Искаженное время (СИ) - "Deacon"

- Если позволите, я объяснюсь с вами, когда мы будем наедине, - ответила девушка.

- И когда это вы собираетесь быть наедине? - голос Нефертари прозвучал так резко, точно щелчок плети. От неожиданности Рейвен вздрогнул и обернулся. Энергетика ревности ужалила Харта, как пчела.

– Пошли прочь! – добавила госпожа, пожелав оставить подле себя только Рейвена и Эрби. Слуги поклонились и поспешно направились по своим делам. Тем временем Нефертари буравила Эрби пристальным взглядом. - Итак, я задала вопрос!

- Господин Ингемар пожелал передарить меня своему другу, - дрожащим голосом повторила Эрби.

- Вот как? – в голосе Тари послышалась насмешка. – Но моему Рейвену не нужны никакие девки. Так как ты не хочешь сражаться на арене, а ублажать моего раба я тебе не позволю, что ты собираешься здесь делать?

- Помогать по дому, - ответила Эрби и бросила жалобный взгляд на Рейвена, надеясь, что мужчина за неё заступится. Но Харт молчал.

- У меня достаточно в доме слуг, чтобы кормить еще и тебя, - продолжала Нефертари. – Но, если ты хочешь послужить мне, отправляйся к господам на реку и ублажи всех, кто тебя пожелает.

С этими словами Нефертари вскинула бровь и насмешливо улыбнулась. Эрби переменилась в лице. То, от чего так стремился уберечь её Ингемар, внезапно настигло её здесь. На глаза рабыни навернулись слезы, но она гордо вскинула подбородок и произнесла:

- Хорошо, как прикажешь... Подруга...

Нефертари поморщилась, услышав это слово, после чего кивнула в сторону ворот, мол, отправляйся. Однако Рейвен всё-таки вмешался. Капитан явно прислал ему Эрби не для того, чтобы её отослали к каким-то мужикам.

- Постой, это же моя рабыня, - произнес он, обратившись к Нефертари. – У тебя и так полно слуг, дай хоть мне кого-нибудь.

Слово «подруга» в данном контексте не слишком ему понравилось, зато многое объяснило. Видимо, капитан не знал, что между этими двумя девицами пробежала кошка, и поэтому не мог предугадать, как поведет себя Нефертари.

- Я могу подарить тебе Аризена, - отмахнулась от него египтянка.

- Тари, - Рейвен понизил голос. - Пусть она помогает на кухне... Пожалуйста.

Нефертари насторожило, что Харт начал заступаться за Эрби, и она заметно помрачнела.

- Ты смеешь мне перечить? И всё потому, что хочешь, чтобы она ублажала тебя? Ты захотел предать меня? Свою госпожу?

- Боже правый, не город, а гребаный бордель с маньяками! – полицейский наконец не выдержал. – Если не искромсал чье-то тело в капусту, то с одной лишь миссией - чтобы это тело лежало в твоей кровати.

- Тогда выстави ее на арену!

- Куда ее выставлять? Тари, она беспомощна, как ребенок.

- Мы все были такими! Надо раскрыть ее силы, или она так и будет ублажать стариков и плакать в край собственной юбки.

- Да нет у нее никаких сил! - Рейвен повысил голос, опять забывая, что он всего лишь раб. - Какая тебе разница, что она делает? Пусть моет пол или драит горшки. Если ты думаешь, что я прыгаю от счастья, получив её в подарок, то ты глубоко заблуждаешься. Но, если мой друг просит меня защитить её, я буду делать это для него.

- Не кричи, - Нефертари невольно улыбнулась. Глаза его "раба" приняли медный окрас, и это позабавило ее. - То есть, тебя тревожит не красивая девка, а твоя собственная дружба с Ингемаром?

- Именно.

- И все-таки ты не понимаешь, - Нефертари вздохнула и решила заканчивать этот спор. Теперь её голос уже звучал мягче. - Надо выуживать из нее силы. Она уязвима. Да, глупая, не смотри на меня своими коровьими глазами. Здесь надо уметь выживать. И, если ты не научишься этому, тебе конец.

- Я не такая, как ты, Нефертари. Но я тоже буду бороться. По-своему. Теперь у меня есть, ради кого это делать, и я не разочарую своего любимого!

Тари смерила девушку презрительным взглядом, но ничего не сказала. Рейвен же озадаченно уставился на Эрби. «Своего любимого» - это Ингемара? С каких пор Ларсен успел сделаться любимым? В этот миг полицейскому даже стало жалко влюбленную египтянку. Вряд ли Ингемар воспылал к ней ответной любовью. Будучи в Петербурге, он завязал ни к чему не обязывающие отношения с Оксаной, однако в этом мире «ни к чему не обязывающие отношения» вряд ли существовали. Была либо любовь, либо ничего. Разумеется, Эрби, впервые встретив человека, который бескорыстно защищал её, не могла не влюбиться. Ларсен был красив, силен, уверен в себе, надежен и ласков. Конечно же, бедная девушка не смогла устоять. Возможно, капитан решил отправить её к нему, Рейву, чтобы несколько охладить пыл бедняжки и при этом не оставлять её совершенно одну. Именно так Харт объяснял себе мотивы Ингемара, пока Эрби ему всё не рассказала.

Пока Рейвен разговаривал со своим "подарком", Косэй мерил шагами гостиную. Он хотел было заставить себя немного поработать, но все мысли упорно возвращались к событиям последних дней. Подтверждений тому, что Нахти избавляется от неугодных, было достаточно, и теперь Косэй должен был найти способ защититься от него. Бессмертие оракулов давало им стопроцентное преимущество над любым врагом, поэтому нужно было найти способ лишить стариков этого самого преимущества. Единственным вариантом оставалось снять проклятье. До момента покушения Косэй не задумывался над этим: да, были луны, да, приходилось помногу платить оракулам, чтобы не страдать от них, но в целом жизнь в городе протекала равномерно. С появлением в Египте чужаков, всё пошло наперекосяк. Необъяснимые убийства обрушились на город, люди постоянно находились в страхе, а оракулы всё чаще собирались в Главном Храме. Небо над городом словно затянулось грозовыми тучами, и первая молния ударила в дом Аканы. К тому же, словно предчувствуя интересное, боги перестали откликаться на голоса тех, кто к ним обращался. Иногда они проявляли милость и отвечали воинам арены, но теперь даже вопросы Сфинкса оставались проигнорированы. Это особенно настораживало Косэя. Сфинкс был любимцем всех шестерых Великих, однако его обращения растворялись где-то в глубине неба, незамеченные. То, что Рейвен, Дмитрий и Лилит вызвались на арену, возможно, и было правильным решением, но никто не давал гарантии, что боги ответят и им. В конце концов разговор с богами считался здешним мифом. Когда Косэй получил покровительство, то немедленно сообщил всем, что боги отвечали ему. Но это было неправдой. Ни одна из статуй даже не ожила. Он вышел из храма, растерянный, но гордость не позволила ему признаться, что боги проигнорировали его вопрос. Быть может, также поступали и другие воины. Сфинкс не относился к лжецам, но воспринимать его слова, как истину в последней инстанции, тоже было глупо, так как Косэй по-прежнему не до конца понимал египтянина и лишь интерпретировал его образную речь. Вполне возможно, что Сфинкс имел ввиду другое, заявив, что боги ответили ему. Возможно, это всего лишь значило, что боги позволили ему выжить. Если бы Лилит соизволила сообщить Косэю о том, что собирается на арену, он бы сказал ей об этом. Судьба Дмитрия и Рейвена красноволосого не беспокоила, но Лилит уже с момента их знакомства показалась ему необычной. Сейчас, когда она, израненная, лежит в самой прохладной и красивой гостевой комнате, Косэй мог бы навестить её, но он не делал этого потому, что считал это признаком своей слабости. К ней мог по сто раз захаживать её брат, а сам он должен найти для девушки лекаря. Однако всюду, куда он не отправлял рабов, ему отвечали отказом. Ни оракулы, ни обычные лекари, ни даже жрецы не желали помогать воинам Косэя. Единственным помощником оказалась Роса, которая не побоялась гнева своего господина. И, разумеется, Акана. То, что она внушила Лилит временное отсутствие боли, позволило француженке уснуть и тем самым хоть немного восстановиться. Но вот мысли Косэя вернулись к арене. Он вспомнил о человеке, который причинил графине столько боли. Сейчас Пламя находился в комнатке рабов, и красноволосый понял, кого ему сейчас хочется «навестить» больше всего...

В свою очередь Акана сейчас прогуливалась по берегу искусственного водоема в саду Косэя. Чуть приподняв ткань юбки, чтобы не намочить её, госпожа зашла по щиколотку в воду, пытаясь хоть немного спастись от жары. Настроение её было прескверным. То, что Дмитрий ослушался её и теперь пойдет в Пирамиду Достойных, откровенно пугало девушку. Что будет, если он погибнет или не успеет добраться до вершины вовремя? Что будет с городом, когда Ин-теп вырвется на свободу и, не встретив никакого сопротивления, начнет развлекаться? К тому же девушку тревожило желание Косэя и Нефертари снять с города проклятье. Это означало, что все оракулы погибнут и в том числе Эмафион. Мысль об утрате единственного родного человека пугала Акану. Она любила его так же сильно, как ненавидела, поэтому не знала, как правильно воспринимать происходящее. Ей хотелось и помешать Косэю, и помочь ему.