Ядовитый поцелуй (ЛП) - Смит Л.Т.

— Я никак не связана с Обществом, — говорю ему.

Он приподнимает бровь.

— Уверена? Потому что, насколько я слышал, ты связана, и довольно тесно.

— Уверена. Мой единственный доступ к той жизни теперь – это Арло, и то благодаря тебе. Ты хочешь сказать, что мне стоит прекратить видеться с ним?

— Да. Как только почувствуешь, что получила от него всё, что нужно, оборви все контакты. Арло, может, и должен мне, но не обманывайся – он змей. Красивый, умный, гребаный змей.

Я откидываюсь назад, обдумывая его слова. Пожалуй, это самое точное описание Арло. Хотя я и не думаю, что могу ему полностью доверять, я знаю, что он помогает мне.

Арло называет это жаждой крови.

Я называю это травмой.

— Тетя сказала, ты навещала ее.

— Да, она отдала мне деньги. Я купила на них небольшую квартиру. Ту, в которой могу себе позволить жить.

— Хорошо, это радует. Не держи зла на Линду. У неё добрые намерения. И она всегда поступала правильно по отношению к нам, когда у нас больше никого не было.

— Единственное, что я помню о Линде, – она всё время была навеселе.

— Ты видела фотографию, что стоит у нее на тумбочке, да?

— Та, где она с каким-то парнем? — спрашиваю, не понимая, к чему он клонит.

— Да. Это Так.

— И?.. — непонимающе протягиваю я.

— Она любила Така. А я его убил.

Я вздрагиваю, и челюсть отца сжимается, а плечи напрягаются.

— Так был со мной на Охоте. Он был тем, кого можно назвать правой рукой. Моей правой рукой. — Он глубоко вздыхает и продолжает: — И однажды я решил, что ему пора перестать дышать.

— Тебе вообще можно говорить такое вслух? — шепчу я. И как он мог быть настолько безжалостным, чтобы убить кого-то без причины? Вот почему я такая ебанутая! Просто я вся в него.

— Я здесь пожизненно. Они не могут меня осудить за другие преступления. — Отец пожимает плечами. — К черту, всем наплевать.

— Мне не наплевать.

— Я могу приказать убить Девена, если хочешь. То, что я здесь, не значит, что я не слышал о твоем муже.

Я пытаюсь скрыть улыбку, вызванную тем фактом, что он беспокоится обо мне. Мне это нравится. Приятно знать, что тебя кто-то любит и готов ради тебя на немыслимое.

— Девен может продолжать дышать. Он на меня не влияет. Просто оставь все как есть. Он не имеет значения.

Отец кивает.

— Поговори с Линдой. Будь добра к ней. Даже после того, что я совершил, чего лишил ее, она все равно взяла тебя к себе.

— Хорошо.

Линда стоит на коленях в саду, в соломенной шляпе и темных очках.

— Думала, ты купишь машину получше, — говорит она, а я улыбаюсь. Девен тоже ненавидел мою машину, но она довозит меня, куда нужно. Ну и что, что краска кое-где облезла? Она меня еще ни разу не подводила, чего не скажешь о многих людях в моей жизни. — При твоих-то деньгах, — добавляет тетя и возвращается к прополке. Я нахожу удобное место в траве неподалеку и сажусь.

— Расскажи мне о ней, — прошу я, и она замирает, но не смотрит на меня.

— О ком?

— О моей матери. Расскажи о ней.

— Ты никогда раньше не спрашивала. Ни разу.

— Ты бы разве запомнила? — бросаю я. Понимаю, что это грубо. Но ведь правда – она всё время была пьяна.

— Я помню, как ты убегала тайком, как приводила домой мальчиков. Я всё помню, Лилит. Даже если я пила, чтобы заглушить боль. — Она уплотняет землю и поднимает лейку, поливая почву. — Твоя мать сначала была моей подругой, прежде чем сошлась с ним. Иногда я жалею, что вообще их познакомила. Сложилась бы ее жизнь иначе? Знаешь, такие мысли всегда приходят, когда кто-то умирает.

— Ты винишь себя?

— Я виню себя за многое, но смерть твоей матери – не в этом списке. — Линда тянется к стоящему рядом стакану с чаем и отпивает. — Она была очень рада тебе, даже будучи такой молодой. Мы все были молоды и разбирались с жизнью по ходу дела. — Она закусывает нижнюю губу, и брови ее сдвигаются. — Я не помню в деталях, как она умерла… Этот вопрос тебе стоит задать отцу.

— Он мало говорит о ней.

— Да, после ее смерти он и правда перестал. Именно тогда он словно сорвался с катушек.

— Сорвался? — переспрашиваю я.

— Да. Он стал жестче. И еще глубже увяз в своем Обществе. — Мои брови взлетают вверх. — О, да, я всё про него знаю. — Она качает головой. — Это Общество – порочно и неправедно во всех отношениях. Богатые мужчины – страшная вещь, особенно когда они объединяются и сосредоточивают в своих руках такую власть.

— Мне кажется, я тоже немного порочна, — шепчу я.

— В каком-то смысле – мы все такие. Разница лишь в том, что ты хотя бы признаёшь это. Остальные всячески скрывают. — Она встает, подходит к месту, уставленному горшками, берет новое растение и возвращается, садясь рядом со мной. — Ты унаследовала цвет ее волос. Глаза – в отца, но волосы как у нее. А вот характер – весь Кинана. Поэтому я знала, когда нужно оставить тебя в покое. Как когда-то знала, что и его лучше не трогать. Там, где твой отец был жесток, твоя мать была мягкой. Они уравновешивали друг друга, понимаешь.

— А что происходит, когда любишь того, кто испорчен так же, как и ты? — тихо спрашиваю я.

Она кладет ладонь мне на ногу и сжимает.

— Катастрофа.

Ее ответ потрясает меня.

Тетя возвращается к посадке, и мы долго сидим в тишине.

— Ты расскажешь мне о Таке? — Ее руки замирают, и я замечаю, как они слегка дрожат. — Ты не обязана.

Она бросает на меня взгляд, в ее глазах стоят непролитые слёзы, а нижняя губа дрожит.

— О тех, кого любишь, полезно говорить, живых или мертвых. — Тетя поднимает руки в перчатках и вытирает глаза. — Как думаешь, ты любишь его? — спрашивает она.

— Кого?

— Мужчину, от которого бежишь.

Ее попытка сменить тему заставляет меня замереть.

— Ты уходишь от ответа? — парирую я.

— Да, наверное. — Она пожимает плечами. — Для одних смерть – это легко. Другим с ней смириться куда труднее. Раньше я топила свое горе на дне бутылки, чтобы не возненавидеть брата. — Ее взгляд встречается с моим. — Я любила Така, а твой отец отнял его у меня.

— Почему ты простила его?

— Потому что он – моя семья и единственный человек, который всегда был рядом. К тому же, он дал мне то, чего я сама никогда бы не смогла иметь… тебя.

— У тебя не могло быть детей?

Как я этого не знала? Вероятно, потому, что никогда не спрашивала.

— Нет. Я переболела раком, когда мне было чуть за двадцать. Тогда я только начинала жить и не до конца понимала, чего хочу. Планировала ли я иметь детей? Даже не знаю. Но я лишилась возможности выбора. И Кинан был рядом – со мной и твоей матерью. Именно поэтому, даже если он убил любовь всей моей жизни, я все равно простила его.

— Ты не обязана была. Ты вправе ненавидеть моего отца.

— Сейчас уже немного поздно. Я достаточно долго боролась со своими демонами. Теперь я обрела покой, — говорит она и вытирает руки об одежду. — А ты хочешь детей, Лилит?

— Нет, — отвечаю я без колебаний.

— В юности ты тоже не была их фанатом. — Она пожимает плечами. — Хочу, чтобы ты знала: в этом нет ничего плохого… И хорошо, что ты это понимаешь. Некоторым людям в этом мире не стоит заводить детей. И если чувствуешь, что ты из их числа – это тоже нормально.

Я тянусь к ее стакану и делаю глоток чая.

— Ты расскажешь мне о нем? — спрашивает она.

— О ком?

— О мужчине, который тебе нравится.

— Я разведена, — напоминаю я ей.

Она бросает на меня выразительный взгляд, приподнимая бровь.

— Ты же знаешь, что речь не о нем.

— Если ты расскажешь мне всё, что знаешь об Охоте, я расскажу тебе о Реоне, — говорю я.

— Варварская традиция, — с ненавистью говорит она, качая головой. — Зачем тебе вообще знать о ней? Ты же в курсе, что они не принимают женщин в свое маленькое Общество, верно? Это ниже их достоинства. — Ее слова полны яда.

— Да, я в курсе.

Несмотря на то, что информация об Обществе была крайне скудной, мне удалось узнать хотя бы это.