Пепел на губах (СИ) - Вязовский Алексей

По огромным лестницам Червоглотцы смогли забраться на стену, выбить оттуда ополченцев и стражу. Их масса, их ярость были слишком велики для уставших, голодных защитников. Звуки битвы, крики ужаса, скрежет металла, доносившиеся с северной стены, быстро докатились до центра города, заглушая праздничные возгласы.

Нас спасла система сигналов, которую мы с таким трудом отработали. Только раздался знакомый, протяжный звук рога, сигнализируя о прорыве. Я тут же направил резервный полк, состоявший из самых опытных солдат гарнизона, к Северным воротам и сам пошел с ним, чувствуя, как внутри меня разгорается холодная, яростная решимость. Марта, без единого слова, следовала за мной.

Бой был жарким. Когда мы добрались до северной стены, там царил хаос. Чревоглотцы уже закрепились на стене, их огромные тела были повсюду, их пасти извергали едкую слизь, которая разъедала камень и плоть. Они отбрасывали наших солдат, как тряпичных кукол, их когти рвали доспехи, а ядовитые зубы раздирали плоть.

Мой Ас-Урум, казалось, жил своей собственной жизнью. Он раскалился так, что его больно было держать, но я не обращал на это внимания. Серебристое лезвие рассекало воздух, прожигало плоть Чревоглотцев, оставляя за собой дымящиеся раны. Я рубил, колол, отбивался, двигаясь вперед, стараясь создать пролом в рядах врага, оттеснить их обратно, сбросить со стены.

Рядом со мной Харт, его огромный двуручный меч, казалось, рубил воздух, создавая вихрь стали и смерти. Велес и Первес, сплотив остатки ополчения, сражались отчаянно, их лица были покрыты сажей и кровью, но в глазах горел огонь.

Я чувствовал, как силы покидают меня, как легкие горят от каждого вдоха, как мышцы дрожат от напряжения. Но я не мог сдаться. Я должен был выстоять. За Вертан. За людей, которые верили в меня.

Чревоглотцы были живучи, их тела регенерировали с удивительной скоростью, но мой Ас-Урум был быстрее. Я сосредоточил всю свою волю, всю свою магию на мече, превратив его в продолжение своей собственной ярости. Каждый удар был точным, смертоносным, прожигающим плоть и кости, оставляя после себя лишь дымящиеся куски.

Наконец, нам удалось оттеснить их. Мы сбросили последних Чревоглотцев со стены, их тела с глухим шлепком падали в ров, присоединяясь к тысячам обугленных скелетов. Победа была за нами. Северная стена была очищена. Мы отбились. Люди на стенах кричали, их голоса были хриплыми, но полными облегчения.

Я оперся на парапет, тяжело дыша, чувствуя, как мир плывет перед глазами. Ас-Урум дымился, от него исходил жар. Я едва смог его убрать. Руки дрожали, а в теле чувствовалась такая усталость, что, казалось, я мог рухнуть прямо здесь, на камни.

— Князь! Тут к вам человек — Харт отвлек меня от разглядывания трупов.

Немолодой мужчина, с сединой на висках. Одет в темный плащ, лицо покрыто сажей. Или специально он так себя замаскировал?. В руках он держал маленький, светящийся амулет, который мерцал еле видным синим светом, словно маленький огонёк в кромешной тьме. Магия воды. Но очень слабенькая.

— Князь Тиссен? — его голос был хриплым, едва слышным, но в нем прозвучала отчетливая нотка облегчения. — Я от лорда Фридриха. Смог пробраться через восточную стену, пока твари Аша вас штурмовали.

— Говори! — внутри меня начал разгораться такой же огонек надежды, как и в амулете.

— Объединенная армия княжеств на подходе. Сутки, может двое.

— Сколько их? — мой голос был едва слышен.

— Десять тысяч, князь! Пехота, гномы, немного конницы. Боевые маги. Хотя какая сейчас от них польза…

Я закрыл глаза, вдыхая морозный, но теперь уже очищенный воздух. Десятки тысяч. Несколько дней. Надежда. Я открыл глаза. Вокруг меня были мои люди — уставшие, раненые, но не сломленные. И теперь у них была причина держаться. У нас был шанс.

Я посмотрел на восток, туда, где за горизонтом, за пеленой пепла, шла наша армия. Теперь мы точно выстоим!

Глава 13

Вертан дышал тяжело, словно раненый зверь. Его рваное дыхание вырывалось из закопченных труб, смешиваясь с едким запахом пепла. Стены города, некогда гордые и неприступные, теперь казались изъеденными изнутри. Их камень почернел, а воздух вокруг был густым, вязким, словно патока, пропитанная отчаянием. Зима, пришедшая внезапно, словно ледяной удар, лишь усугубила наше положение. Мороз сковал улицы, превратил каждую лужу в хрупкий щит из льда. Крыши домов покрыл тонкой, серебристой изморозью, которая таяла под тусклым светом бледного, едва проглядывающего солнца.

Голод. Это слово не произносили вслух, но оно продолжало висеть в воздухе, словно проклятие, проникая в каждый дом, в каждую семью. Я видел его в глазах людей, впалых и потухших, в их медленных движениях, в дрожащих руках, протянутых за мизерными пайками. Порции еды сократили до предела, и даже эти крохи давались с трудом. Мы резали лошадей, что пали от болезней и холода, варили отвары из сушеных трав, пытались найти хоть что-то съедобное в разрушенных кварталах. Но запасы таяли, как снег под весенним солнцем, и каждый день приближал нас к краю бездны.

На стенах стояли изможденные стражники, кутаясь в тонкие плащи, их лица были бледными, а дыхание вырывалось изо рта клубами пара. Обморожения стали привычным делом, и целители, Марта и ее помощники, работали без устали, отрезая черные пальцы и залечивая обмороженные конечности. Они использовали последние запасы целебных трав. Я знал, что скоро и этого не останется. Мы ждали. Ждали Фридриха, ждали подкреплений, ждали чуда. Но с каждым днем вера в чудо угасала, сменяясь тупым, безысходным отчаянием.

Аш не штурмовал нас, он избрал новую тактику. Куда более коварную и выматывающую. Каждую ночь, едва город погружался в тревожный сон, с неба, из плотной пепельной мглы, пикировали Серокрылы. Не сотнями, как раньше, а мелкими, незаметными группами — по пять, по десять особей. Их целью были не стены, не укрепления, а жилые дома, соломенные крыши. Они в закрытых горшках несли с собой не огонь, а какую-то вязкую, горячую смолу, которая вспыхивала при соприкосновении с воздухом, разбрасывая вокруг искры, способные поджечь любое сухое дерево.

Начиналась новая изнурительная борьба с пожарами. Сторожевые колокола били тревогу, люди высыпали на улицы, в панике таща ведра с водой, пытаясь потушить очаги возгорания. На крышах, в темноте, прятались наши лучники и расчеты скорпионов. Их глаза привыкли к ночной мгле, и они высматривали черные силуэты, стремясь сбить их прежде, чем те успеют сбросить свою смертоносную ношу. Каждая такая ночь была адом. Крик, грохот, запах гари, судорожные попытки потушить пламя, которое, казалось, всегда находило новую жертву. Мы отбивались, тушили, но усталость накапливалась, истощая наши силы, медленно, но верно ломая наш дух.

Я проводил эти ночи на стенах, вглядываясь в черное небо, пытаясь угадать направление следующего удара. Харт, Велес, Первес — все мы были тенями самих себя, но никто не смел отступить. Мы были последней надеждой Вертана, и я чувствовал эту тяжесть на своих плечах. Голод, холод, болезни, постоянные ночные атаки — все это было частью одного, большого плана Аша. Он не хотел взять город силой. Он хотел, чтобы мы сломались, чтобы мы сдались.

Фридрих задерживался. Его гонцы, редкие и изможденные, приносили вести о трудностях пути: глубокие снега, заваленные дороги, обморожения. Десять тысяч человек, что он вел, двигались медленно, слишком медленно. А у нас не осталось ни дня, ни часа.

И вот, одним утром, когда небо на востоке едва начало бледнеть, обещая новый, такой же серый и безнадежный день, я поднялся на стену. Пронизывающий ветер рвал мой плащ, и тонкая струйка снежной пыли вихрем проносилась по зубцам. Внутри меня не было ни надежды, ни отчаяния — лишь тупая, всепоглощающая усталость. Я вгляделся в сторону лагеря Аша, туда, где за многие мили от нас должны были гореть тысячи костров, обозначающих его армию. Должны были быть видны темные силуэты Адских крепостей, Обсидиановых Колоссов.