Искаженное время (СИ) - "Deacon"

- Там скучно. Одни глиняные таблички с картинками.

- Я ни разу не видела таких табличек, - вздохнула Лилит.

- А ты умеешь читать? – в глазах рыжеволосого промелькнула тень удивления. Однако графиня отрицательно покачала головой, и он криво усмехнулся. – Зачем же тебе тогда эти таблички?

- Говорят, на них есть всё, что произошло в этом городе.

- Это тайна.

- В любом случае, читать я всё-равно не умею. Мой брат сказал, что никто не может туда попасть, потому что эту пирамиду сторожат множество великих воинов.

- Хилые и слабые, - фыркнул Косэй. – Я туда за один миг попаду.

- Вам же туда нельзя? – продолжала провоцировать графиня. – Мне бы не хотелось, чтобы вас наказали.

- А кто это мне запретит? – Косэй вёлся на слова Лилит, как ребенок. Его глаза вспыхнули азартом, и в тот же миг мужчина поднялся с места и, отшвырнув кувшин с вином, кивнул в сторону Пирамиды Прошлого.

- Идём. Посмотришь на эти дурацкие таблички.

Лилит почувствовала, как сердце её начинает биться быстрее. Главное, чтобы Косэй не передумал. А всё остальное теперь зависит от неё. Девушка надеялась, что ей хватит магических сил, чтобы найти нужную информацию и, главное, понять её. Рейвен говорил, что записей там не счесть.

Постепенно на горизонте выросли очертания пятнистой пирамиды, которая в лунном свете казалась особенно необычной. Косэй шел чуть впереди, не оборачиваясь на свою спутницу, а Лилит, в свою очередь, старалась не донимать его лишними вопросами. То, что он так легко повелся и согласился показать интересующий графиню зал, было невероятной удачей.

В пирамиде оказалось холодно, неприятно пахло сыростью, гниением и землей. Графиня невольно поежилась и крепче обняла себя за плечи. Только сейчас она заметила, что Косэй переменился в лице. Он больше не выглядел азартным подростком. Взгляд его стал внимательным и настороженным.

- Держись подле меня, - сухо произнес он, и Лилит услышала в его голосе тревожные нотки. Что-то было не так. Веселое настроение Косэя испарилось, и теперь остался только запах сырой земли. В этот миг графиня поняла, что обычно здесь пахнет иначе, и кое-кто уже успел зайти сюда до них. Косэй снял с пояса кинжал и осторожно направился вглубь пирамиды. Лилит последовала за ним. Она надеялась, что тот, кто здесь побывал, уже ушел, и ослабевший Феникс не будет сражаться ещё раз, зная, что у него нет ни малейшего шанса на победу.

Чем быстрее они приближались в заветному залу, тем холоднее становилось в помещении. Рейвен не обманул, стеллажей здесь действительно было очень много, но ни одной таблички на них не оказалось. Зато в центре зала над потолком висел убитый охранник. На его теле осталась лишь набедренная повязка, а всю кожу покрывали египетские иероглифы. Глаза убитого были закрыты, словно он спит, зато рот был широко раскрыт, словно в немом крике. Чуть приглядевшись, графиня заметила, что полость рта мертвеца была полностью забита осколками глиняной таблички. Острые углы исполосовали кожу до крови, и тоненькие струйки нитями стекали по подбородку.

- Не прикасайся к нему, - внезапно произнесла графиня, когда Косэй потянулся было к мертвецу. Её рука немедленно накрыла его руку. – Он проклят.

- Откуда ты знаешь? – красноволосый перевел взгляд на Лилит, удивленный тем, что эта женщина его предупредила. Она была бледна.

- О, мне хорошо знаком этот «почерк»...

«Вот только почему ты это сделал, Эристель? Не ты ли сказал, что не хочешь здесь оставаться? Так почему мешаешь нам выбраться? Почему всё уничтожил? Неужели таким образом ты пытаешься поквитаться со мной?»

Лилит не знала, что и думать. Забывшись, она по-прежнему держала Косэя за запястье, словно этот мужчина был её близким другом, и Феникс, тоже будучи удивленным, не стремился поскорее отстраниться. Несколько минут они молча смотрели на убитого.

- Эристель запугивает нас, - наконец произнесла графиня, отпуская руку красноволосого.

- Скорее, мстит. Мудрец был одним из тех, кто пытался убить его вместе со Жрецом и Нахти. От Жреца твой дружок избавился. От Мудреца тоже. Если он убьет Нахти, я не буду скулить от горя.

- Нахти – твой создатель...

- Нахти – ублюдок, которому давно пора отрезать башку. Даже из его кожи ничего путного не сделаешь. Бестолковый червь, живущий в теле нашего города, и пожирающий его.

- С этим не поспоришь.

- С чем еще не поспоришь, так это с тем, что твой друг умеет убивать. Я восхищен его работой уже во второй раз... Нужно уходить.

- Ты не будешь звать на помощь?

- Нет. В противном случае, помощь понадобится нам. Нахти давно мечтает обвинить меня в убийстве, и, если нас увидят здесь, мы оба отправимся к Анубису.

С этими словами Косэй первым направился прочь. На выходе он еще раз обернулся, и графиня заметила, как восхищение вновь промелькнуло в глазах этого человека.

Увиденный мертвец не испугал её, потому что видела она в своей жизни немало, но испугало то, что она совершенно не понимает мотивов Эристеля.

После окончания праздника нашелся ещё один человек, который не вернулся домой сразу. Он направился в Пирамиду Воинов, где забрал свое оружие, два пистолета-близнеца, а также прихватил несколько коротких кинжалов. Затем он поспешил в храм, где вчера готовили бойцов для показа. Эрик Фостер не верил, что обряды действительно могут помочь ему, однако искупаться в священных для этого мира водах всё же посчитал необходимым. Как он и предполагал, в помещении с бассейнами никого не оказалось. В первый миг он задумался над тем, насколько чистая в них вода. Будучи от природы брезгливым, ему не слишком хотелось окунаться в бассейн, в которых купался чёрт знает кто. Но вот его взгляд остановился на бассейне, дно которого было расписано золотом. Это был единственный водоем, который посещали только воины арены – господа. Эти люди выходили сражаться, когда их семья начинала разоряться из-за расточительного образа жизни или врагов. Эрик не знал этих нюансов, но выбрал именно этот бассейн. Сбросив с себя одежду, он забрался в воду и на миг закрыл глаза. Его поразило, что вода была довольно горячей. Впервые за всё это время Фостеру выпала возможность отдохнуть привычным для его времени образом. Факел, горящий на расстоянии вытянутой руки, придавал помещению ощущение уюта и покоя. Пламя мягко разгоняло темноту своими теплыми ладонями, тишина убаюкивала. Наконец открыв глаза, Эрик потянулся к своей одежде и извлек из складок полупустую пачку сигарет и зажигалку. Закурив, он снова откинулся на край бассейна, чувствуя, что наконец начинает расслабляться. О завтрашнем дне он старался не думать. Каждая затяжка постепенно успокаивала его, горячая вода обнимала, словно близкого друга. Медленно выдыхая дым, Фостер думал о доме. Впервые в жизни подземная станция метро не казалась ему отвратительной, и та палатка, в которой он ночевал, была в разы лучше любой роскоши этого мерзкого мирка. Единственным напоминанием о доме были сигареты, шмотки и Дмитрий Лесков, который с трудом походил на прежнего себя. Даже во время войны он не выглядел настолько отчаявшимся. Его движения были нервными, голос более резким. Он то и дело оглядывался по сторонам, касался запястий, вздрагивал. Именно этого человека Эрик когда-то мечтал убить, а теперь даже боялся представить, если с ним что-то случится. Тогда он, Эрик, останется здесь совсем один. Судьба остальных его нисколько не тревожила. Эти люди ему не нравились и были чужды и непонятны. Рейвен хотя бы немного напоминал о той жизни, и он был американцем, а остальные? Эльф, о которых Эрик знал только из детских сказок? Он всегда представлял этих существ низенькими толстыми гномиками, которые запрягают оленей для Санта Клауса в предрождественскую ночь. Женщина из Франции неизвестно какого века? Красивая, как кукла, но чужая. Он бы не стал рисковать за неё жизнью, как и она за него, поэтому интерес Фостера ограничивался только её внешностью или дурацкими насмешками в стиле «Сколько ступенек у парадной лестницы в Версале? Ха-ха! Не знаете? Значит, вы там не были, обманщица!» Лилит сердилась, начинала доказывать, что была, и от этого становилось ещё смешнее. И наконец Ингемар Ларсен? Полная противоположность его самого: у них абсолютно разные ценности и взгляды на жизнь. Порядочность капитана зашкаливала по всем параметрам, и, наверное, этот тип из присутствующих – единственный, кому можно доверять. Этот и собой закроет, и на себя опасность переманит. Вот только симпатии к нему, как и к остальным, Фостер не испытывал. Ему вообще было трудно понравиться. В свои годы Эрик не испытывал ни настоящей любви, ни настоящей дружбы. Всё это могло сделать его уязвимым, и подобные слабости в его работе действовали не хуже пули.