Меж двух огней (СИ) - "Lt Colonel"

Дверь распахнулась, и я вздрогнул: на пороге появилась Вероника с подсвечником в руке. Света, даваемого слабым огоньком, едва хватало на то, чтобы обрисовать проём.

— Ты знаешь, для чего существуют засовы? — спросила она вместо приветствия.

— Чтобы в комнату не врывался кто ни попадя без стука.

— Стука? — повторила она, прищурив глаза, — Засовы нужны для того, чтобы перед тем, как вскрыть тебе горло, убийца повозился с замком и нашумел достаточно, чтобы разбудить тебя.

— Жизнерадостности тебе не занимать.

— Заберёшь из моей комнаты зайца. Мы уезжаем.

Я выбрался из постели, наклонился за мечом, едва не въехав носом в её деревянный бок, и пробурчал:

— Как в этом мраке вообще можно что-то различить? Если я сверну шею на лестнице, вина будет на тебе.

— Чтобы ходить в темноте как днём, требуется лишь толика магии — или большая доля везения. Может быть, если у меня будет настроение связаться с церковными ищейками, я вывезу твой труп за город и подниму его там.

С этими словами Вероника поставила подсвечник на пол и исчезла, неведомым образом не потревожив ни единой половицы. Достижение, которое не покорилось мне: стоило выйти в коридор, как под ногами зазвучали пронзительные жалобы ветхого дома. Прихватив клетку со спящим зверьком, я спустился на первый этаж. Озарённый плеядой свечей, он предстал передо мной не в пример оживлённее, чем минувшим днём: столы были сдвинуты так, что мимо них пришлось бы протискиваться, чтобы пробраться к выходу.

На скамьях сидели — а скорее, храпели — личности откровенно криминального толка, от которых разило элем и режущим нос табаком. Поверхность столов усеивали объедки, пустые кружки и свежие пятна. Меня передёрнуло. Лишь трое из пировавших находились в сознании, провожая мой путь помутневшими глазами. Один из пьяниц шатко привстал и, дёрнув мясницкий нож на поясе, сказал:

— А чёй-то у тя за резалка? Дашь махнуть?

— Глядь, она у него в печати, — заметил второй и загоготал, — Небось, чиста, как портки всеблагой Айемсии.

— Да он и сам туда же… видок, как будто ни разу к шлюхе не ходил, — поддержал третий. Первый сделал вид, что задумался, но для серьёзной проверки актёрских навыков он был чересчур подшофе, так что надолго его стараний не хватило — Вот что, малыш… ты нам резалку, а мы тя проводим до одной бабёнки… задница у неё — во, сиськи — ух, а рожа… — тут он запнулся.

— Ну, ты не рожу имеешь, — философски заметил третий, — Ежель не хошь, просто давай сюды ножик и проваливай на все четыре. Старине Фоссо будет ещё один подарок. Как-никак, выродок выбрался из кутузки!

Я замер, теряясь в догадках, что ответить любителям лёгкой наживы. С одной стороны, как подсказывало заклятье, Вероника возилась где-то в конюшне и на суматоху отреагировала бы быстро, так что переживать не стоило. С другой, испытывать судьбу не хотелось даже с упившимися до безобразия бандитами, поскольку в потасовке (то есть догонялках со мной в роли убегающего) мог пострадать заяц. Поэтому я избрал путь вежливого отказа. Нацепив благожелательную улыбку, я склонил голову и сказал:

— Благодарю за предложение, господа, однако этим мечом владеет другой человек, а значит, распоряжаться им как своим я не имею права. Надеюсь, в следующий раз духи будут благоволить нам и мы достигнем взаимного согласия.

С последним словом удалось отогнать некстати нахлынувшие образы женщины, с которой меня предложили свести. Надо признать, образы эти больше пугали, чем манили.

— Эк завернул, поэт! — одобрительно хрюкнул первый пьяница, — А терь давай сюды махалку.

На осмысленный диалог местные выходить отказывались. Третий, пошатываясь, поднялся и сделал шаг в сторону двери, словно стремился закрыть выход. С бесконечной усталостью я взмолился всемилостивой Аматерасу, чтобы она послала хоть немного спокойствия в шальные головы аборигенов. Страха не было: во-первых, набравшиеся вымогатели после Ганса, машины из мускулов и сноровки, не внушали трепета, а во-вторых, я собирался позвать на помощь Веронику. Семпай ведь обязан заботиться о кохае, не так ли?

Первый дебошир наконец совладал с застёжками на поясе и принялся поигрывать мясницким ножом — проверил заточку, перекинул в другую руку и, подбросив с двойным оборотом, поймал ловким движением. Чрезмерно ловким для того, кто провёл ночь, заливаясь дешёвым пойлом.

— Я, малой, с десяти шагов в четвертак униремы попадаю, — осклабился он, и я впервые почувствовал холод в ногах. Какой прок от быстрой реакции Вероники, если ко времени, как она будет здесь, из меня будет торчать рукоять ножа? Сформировался новый вариант действий — пригнуться, рвануть к третьему, так чтобы первый замешался, двинуть клеткой по лицу третьего…

Тут на сцену явилось новое действующее лицо. Из подсобки вышел хозяин, державший в руках маленький бочонок. Оценив ситуацию орлиным взором своих заплывших глаз, он с неожиданной угрозой произнёс:

— Без потасовок в зале.

Толстяк водрузил бочонок на один из столов и пригрозил кулаком пьяницам. Кулак был неожиданно увесистый, а сбитые костяшки свидетельствовали о том, что владелец не стеснялся пускать его в ход. Предостережение трактирщика и эль утихомирили моих нежеланных знакомых. Усевшись на места, они разлили выпивку по кружкам и словно забыли про меня. Я хотел поблагодарить толстяка, однако он отмахнулся и вернулся к любимому занятию — протиранию грязной посуды не менее грязной тряпкой.

На прощание поклонившись хозяину таверны, я вышел во двор. Светлело. Вероника уже вывела из стойла коня и теперь поправляла на нём сумки. Заяц, доселе мирно спавший, проснулся и завозился в клетке. Стоило подойти к девушке на расстояние вытянутой руки, он бешено застучал по дну своей обители. Не отвлекаясь от возни с седлом, магичка шлёпнула по крышке клетки. На миг отпечатком на ней высветилась серая мгла, и зверёк затих. В груди засвербело неприятное чувство, и я постучал по клетке. Заяц не отозвался.

— Спит.

— Надо было вчера попросить тебя помочь так мне. Полночи провалялся с открытыми глазами.

— Сомневаюсь, что тебе пришёлся бы по вкусу побочный эффект.

Я сдержал любопытство. Вероника окинула меня критическим взглядом и проронила:

— Не понравились проводы?

Пойманный врасплох, я почесал затылок и сказал:

— Угораздило же остановиться в притоне!..

— Притон? По меркам трущоб те, внутри, — добропорядочные граждане. Они всего лишь накрепко усвоили с молоком матери, как отличать тех, кто может за себя постоять, от слабаков, не общипать которых — всё равно что пройти мимо полного кошелька, лежащего на улице, — она задумалась, — Пожалуй, кошелёк опаснее. Некоторые хитрецы предпочитают ловить на живца и ходить по той тонкой грани законности, которую способна обеспечить мало-мальски съедобная ложь и униремы в карманах знакомого патруля. Так что, если встретишь бесхозный мешочек с монетами посреди безлюдного переулка, либо пройди мимо, либо хватай его и беги со всех ног.

Совет Вероники остался непонятым, но углубляться в подробности того, какие схемы пользовались популярностью у преступного мира, я не стал. Закончив приготовления, Вероника подвесила клетку с зайцем рядом с сумками, вскочила в седло и протянула руку:

— Залезай.

Одного седла на двоих не хватало. Это я понял, как только Вероника прижалась ко мне так, что её дыхание стало шевелить волосы у моего уха, мгновенно покрасневшего. Да и в целом размещение вышло куда более интимным, чем я позволял себе думать. Ощутить спиной женской тело не позволяли наши кожаные куртки, но сам напор оставлял простор фантазии — не говоря уже о руках девушки, которые держали поводья и будто бы обнимали меня при этом. Было ли тепло в тех местах, где я соприкасался с Вероникой, плодом воображения? Крепло стойкое ощущение, что я бы не придавал такого большого значения телесным контактам, если бы меньше играл в игры и больше проводил времени с девушками. Например, с Атсуко…

Мы выехали со двора, и конь степенно зашагал по улице. Путешествие до городских ворот не сопровождалось сюрпризами. Только один раз, уже в приличной части города, нас попытался остановить патруль для проверки. Пыл командира, не получившего ни одной взятки за бессонную ночь, быстро потух, стоило ему разглядеть получше нашего коня, но монета, которую бросила Вероника, залечила гордость блюстителя порядка. У самих ворот было не так мирно. На выход собралась маленькая очередь, но стражники не спешили начать выпускать и запускать людей. Вместо этого двое стражников с ленцой пинали какого-то оборванца, который заламывал руки и умолял их прекратить во имя Триединых богов.