Юсупов. Тьма Внутри (СИ) - Пучков Дмитрий Юрьевич "Гоблин"

— Подкупаю, — поправил я собеседницу, но Муромцева покачала головой:

— Со мной такое не сработает, мастер Юсупов.

Я хитро прищурился:

— Все мы имеем слабости. И у вас они есть. Быть может, вы любите котов?

— И обязательно заведу около сорока кошек к старости. А еще буду постоянно твердить, что раньше было лучше.

— А это не так?

На мгновенье на лицо девушки набежала тень. Она покосилась на меня, а потом пожала плечами.

— Нам всегда кажется, что трава зеленее у соседа в саду. И прошлое выглядит чуточку привлекательнее, чем было на самом деле. Вы же душеправ и знаете, как работает человеческая психика. Мы склонны помнить события выборочно.

— Вы правы, — вынужден был согласиться я. — Старики тоскуют не о прошлом, а о самих себе прежних.

Мы посмотрели на веранду, где Петр Феликсович продолжал учить Волкова игре в шахматы. Парень хмурился и, казалось, даже не замечал, как его противник довольно усмехается.

— Я очень благодарен вам за то, что вы помогаете дядьке. Рядом с вами он стал меньше замечать травму колена.

— Вероятно ему просто ему помогают новые снабодья, — предположила Виктория Ильинична.

— Дело не в них, — я покачал головой. — Поверьте, корень его страданий не только в физической ране. Но он не хочет впускать меня в свое сознание, чтобы я помог.

— Его можно понять, — девушка пожала плечами, а потом продолжила, — не всем хочется, чтобы кто-то копался в их воспоминаниях и мыслях.

— Никому не хочется, — поправил я помощницу.

— Но вы ко всему прочему ему не чужой человек. И Петру Феликсовичу еще жить с тем, что вы можете узнать его самые мрачные тайны.

— Да нет у него каких-то жутких тайн, — отмахнулся я.

— Вы так думаете? — горько усмехнулась Виктория и поднялась на ноги. — А я почти поверила, что вы мудрый душеправ, который способен на чудо.

Муромцева направилась к дому. Я последовал за ней. Игроки за доской отстраненно с нами попрощались и вновь вернулись к своему поединку. Я неспешно пересек пустую гостиную, поднялся на второй этаж и вошел в свою комнату. Сел в кресло и задумчиво посмотрел в окно. А затем вынул из ящика стола чистый лист и принялся отмечать вещи, которые удалось раскопать.

В центре листа я отметил секту, пометив ее аббревиатурой «ТС». Секте помогает жрец или жрецы Синода. Они же занимаются основной вербовкой людей. Или ключевых фигур для секты. Например, влиятельных людей из старых семей Империи, которые могут дальше продвигать идеи организации. Тем более Федоров намекал Ксении, что на загородном собрании будут очень важные люди. Что еще?

Полагаю, что секту скорее всего организовали «Первенцы», которые прибыли в Империю из Европы. И я нарисовал метку, которая должна была обозначать полк отступников.

Я задумчиво взглянул на лист постучал кончиком ручки по столу. И пробормотал:

— Какая же цель во всем этом, господа «Первенцы»? Зачем вам все это?

Самым очевидным был ответ, что подконтрольная верхушка из старых семей сможет устроить заговор и переворот. Но парадокс был в том, что «переворачивать» по сути было нечего. Император вот уже несколько десятилетий не появлялся на людях. А сенат и государственная дума работали по принципу главных героев из басни про лебедя, рака и щуку, где каждый тянул одеяло в свою сторону и действовал в собственных интересах. Так что даже ключевые сектанты не смогут ничего сделать, если их будет меньшинство.

Я отложил ручку и откинулся на спинку кресла. Единственной нитью, которая могла привести меня к секте, были воспоминания Ксении. Там можно было попытаться найти кого-нибудь из гостей, из тех, кто был с открытым лицом. Правда, меня пугал этот человек в бледной маске. Но выбора у меня не было. И я закрыл глаза, погружаясь в транс.

Глава 16

Воспоминания

Я вновь оказался в воспоминаниях Ксении. И не поверил своим глазам. Потому что с тех пор как я был здесь в последний раз, особняк здорово изменился. Словно бы это место продолжало жить собственной жизнью даже в моих воспоминаниях.

В особняке было холодно и сыро. Огонь в камине погас, угли покрылись пылью и пеплом, стены облупились, тканые обои повисли лохмотьями и шпатлевка заросла мхом, панорамные окна были забраны ставнями, а серые доски пола скрипели, будто дом был уже давно заброшен. На столе и полу валялась пустая серебряная посуда. Изменились и гости, которые были на той вечеринке. Вместо дорогих костюмов и роскошных платьев на людях были какие-то рваные, покрытые грязью обноски. А многие гости были полупрозрачными, будто бы призрачными.

Я замотал головой, но морок и не думал спадать.

— Что за шутки? — пробормотал я, осматривая гостиную.

Ответом мне было едва слышное хихиканье:

— Это не шутки, молодой мастер Юсупов. Просто ваши воспоминания меняются, приспосабливаясь под реалии.

Я завертел головой, пытаясь найти источник голоса. Но рядом никого не было. А гости продолжали рассеянно бродить по своим делам. Но совершали они это словно бы бездумно, по привычке.

— Кто ты? — уточнил я, не надеясь на ответ. А через долю секунды заметил мелькнувший в толпе черный фрак. И направился за ним.

Черный костюм мелькнул у лестницы на второй этаж, я шагнул следом. Наступил на вытертое, серое от пыли покрытие ковра. Быстро поднялся на второй этаж, свернул в коридор, в котором скрылся незнакомец. И оказался в небольшой комнате с несколькими дверьми. На удивление, двери были распахнуты. Но комнаты за ними были пусты.

Человек в бледной маске был в центре помещения. Он сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и читал газету. С потолка на незнакомца падал столб света. Вся эта картина напомнила мне сцену театра. Заметив меня, мужчина свернул прессу, и взглянул на меня:

— Доброго времени суток.

Он замялся, внимательно рассматривая меня. А затем продолжил:

— Не могу понять, кто вы. Мастер Юсупов, или же все-таки Ксения Романовна Земскова?

В голосе человека в маске слышалось неприкрытое лукавство. И я ответил:

— Вы прекрасно знаете, кто я.

Собеседник покачал головой:

— Никакой интриги, — со вздохом протянул он и зевнул. — Скучно, мастер Юсупов.

Я только пожал плечами:

— Как есть. Не хочу с вами играть.

— Жаль. Вам могло бы это прийтись по вкусу. К слову, о вкусах, как вам новый вид дома? — с интересом уточнил человек в маске.

— Необычно, — ответил я. — Но мрачновато. Именно так я представлял себе старые замки с призраками, когда читал в детстве книжки про всякую чертовщину. Жутковато и пыльно.

Собеседник хихикнул:

— У вас очень богатое воображение, Василий Михайлович.

Услышав это заявление, я напрягся. Но заметив мое недоумение, человек в маске махнул рукой:

— Вы здоровы, мастер Юсупов. Я не проекция, которую создает опухоль в вашем мозгу, и уж тем более не плод вашего больного воображения.

— Как вы сюда попали? Не помню вас здесь раньше.

— А вы уверены, что можете доверять своей памяти? Тут было так много людей. Вы же заглянули сюда всего на несколько минут. Пусть они и оказались долгими. Но все же, Василий Михайлович, вы могли меня не заметить.

Я засомневался ровно на одно мгновение. И тут же отринул это неуместное чувство.

— Вас здесь не было. Я уверен.

— Узнаю в вас вашего отца. Он тоже верил в себя. Иногда даже больше, чем стоило. Но в этом был весь он.

Вероятно, человек во фраке ждал от меня уточнений. И мне с превеликим трудом удалось сдержаться и не заговорить об отце.

Мужчина какое-то время ждал от меня реакции. Маска закрывала его лицо и не позволяла видеть мимику. Но я ощущал его эмоции настолько отчетливо, что это показалось подозрительным. Наверняка он хотел, чтобы я знал его ощущения. Значит, я не мог доверять им. Сейчас незнакомец томился ожиданием. Потом испытал острое разочарование и вздохнул.

— Вас здесь не было, — уверенно повторил я.

— Воспоминания имеют отклик в астрале, — просто ответил он. — Как и многое другое. Проклятья, надежды, молитвы, сильные эмоции… И этими отпечатками можно манипулировать, изменяя их. Если, конечно, уметь делать подобное. Эти же воспоминания вызвали в астрале настоящую бурю. Причин тому было несколько. Ксения Земскова, несчастный мальчик, которого принесли в жертву, некоторые новички, которые оказались на вечеринке впервые. Это и привлекло меня сюда.