обид, но я могу поджарить все это место молнией, если захочу, и мне нужно увидеть Ксадена, так что иди". Я похлопываю его по руке и продолжаю идти к чувству, используя его, чтобы направлять меня.

"То есть, по твоим словам, прицел у тебя дерьмовый, но остальное я понял!" — кричит он, отставая.

Миновав место, где мы обычно стоим строем, я не беспокоюсь о свете мага и продолжаю идти к фигурам, прижавшимся к единственному проему в этой богом забытой стене. Ксаден может быть только в одном месте.

"Скажи мне, что его там нет", — говорю я Гаррику и Бодхи, чьи черты лица я едва могу разглядеть в лунном свете.

"Я мог бы сказать тебе это, но я бы солгал", — замечает Бодхи, потирая затылок.

"Ты не захочешь его видеть. Не сегодня, Сорренгайл", — предупреждает Гаррик с гримасой. "Самосохранение — это вещь. Заметь, мы не с ним, а мы его лучшие друзья".

"Да, но я его…" Я открываю рот и закрываю его несколько раз, потому что… хрен знает, кто я для него. Но тоска, которая держит мое сердце в заложниках, эта движущая потребность быть рядом с ним, потому что я знаю, что он страдает, неважно, означает ли это броситься с головой в неопределенность… Я не могу отрицать, что он для меня. Я снимаю кожаные туфли с парадной формы — они скорее опасны, чем что-либо другое, а на таком ветру? Что ж, посмотрим, как все пройдет. "Я просто… его".

Впервые с прошлого года я поднимаюсь на парапет.

Что касается 107 невинных, детей казненных офицеров, то они теперь носят реликвию восстания, переданную драконом, вершившим правосудие короля. И чтобы показать милосердие нашего великого короля, все они будут призваны в престижный квадрант Всадников в Басгиате, чтобы они могли доказать свою верность нашему королевству своей службой или смертью".

— Дополнение 4.2, Аретийский договор

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДВА

Прогулка по парапету в день призыва — это определенный риск.

Идти по брустверу в парадной форме, босиком, в темноте? Это безумие.

Первые десять футов, пока я еще нахожусь внутри стен, самые легкие, но когда я подхожу к краю, где ветер развевает мою юбку, как парус, я начинаю сомневаться в своем плане. Будет трудно добраться до Ксадена, если я упаду навзничь.

Но я вижу, как он сидит примерно на трети пути по узкому каменному мосту, глядя на луну, словно она как-то увеличивает его ношу, и мое сердце чертовски болит. У него на спине вырезаны жизни всех ста семи отмеченных, он берет на себя ответственность за них. Но кто берет на себя ответственность — заботится о нем?

Все в овраге празднуют смерть его отца, а он здесь оплакивает ее в одиночестве. Когда Бреннан умер, у меня были Мира и папа, а у Ксадена никого не было.

Ты не знаешь меня по-настоящему. Не в моей сути. Разве не так он ответил, когда я сказала ему, что в конце концов влюблюсь в него? Как будто, зная его, я буду меньше его хотеть, но все, что я узнаю о нем, заставляет меня падать все сильнее и быстрее.

О боги. Мне знакомо это чувство. Отрицание этого не делает его менее правдивым. Мои чувства такие, какие они есть. Я не бежала от трудностей с тех пор, как переступила этот парапет год назад, и не собираюсь начинать сейчас.

В последний раз, когда я стояла здесь, я был в ужасе, но расстояние до земли — это не то, что заставляет мой пульс биться сейчас. Есть не один способ упасть. Черт. Эта боль в груди горит ярче, чем сила, текущая по моим венам.

Я влюблена в Ксадена.

Неважно, что он скоро уедет или что он, вероятно, не чувствует ко мне того же. Неважно даже, что он предупреждал меня не влюбляться в него. Не увлечение, не наша физическая химия и даже не связь между нашими драконами заставляют меня тянуться всеми возможными способами к этому человеку. Это мое безрассудное сердце.

Я держалась подальше от его постели, от его объятий, потому что он утверждает, что я не могу влюбиться в него, но этот корабль уже давно уплыл, так какой смысл сдерживаться? Разве я не должна ухватиться за каждое мгновение, пока он еще здесь?

Я делаю первый шаг на узкий каменный мост и вытягиваю руки для равновесия. Это все равно что пройтись вдоль позвоночника Таирна, что я делала сотни раз.

Вот только я в платье.

И Таирн не поймает меня, если я упаду.

Он будет так зол, когда услышит, что я сделала это…

"Уже."

Голова Ксадена повернулась в мою сторону. "Насилие?"

Я делаю шаг, затем еще один, удерживая свое тело в вертикальном положении с помощью мышечной памяти, которой у меня не было в прошлом году, и начинаю переходить дорогу.

Ксаден взмахивает ногами, а затем, черт возьми, вскакивает на ноги. "Повернись сейчас же!" — кричит он.

"Пойдем со мной", — зову я, прижимаясь к ветру, когда порыв хлещет юбку по ногам. "Надо было идти в брюках", — бормочу я и продолжаю идти.

Он уже идет в мою сторону, его шаги такие же длинные и уверенные, как если бы он был на твердой земле, съедая расстояние между нами, пока я медленно продвигаюсь вперед, пока мы не встречаемся.

"Какого черта ты здесь делаешь?" — спрашивает он, положив руки мне на талию. Он в кожаных сапогах, а не в парадной форме, и он никогда не выглядел лучше.

Что я здесь делаю? Я рискую всем, чтобы добраться до него. А если он отвергнет меня… Нет. На парапете нет места для страха.

"Я могу спросить тебя о том же".

Его глаза расширяются. "Ты могла бы упасть и умереть!"

"Я могу сказать то же самое". Я улыбаюсь, но улыбка шаткая. Взгляд его глаз дикий, как будто его довели до предела, когда он может сдерживать себя в рамках аккуратного, апатичного фасада, который он обычно носит на публике.

Меня это не пугает. В любом случае, он мне нравится больше, когда он со мной настоящий.

"А ты не думала, что если ты упадешь и умрешь, то и я могу умереть?". Он наклоняется ко мне, и мой пульс подскакивает.

"Опять", — тихо говорю я, положив руки на его твердую грудь, прямо над пульсом. "Я могу сказать то же самое". Даже если смерть Ксадена не убьет Сгаэйл, я не уверена, что смогу пережить ее.

Тени поднимаются, темнее, чем окружающая нас ночь. "Ты забываешь, что я владею тенями, Насилие. Здесь я в такой же безопасности, как и во дворе. Ты собираешься использовать молнию, чтобы остановить свое падение?"

Хорошо. Это хорошая мысль.

"Я… возможно, не продумал эту часть так тщательно, как ты", — признала я. Я хотела быть ближе к нему, и я подошла, будь проклят парапет.

"Ты серьезно собираешься стать моей смертью". Его пальцы сгибаются на моей талии. "Возвращайся".

Это не отказ, не так, как он смотрит на меня. Мы проводили эмоциональный спарринг в течение последнего месяца, черт возьми, даже дольше, чем сейчас, и один из нас должен обнажить яремную вену. Я наконец-то доверяю ему настолько, что знаю, что он не пойдет на убийство.

"Только если ты это сделаешь. Я хочу быть там, где ты". И я серьезно. Все остальное — все остальное в мире может исчезнуть, и мне будет все равно, пока я с ним.

"Насилие…"

"Я знаю, почему ты сказал, что не видишь для нас будущего". Мое сердце колотится так, словно пытается взлететь, когда я произношу эти слова.

"А ты?" Конечно, он не собирается делать это легко. Я не уверена, что этот человек вообще знает, что такое легко.