Искаженное время (СИ) - "Deacon"

Но после вчерашних поединков люди всё чаще упоминали имя еще одного бойца. Его называли Тенью, потому что со словом «червь» этот воин никак не ассоциировался. В отличие от Ингемара, о нем почти ничего не знали, он был крайне неприветлив и повсюду следовал только за своим хозяином. Нефтида рассказывала о том, что он перед сном целует ей ноги, и другие госпожи немедленно выражали свое восхищение.

- Приручила такого опасного зверя! – говорили они, бросая мимолетные взгляды на Фостера.

Если сравнивать его с Ингемаром, то женщинам больше нравился голубоглазый блондин. Его бой был эффектным и понятным зрителям, в то время, как бой Фостера вызывал сплошные вопросы. После вчерашнего многим женщинам сделалось дурно, кто-то даже потерял сознание. Зато мужчины сразу поняли, что ставить нужно именно на Фостера, потому что в нем не чувствовалось жалости. Он использовал свои силы без колебаний, не задумываясь о том, что неплохо было бы оставить своего противника в живых.

Сегодня настроение Эрика было особенно хреновым. Он рассчитывал на то, что его снимут с боев, и Имандес даже сообщил ему с утра эту радостную новость. Однако, придя на главную площадь, оракул выяснил, что больше всего ставок сделано на Ингемара и на его воина. Эрик несколько уступал, так как он не был победителем Огненной Птицы, но суммы, поставленные на его победу, поразили Имандеса. Недолго думая, алчный оракул взял свое обещание обратно и теперь с нетерпением ожидал начала поединков.

Мрачный, как грозовая туча, наемник следовал за своим ненавистным хозяином. Крики людей еще больше раздражали его. Хотелось достать пистолет и пристрелить самых крикливых, чтобы все остальные разом заткнулись. Однако, когда на Фостера оборачивался Имандес, лицо наемника немедленно принимало смиренное выражение. В свою очередь, как только старик отворачивался, от кроткости Эрика не оставалось и следа.

«Что за идиоты!» - с раздражением думал он, слыша бурные восклицания зевак. «Чему вы так радуетесь, кретины? То, что я кого-то прирежу, или меня кто-то прирежет на большинство из вас никак не повлияет. Ну, выиграете вы какого-то вшивого верблюда, что с того? Ваша жизнь всё равно от этого не поменяется».

От размышлений его отвлекло прикосновение Нефтиды.

- Они тебя обожают, - насмешливо произнесла она и провела рукой по волосам Эрика, словно желая пригладить выбившуюся прядь. – Заметь, даже не хотят называть тебя Червем, хотя, по-моему, дерешься ты подстать своему прозвищу. Я надеюсь, что тебя поставят против Капитана, и он убьет тебя. Раздавит, как жука, даже не замарав о тебя руки.

Египтянка ожидала, что Эрик хоть как-то отреагирует на услышанное, но Фостер выглядел так, словно он согласен с каждым ее словом. Он смотрел себе под ноги, словно провинившийся ребенок. Но мысли его были полной противоположностью его внешнему виду.

«Лучше о себе подумай, стерва. Мало ли что может случиться с твоим дряхлым Ромео,» - зло подумал наемник.

- Надеюсь, тебя не прикончат слишком быстро, иначе опозоришь наш дом, - продолжала издеваться Нефтида. Бросив быстрый взгляд на Имандеса и убедившись, что он занят разговором с кем-то из организаторов боев, египтянка незаметно погладила Эрика по руке. От этого прикосновения Фостеру сделалось неприятно.

- Я закрываю глаза и вижу, как тебе ломают кости, и кровь течет у тебя изо рта, - мурлыкнула девушка.

«Откуда ты взялась такая, тварь? Надеюсь, я стану тем, кто поможет тебе закрыть глаза раз и навсегда. Обязательно тебя навещу перед тем, как вернуться домой».

Эрик не знал, сможет ли он исполнить свое желание, но эти мысли его успокаивали. В своем мире он всегда добирался до своих врагов. Рано или поздно этот мужчина избавлялся от них всех. Как-то раз Лесков спросил его, как ему спится на таком количестве костей, на что Эрик коротко ответил: «сладко». Подобные ответы служили Фостеру своего рода защитой, этаким панцирем, благодаря которому его невозможно было задеть. Цинизм, который Фостер приобрел еще, будучи в детском доме, спасал его от насмешек, угроз и даже побоев. Ребенком, он быстро освоил преимущества своей способности делаться незначительным, поэтому вначале воровал по мелочам, затем стал работать по-крупному. Фостера нашло ФБР лишь благодаря тому, что по его следу шел другой «иной». Тогда-то им и заинтересовались «серьезные люди». Научили пользоваться оружием, научили убивать. Вот только Эрику совершенно не нравился его хозяин. Вскоре он перешел на сторону крупной бандитской группировки, которая поставляла из Мексики героин. Полтора года он работал на нового хозяина, после чего собственноручно пристрелил его, когда конкурирующая банда предложила ему больше денег. Через своего нового хозяина он познакомился с людьми более высокого круга, стал работать на них. Таким образом он избавился от ФБР, которые постоянно преследовали его, и бандитских группировок. У Эрика не было времени ни влюбиться, ни найти друзей, ни даже разобрать чемодан. Вся его жизнь состояла из перелетов, отелей, ночных клубов, одноразовых женщин, легких наркотиков, и, конечно же, пистолетов с глушителем. Но затем пришла война. И кое-что изменилось...

От воспоминаний о прошлой жизни Эрика отвлек голос Имандеса. Оракул что-то говорил ему об осторожности, словно желал проявить заботу о своем слуге. Однако Фостер быстро сообразил, что старик это делает на публику. Нахти тоже громко давал напутствия Ингемару, постоянно повторяя, что блондин стал ему чуть ли не родным сыном. Глядя на этот цирк, Эрик мысленно усмехнулся. Но вот он наконец заметил в толпе красную голову Косэя, а это означало, что где-то поблизости находятся Лилит и Рейвен. Он не ошибся. Вскоре наемник действительно разглядел графиню. Гордая и спокойная, она смотрела на толпу, словно волчица, которой предстояло пройти мимо гавкающих дворовых шавок. Что не укрылось от Эрика, так это то, что сегодня она держалась от Косэя подальше.

«Что? Торнадо в райском шалаше?» - с насмешкой подумал он, вспомнив, как еще недавно Лилит доказывала, какой очаровательный и вежливый человек этот её господин. Сейчас же графиня предпочитала общаться непосредственно с Хартом, словно избегала своего ненормального владельца. Лилит словно вцепилась в полицейского и насильно пыталась слепить из односложных ответов Рейвена целый разговор. Что касается инспектора, то он выглядел взволнованным.

«А ты-то с чего психуешь? Сиди на трибуне и жри попкорн,» - с долей зависти подумал Эрик. Рейвену не нужно было проливать кровь черт знает ради чего, у него была относительно нормальная госпожа, причем довольно смазливая. Живи и радуйся! Но нет, полицейского явно что-то угнетало, и его попытки это скрыть выглядели такими же неумелыми, как первые занятия в танцевальной школе.

Но вот Эрик разглядел в толпе Дмитрия. Лесков как всегда находился подле своей госпожи. Эти двое, казалось, приросли друг к другу. Однако, если обычно они не разговаривали на людях слишком долго, то сейчас Акана решила изменить своему правилу. Эрик не мог слышать их разговора.

- Я запрещаю тебе оспаривать чью-то победу, - тем временем уже в третий раз повторила египтянка, бросив на Дмитрия мрачный взгляд. – Дми-три!

- Я помню, - спокойно отозвался Лесков.

- На данный момент только ты можешь сдерживать мою... болезнь.

- Это я тоже помню.

- Ты должен находиться рядом со мной постоянно!

- И это я пока что не забыл.

- Дми-три! – Акана сочла подобные ответы издевательством, и Лесков тут же поспешил её разубедить.

- Я не собираюсь соваться на арену. И буду постоянно находиться рядом, - произнес он, после чего решительно добавил, - Обещаю!

Его тон несколько успокоил девушку. Теперь она смогла отвлечься от своих мрачных мыслей и даже заговорила с Нефертари. Почему-то ей казалось, что Дми-три относится к тем людям, которые держат свои обещания, несмотря на свое низкое происхождение.

На какой-то момент Эрик переключил внимание на Ильнеса. Он заметил, что юноша с трудом держится на ногах. Рядом с ним шел Всевидящий. Старик напоминал ледяное изваяние, и, казалось, его совершенно не заботит состояние его воина.