Меж двух огней (СИ) - "Lt Colonel"

Оказавшись на улице, я пару раз глубоко вздохнул, разгоняя затуманенные мозги. Стало легче. К туалету вела короткая гравийная дорожка, петлявшая сквозь грязь. Сам туалет представлял собой грубо сколоченную постройку, внутри которой сражались за выживание гниющие доски нужника и паутина.

Сообща с облегчением пришло осознание того, чем я занимался последние полчаса. Стыд, всё это время проведший на окраинах сознания, мстительно ударил в полную силу, и я застонал, спрятав обожжённое его пламенем лицо в ладонях.

Что произошло? Почему я так себя вёл?

Кто вообще такая Саюрей?

Эль не до конца выветрился из головы, но прогулка на свежем воздухе более-менее вернула возможность соображать. На всякий случай я просидел в туалете минут десять, изучая пауков, пока не убедился, что трезвость мышления как минимум близка моему текущему состоянию. После этого я задумался о том, как сбежать от Саюрей, сохранив остатки достоинства — тот пепел, что не успел развеять ветер моей глупости.

Основной расчёт приходился на то, что девушка заскучала за время моего отсутствия и ушла сама, однако надеяться только на это не стоило. В итоге я решил, что скажу ей, что мне стало плохо и теперь требуется побыть одному какое-то время. Печальное окончание знакомства, но ведь я видел её в первый и последний раз.

Возвращался я практически твёрдым шагом человека, который разработал план и намеревался держаться его всеми силами.

Первое разочарование подстерегало при входе в зал: Саюрей сидела там же, где я оставил её. На моих глазах трактирщик поставил перед ней кружку эля. С отсутствующим видом девушка провела пальцем пару раз по ободку кружки, видимо, не зная, чем занять себя в моё отсутствие. Но её апатия исчезла, стоило ей заметить меня.

— Господин Такуми! Вы так долго пропадали…

— Я… Гм… я…

Мысли затопило неудобными вопросами. Какого дьявола я ей понадобился? Она была красива. Настолько красива, что смотрелась чужой, потусторонней в трактире. Саюрей выглядела обитателем другого мира. Так почему она с готовностью подсела ко мне и позволяла разные… выходки?

Но лицо девушки горело таким облегчением, что наметившиеся подозрения обрели кощунственный оттенок. Я спешно отогнал их.

— Я заказала вам ещё эля на тот случай, если ваше горло пересохло после рассказа.

Я поблагодарил девушку. Пить и правда хотелось, но на этот раз я сделал строго отмеренный глоток. Моим новым правилом жизни стала сдержанность.

У эля чувствовался странноватый сладкий привкус. Налили из другой бочки?

Следующей задачей в списке стояло избавление от Саюрей. Но прежде чем я успел запустить цепочку оправданий, которые спасли бы меня от её общества, девушка сказала:

— Вы прекрасный рассказчик, господин Такуми. К сожалению, пришла пора мне вернуться домой, пока родные не заметили моё отсутствие. Вот только…

В глаза девушки стояла тревога.

— Я поговорила с трактирщиком и поняла, что забрела чуть дальше, чем рассчитывала. Удача благоволила мне на пути сюда, однако я боюсь дважды испытывать её. Если бы вы, отважный господин Такуми… если бы вы… — Голос Саюрей дрожал от волнения, — Проводили меня до дома или хотя бы вывели из трущоб, моя благодарность не знала бы границ. И я постаралась бы выразить её любым путём, который вы сочтёте нужным.

Иными словами, она предлагала провести её мимо тех настороженных ребят, каждый из которых прикончил бы меня, даже не вспотев, появись у него такое желание. Что я ей там наплёл⁈

Решение покинуть трактир граничило с самоубийством. Даже если мы выберемся из трущоб живыми, не привлекая внимания (при взгляде на Саюрей возникали серьёзные сомнения в этом), шансы на то, что возвращение пройдёт так же гладко, стремились к нулю. А если я попаду в передрягу и не смогу вернуться к Веронике, то через сутки превращусь в лужицу слизи. С другой стороны… я ведь оставался героем — хотя бы в глазах Саюрей. До сих пор я просто плыл по течению. За меня решали, кто я такой. Меня считали чужой собственностью, меня грозили убить, меня выбросили, когда осознали, что не смогут с моей помощью досадить Владыке.

Губы покалывало, и я поджал их. Они онемели, потеряв чувствительность, в чём я убедился, слегка прикусив их. Что за дрянь разливают тут?

На всякий случай я мысленно сосчитал до десяти, подозревая, что зачинщиком последних мыслей являлся алкоголь. Но нет, разум не туманили остатки ядовитых паров. Просто… просто мне хотелось быть кем-то. Не деревяшкой, которую швыряет от одного подводного валуна к другому, а тем, кто прокладывает курс. И так уж вышло, что первым поступком не мальчика, но мужа станет защита Саюрей.

Расплатившись с трактирщиком, я вышел на улицу. Саюрей последовала за мной. Снаружи было пустынно. Даже группы подозрительных личностей, чьи глаза внимательно следили за мной и Вероникой, пока мы искали пристанище, исчезли. Это одновременно приносило облегчение и нагоняло тревогу. Хищники уходят со своей территории только тогда, когда на неё ступает кто-то значительно сильнее, с кем у них не может быть и шанса в схватке.

Паранойя Вероники медленно, но верно передавалась мне.

— Я знаю короткий путь, господин Такуми.

Саюрей махнула рукой, показывая, куда идти.

Я старался идти уверенно, чеканя шаг и бросая многозначительные взгляды по сторонам.

Всемилостивые боги, пусть местные не расценят это как вызов. Прошу вас. Пожалуйста. Я слишком молод, чтобы умирать от отравленной стрелы или брошенного в лицо ножа.

Какого дьявола я вообще рисуюсь? Перед кем?

Почему меня заботит мнение Саюрей?

Вне всяких сомнений, я вырос в обществе, где помочь ближнему — поступок столь же естественный, как дыхание. Однако рисковать жизнью ради незнакомки, о которой ничего не знаешь, выходило за грань разумного и в Японии. Получается, геройские замашки лишь вредят. Более того, герои в книгах, манге и играх обладали силой, способной поддержать широту их взглядов. Их мощь становилась аргументом, поддерживающим тягу к справедливости. Но что было в моём распоряжении? Посредственные способности к магии, бесполезные без должного развития; меч в ножнах, которым запретили пользоваться под страхом серьёзного наказания; перочинный нож — оружие не воина, но убийцы, под покровом ночи перерезающего горло.

Главные герои не могли умереть, поскольку тогда не о чем было бы писать книги, делать игры и рисовать мангу. В реальности я мог напороться на свой же клинок при неудачном взмахе. Если я хотел выжить, следовало сосредоточиться на том, чтобы стать сильнее и найти дорогу домой.

Страшно то, что я знал, как обстоят дела, и всё равно покинул трактир. Поступок за рамками общечеловеческой глупости. В этом плане он напоминал подвиг. Жаль, что только этим.

Что вынудило меня выйти? Гордость? Опьянение?

По спине бегали мурашки. Вооружение рисовало десятки пристальных взглядов, наблюдавших за нами из-за каждого угла. По лбу стекали капли пота, меж лопатками лился настоящий ручей. Подгибались ноги в ожидании оклика или шороха извлекаемого из ножен оружия.

Проклятые губы зудели неимоверно. Если моё поведение и эта боль вызывало похмелье, никогда больше не выпью ни капли спиртного.

Саюрей вскрикнула, и я подскочил от испуга. Развернувшись, я увидел, как девушка встаёт с земли.

— Поскользнулась… — слабо улыбнулась она. Я улыбнулся в ответ, прикидывая, когда на шум прибегут местные, сгораемые от любопытства и желания лёгкой наживы.

Было тихо. Настолько тихо, что ситуация вопила о неправильности. Обитатели трущоб обязаны были заинтересоваться нами. И раз их по-прежнему нет, либо они срочно переехали, либо…

Снова девичий крик. На миг я подумал, что это опять Саюрей — но нет, голос донёсся из переулка, мимо которого мы как раз проходили. Его острый заворот не позволяла разглядеть, что творится в глубине.

— Помогите!

Я застыл. Мускулы на лице отказывались шевелиться. Я не мог говорить, не мог двигаться, точно мышь, чей ночной набег бесцеремонно прервал включенный фонарик.