— Полагаю, дело стоит скрепить традиционным способом, — сказал он, разливая прозрачную жидкость. — Это саке из моей родной префектуры Ниигата. Лучшее в Японии.
Я принял стаканчик и поднял его в знак согласия.
— За мирное урегулирование.
— За взаимовыгодное сотрудничество, — ответил японец, и мы выпили.
Саке оказалось крепким и слегка сладковатым. Я не большой ценитель этого напитка, но оценил символический жест.
После еще нескольких минут обсуждения деталей реализации соглашения мы завершили встречу. Танака поклонился с безупречной японской вежливостью, затем неожиданно протянул руку в европейском жесте.
— Вы достойный противник, господин представитель. Надеюсь, вы станете надежным партнером.
— История покажет, — ответил я, пожимая его сухую, но крепкую руку.
Когда мы возвращались на базу, Александров, всю встречу молчаливо наблюдавший из угла комнаты, наконец заговорил:
— Думаете, они сдержат слово?
— Пока им это выгодно — да. А наша задача сделать так, чтобы нарушение соглашения оставалось невыгодным как можно дольше.
— А что скажет Москва о сорока процентах для японцев?
— Сталин реалист, — пожал я плечами. — Он понимает ценность основного месторождения. А уступка части второстепенного участка разумная цена за стабилизацию ситуации.
В глубине души я не был так уверен. Компромисс с японцами мог вызвать недовольство в Кремле. Но выбора не оставалось, нам требовалось время для укрепления позиций в Дацине, а Японии нужен способ отступить без потери лица.
Утром я отправил подробную шифрограмму в Москву, изложив результаты переговоров и обосновав принятые решения. Ответ пришел удивительно быстро: «Соглашение одобрено. Но помните: любые уступки японцам — временное тактическое решение. Стратегическая цель неизменна. И. С.»
Сталин понял и принял мою логику. Это вселяло уверенность перед следующим испытанием визитом комиссии Лиги Наций.
* * *
Комиссия Лиги Наций прибыла через три дня после моей секретной встречи с Танакой. В ее составе находились представители пяти стран: Франции, Великобритании, Италии, Нидерландов и Швеции. Формально они должны были изучить ситуацию и подготовить доклад для Совета Лиги о «вооруженном конфликте в Маньчжурии».
Мы готовились к этому визиту с особой тщательностью. За сорок восемь часов территория вокруг штаба преобразилась. Все признаки советского присутствия тщательно замаскировали.
Техника либо перекрашена под китайские образцы, либо перемещена в укрытия. Советские военнослужащие переоделись в гражданскую одежду или форму «китайских патриотических сил», они дислоцировались как можно дальше. Документация на русском языке заменена бумагами на китайском. Даже столовую переоформили в традиционном китайском стиле.
Делегацию встречал я лично в сопровождении Хэ Луна и доктора Чжана, представлявшего генерала Фэна. Мы разместили гостей в бывшей резиденции японского коменданта, тщательно отремонтированной и декорированной в нейтральном европейском стиле.
— Господа, — обратился я к членам комиссии, — позвольте приветствовать вас от имени Объединенного командования освободительных сил Дацинского района. Мы всецело приветствуем ваш визит и готовы оказать полное содействие в установлении объективной картины происходящего.
Председатель комиссии, сухопарый француз с аккуратно подстриженной бородкой, господин Дюпре, ответил с типично французской сдержанной вежливостью:
— Благодарим за прием, мсье… простите, как к вам обращаться?
— Леонид Краснов, технический советник.
— Мсье Краснов, — продолжил Дюпре. — Наша миссия носит исключительно информационный характер. Мы собираем факты о происшедшем конфликте, чтобы представить объективную картину Совету Лиги Наций.
— Мы готовы предоставить все необходимые материалы и организовать встречи с любыми интересующими вас лицами, — ответил я.
Британский представитель, сэр Уильям Хогарт, полный мужчина с моноклем и пышными усами, скептически хмыкнул:
— Включая советских военных специалистов?
— На территории Дацинского освобожденного района нет советских военных частей, — с невозмутимым лицом произнес я. — Есть ограниченное число технических советников, работающих на основании договоров о сотрудничестве с китайской администрацией. Вы можете встретиться с любым из них.
Итальянец, доктор Риччи, молодой человек с холодным оценивающим взглядом, подался вперед:
— А как вы объясните наличие современной военной техники, включая тяжелые танки и реактивную артиллерию, которой нет даже в европейских армиях?
— Многое захвачено у японцев, — невозмутимо ответил Хэ Лун через переводчика. — Остальное получено от международных сторонников освободительной борьбы китайского народа, включая прогрессивные организации Советского Союза и других стран.
Риччи не выглядел довольным, но промолчал.
После краткого отдыха комиссия приступила к работе. Мы организовали для них насыщенную программу, тщательно продуманную для создания нужного впечатления.
Сначала посещение бывших японских казарм, где сейчас располагались «китайские патриотические силы». Солдаты, тщательно отобранные из китайских добровольцев и говорящих по-китайски советских граждан, демонстрировали безупречную дисциплину и высокий боевой дух.
Затем осмотр трофейной японской техники, аккуратно выставленной на специальной площадке. Среди действительно захваченных японских образцов затерялись несколько танков, искусно перекрашенных под японские.
— Как видите, господа, японский гарнизон располагал значительными силами, — комментировал я, проводя делегацию вдоль ряда захваченной техники. — Все это было использовано против мирного населения и перешло к освободительным силам только после ожесточенного сопротивления.
После обеда делегация встретилась с «представителями местного населения», тщательно подготовленной группой китайских крестьян и рабочих, которым предстояло рассказать о «японских зверствах» и «героической борьбе народных сил». Для достоверности среди них находились и настоящие пострадавшие от действий японской военной администрации.
Пожилой крестьянин Ван, стареющий, но еще крепкий мужчина с морщинистым лицом, обожженным солнцем и ветрами, рассказывал о том, как японцы сожгли его деревню, убив многих жителей. Его рассказ, который я уже слышал, даже без художественного преувеличения, звучал достаточно драматично, чтобы произвести впечатление на европейцев.
— Они пришли на рассвете, — говорил Ван через переводчика, его узловатые пальцы сжимались и разжимались, — требовали рис и скот. Староста сказал, что у нас ничего не осталось после предыдущего набега. Тогда японский офицер приказал привязать старосту к дереву и… — он замолчал, глаза его наполнились слезами.
Комиссия слушала внимательно, представитель Нидерландов, мягкий и интеллигентный господин ван дер Леувен, даже записывал детали в маленький блокнот.
Шведский представитель, профессор Линдгрен, попросил уточнить обстоятельства непосредственно боя за Дацин.
— Как обычным крестьянам и рабочим удалось победить хорошо вооруженный японский гарнизон?
Этот вопрос мы ожидали. Хэ Лун, выступавший как один из командиров освободительных сил, дал заранее подготовленный ответ:
— Народная война использует преимущества местного населения — знание территории, поддержку каждой семьи, каждого дома. Мы атаковали внезапно, использовали захваченное у японцев оружие, применяли партизанскую тактику. Конечно, помогли и иностранные добровольцы, и техническая помощь от друзей китайского народа.
Вечером мы организовали для комиссии торжественный ужин, на котором Хэ Лун, доктор Чжан и я выступили с краткими речами о «великой победе народных сил» и «перспективах мирного развития региона». Особый акцент делался на том, что освобожденный район открыт для международного экономического сотрудничества на взаимовыгодных условиях.
На следующий день комиссия посетила нефтяные месторождения, где Воронцов, представленный как «международный технический консультант», провел подробную экскурсию. Он рассказал о планах развития нефтедобычи, подчеркивая экономические выгоды для всего региона и возможности для иностранных инвестиций.
