— Оно и видно.
Олаф забрал у меня саквояж сестры, и мы сошли с перрона. Нас дожидалась карета, запряжённая двумя гнедыми гигантами-жеребцами. У них были густые гривы, пудовые копыта, а мышцы перекатывались под кожей. Шкура была не гладкая, а мохнатая — местная морозоустойчивая порода, видать. Оскал смотрелся малоприветливо.
— Фигасе, зверюги, — заметил я.
— Любишь лошадей? — спросил Олаф.
— Прикалываешься? Я даже не знаю, с какой стороны к ним надо подходить. У нас в мире транспорт вообще другой.
— Наконец-то, — обрадовалась вдруг Хильда, — у нас с тобой, Тимофей, нашлось хоть что-нибудь общее! Я их тоже с детства боюсь, из-за этого все надо мной смеются.
— Спокуха. Будем бояться вместе.
Мы залезли в карету и покатили по городу. Жизнь тут не особо бурлила. Народ ходил в основном пешком. Мужчины — в куртках попроще или в сюртуках побогаче, женщины — в плотных платьях разной длины и в коротких плащиках, всё неброских оттенков. Иногда попадались всадники, проскрипела телега. Слышалось лошадиное ржание, где-то потявкивала собака.
— Если ты ожидал, — сказала Хильда с подначкой, — что я живу в ледяном дворце, то не обессудь. Придётся слегка разочароваться.
— Сейчас сбегу обратно на поезд.
— Нет уж, терпи.
Дорога описывала дугу, взбираясь на возвышение, где стоял дом со шпилем. С этого ракурса стал виден и фьорд, петляющий между скал. Его голубая лента терялась в зелени мха и хвои.
Подъехали к крыльцу — тоже каменному, естественно, и широкому. Нас встретил дворецкий в строгом костюме и сообщил, что герцог и старшая герцогиня ожидают в малой гостиной. Но едва он договорил, распахнулась дверь, и на крыльцо шагнула блондинка, к которой Хильда сразу кинулась:
— Мама!
Вообще-то её можно было принять и за старшую сестру, особенно издали. Такая же тонкая и высокая, с гладкой кожей — разве что причёска позаковыристее, а платье сантиметров на пять длиннее. Расцеловавшись с дочерью, она сообщила:
— Увидела вас в окно и не утерпела, выскочила.
— Позволь представить тебе…
Когда меня должным образом предъявили хозяйке дома, я констатировал:
— Теперь буду знать, от кого у Хильды такая невероятная внешность. Я потрясён.
— Я на это втайне надеялась, — улыбнулась хозяйка. — Но пойдёмте же внутрь.
Мы шагнули через порог, и она добавила:
— Роалд тоже скоро прибудет. Я известила его о вашем приезде.
Я вопросительно посмотрел на Хильду. Та пояснила, вздохнув:
— Это мой жених.
Глава 2
Отец Хильды тоже выглядел моложаво, но всё-таки был постарше своей жены — разменял, пожалуй, шестой десяток. Он носил короткую бороду, подбелённую сединой, и вообще вид имел внушительный.
— Сейчас подадут обед, — сказал он после взаимных приветствий и представлений. — А пока давайте сделаем по глотку, в честь вашего прибытия.
Напиток напоминал глинтвейн — хмельной, горячий и пряный. Разливался он в глиняные кружки, подчёркнуто грубоватые и простые, под старину. Мы сдвинули их с характерным стуком, я сделал пару глотков — неплохо.
— Итак, — сказал папа-герцог, — твоя телеграмма, дочь, удивила нас и обеспокоила, не буду лукавить. Почему вы с братом не можете летать вместе?
— Решение принимали наши наставники, — ответила Хильда. — Меня оно тоже поначалу расстроило, рассердило. И Тимофей был удивлён не меньше. Мы с ним не сразу нашли общий язык. Но по итогам рейса мы поняли — всё было не зря. Сработались хорошо, и результат достойный. Вот, посмотрите.
Она дала им газету, которую захватила в гостиную. Увидев первополосную иллюстрацию, герцог произнёс:
— Гм…
А его жена воскликнула:
— Ой, как романтично! Неизведанный мир, молодые первопроходцы! Ты, между прочим, замечательно получилась.
— Тимофей мне говорил то же самое, причём неоднократно.
— И я уверена, что тебе не очень-то надоело.
В гостиной горел камин, а стенная кладка была прикрыта деревянными резными панелями. Имелась чучельная башка белого медведя с клыками-зубьями. Рядом с ней на стене висела пара древних мечей с прямыми клинками. Был гобелен — скрупулёзно вытканный одномачтовый парусник посреди штормового моря.
— Но расскажите же о себе, Тимофей, — сказала мать Хильды. — Я читала о вашем мире, однако слегка запуталась — у вас там так много стран…
— Ну, моя страна — самая большая по площади. Занимает шестую часть всей обитаемой суши, если не считать ледяного материка. Сто с лишним лет назад у нас была революция, но бескровная. Император отрёкся, сословия отменили. Так что я в этом смысле простолюдин.
— Мы чтим чужие обычаи, — сказал герцог, откладывая газету. — И нас интересует не столько формальный статус, сколько то дело, которому человек себя посвящает. Кто ваши родители, Тимофей, если не секрет?
— Отец — инженер, добывает нефть. Хороший специалист, много зарабатывает. Мама преподаёт в университете. По нашим меркам — довольно состоятельная семья. Хотя найдутся, конечно, и побогаче. В экономике у нас — рынок под наблюдением государства, так что есть даже миллионеры, но это не про меня.
— Родители Тимофея живут на острове, — добавила Хильда.
— Вот как? — заинтересовался герцог. — А остров крупный?
— Меньше, чем ваш, но крупнее многих. У восточного края материка, а дальше там — океан, сплошная вода на тысячи километров.
— Не сочтите это допросом, — продолжил он, — но буду благодарен, если вы ответите откровенно. Мы хотим по возможности узнать человека, с которым дочь оказалась в одной упряжке, образно выражаясь. Вполне естественное желание, согласитесь. Каковы ваши планы на дальнюю перспективу? Ваши цели в жизни, как бы пафосно это ни прозвучало?
— Ну, у меня не самая стандартная ситуация. Две недели назад я даже не знал, что существует ямской приказ. Так что слишком далеко не загадываю, хочу войти в колею. Но вообще, работа мне нравится.
— А на сколько лет у вас договор?
— Честно говоря, я ещё не спрашивал и текст не читал. Хильда попросила недельный отпуск, и я не стал подписывать, решил подождать её, чтобы вместе.
Родители Хильды быстро переглянулись. Мне показалось, что они уловили в моих ответах некий подтекст, который сам я не видел. Но заморачиваться этим вопросом мне было лень, тем более что нас отвлекли.
Герцог, собиравшийся что-то ещё спросить, прервался на полуслове, вслушиваясь в пространство. Взглянул на массивный перстень из стали, который носил на правой руке:
— Гостевой портал активируется. Роалд прибудет через минуту.
— Портал? — недоверчиво переспросил я. — Телепортационный?
— Стационарный вход-выход, крайне дорогой в эксплуатации и доступный лишь единицам. Предмет роскоши, если начистоту.
— А можно посмотреть?
Жена герцога рассмеялась, он тоже хмыкнул:
— Похвальное любопытство. Конечно, идём все вместе.
Мы перешли во дворик, вымощенный брусчаткой. В центре стояла прямоугольная арка, сделанная из гладкого тёмно-синего камня. Может, из мрамора, если тот бывает такого цвета. На её поверхности серебристо поблёскивали вкрапления-руны.
Хозяин дома поднёс свой перстень к углублению на боковой опоре, вдавил на секунду и отошёл. Послышался низкий, утробный гул, и я ощутил, как из арки вырывается мощный поток флюида. Воздух между опорами заструился и потерял прозрачность, проём подёрнулся мутной серостью, которая заклубилась и вспучилась.
Гул перешёл на более высокую ноту, запахло йодом и солью — а затем из проёма, прорвав завесу, шагнул обещанный Роалд.
Ну, что сказать?
Загляни он на нашу ось, прописался бы в Голливуде безвылазно, а фанатки лежали бы штабелями. Всем типажам типаж.
Если Вилма, магичка разума, напомнила мне эльфийку, то это был натуральный эльф с человеческими ушами. Высокий, гибкий, но не тщедушный. Голубоглазый, с длинными белыми волосами. В сюртуке из кожи тончайшей выделки и в элегантных брюках без единой морщинки.
