Сквозь божественную ложь (СИ) - "Lt Colonel"

К счастью, после первых дней Энель немного оттаяла, во многом из-за уравновешенного и покладистого характера Айштеры. Даже согласилась выступить в роли наставника магии для неё… после моей настоятельной просьбы.

Первый урок походил так: Энель вручила Айштере подобранный камешек и потребовала поднять его магией. Чем быстрее, тем лучше. Айштера закусила губу, камень окутало слабое золотистое сияние, он взмыл на десяток сантиметров — и недовольная ашура скривилась, заявив, что Айштера контролирует собственную ману хуже иных младенцев.

После первых попыток занятие переместилось к берегу ручья. Под умиротворяющий плеск воды Айштера пыталась перемещать камешек в воздухе между ладонями, одновременно вращая его по трём осям и не давая ему коснуться кожи. Получалось посредственно.

— Как можно учить структурным заклятиям, когда страдают основы? — говорила Энель, прохаживаясь возле красной от усилий Айштеры. — Прежде чем разумный пускается в бег, он осваивает ходьбу. А до того — ползает. Контроль над собственной маной лежит в основе каждого заклинания. Какой смысл чертить контуры и формировать ядро, если конструкция развалится, едва в неё вольётся мана?

— Но я владею несколькими заклятиями… — попробовала возразить Айштера.

Ашура воздела указательный палец в учительском жесте.

— Неструктурный телекинез — это показатель умения мага. Показатель того, как он манипулирует своей маной. Сильный маг способен жонглировать десятком таких камешков безо всяких усилий, не обращая на них внимания.

В доказательство тезиса над пальцем Энель в мгновение собралось кольцо из гальки, прилетевшей с берега. Камешки бежали одним за другим в стремительном хороводе.

— Мне казалось, ты не любишь неструктурный телекинез, — поддел её я, вспомнив о случае в развалинах. Я устроился неподалёку и развлекался тем, что бросал камни, тренируя Меткость.

Энель поморщилась.

— У меня были строгие учителя. Они требовали куда большего, чем я требую от неё, и их методы… наложили отпечаток. Кроме того, мои таланты относятся к манипулированию энергетическими структурами бытия — дименциализм, маледикция…

Она кашлянула, прежде чем продолжить.

— Это куда более сложные дисциплины, чем те, что напрямую влияют на реальные объекты. Я превзошла многих в работе с тонкими материями, Мне куда проще разорвать ткань реальности или вплести в неё проклятие, чем разжечь магией огонь. Это ещё более верно после того, как долгий… сон повредил моё тонкое тело. Но меня и самого последнего стихийника объединяет одно — мы должны контролировать собственную ману.

Пока она говорила, галька не переставала вращаться, причём из кольца поток перетёк в эллипс, а затем сложился в схематичную звезду. Небрежным мановением руки Энель послала камешки в сторону ручья, и они запрыгали по поверхности воды.

От меня не укрылось то, что за время короткой демонстрации ашура успела слегка побледнеть. Левитация камешков далась ей труднее, чем она стремилась показать.

Айштера, которая на середине монолога перестала мучить свой камешек, восхищённо захлопала. Энель подбоченилась, принимая похвалу, но быстро спохватилась и заставила фелину вернуться к тренировке телекинеза.

Пока фелина мучилась, Энель затеяла лекцию — вероятно, от скуки. Тему она выбрала базовую; я был уверен, что мама более-менее объяснила главные принципы Айштере.

Энель порой останавливалась, чтобы спросить у фелины ту или иную деталь, о которой только что рассказывала. Айштера, старательно корпевшая над галькой, слушала её вполуха и часто отвечала невпопад. Наказанием фелине становились едкие ремарки Энель по поводу её умственных способностей.

Напрашивалось три предположения.

Либо Энель измывается над бедной девушкой, вынуждая выслушивать по второму кругу то, что она и так знала. Либо проверяет, способна ли Айштера фокусироваться на скучном разговоре и одновременно управлять маной. Либо истинным слушателем этих лекций выступаю я, ещё ни раз не пропустивший магических тренировок, но из-за отсутствия способностей не принимавший в них участия.

Скорее всего, верны все три догадки.

Как бы то ни было, я запоминал всё, что говорила Энель. На будущее.

Склонность к магии на Эксдилике определялась тем, мог ли разумный сознательно манипулировать собственной маной, заключённой в его ауре. И если да, то насколько успешно.

В ауру собственная мана попадала из рассеянной, или дикой, маны. Та находилась в окружающем пространстве и постепенно впитывалась аурой, перерабатываясь ею.

В теории маги могли управлять рассеянной магией, однако это умение редко развивали. Оно требовало серьёзных усилий, а также было способно повредить тонкое тело из-за диссонанса между собственной и дикой маной.

В лучшем случае волшебник, который обходился рассеянной магией, получал глубокие травмы ауры и временно лишался возможности колдовать. В худшем случае дикая мана повреждала внешние слои души, отчего маг терял память и превращался в идиота или безумца.

Порой остатки использованной рассеянной магии попадали в жизненную энергию — ману, что связывала душу и тело. Это приводило к немедленному разрыву связи и, как следствие, смерти.

По этим причинам рассеянной маной редко пользовались. Порой она выступала оружием последнего шанса на поле боя, но даже тогда её применяли с опаской. Да, её впитывание позволяло создать ещё пару заклинаний, однако опасность была велика — в том числе для союзников рискнувшего мага.

На практике маги предпочитали задействовать лишь собственную ману, тем более что частое обращение к ауре укрепляло её, увеличивая вместимость. Также существовали накопители, которые могли долгое время удерживать сливаемую в них собственную ману без распада структуры. Они были дороги, редки и, как правило, маловместительны.

В магической теории выделялись два подхода к воздействию на реальность. Каждый шёл со своими преимуществами и недостатками.

Первый метод заключался в манипулировании чистой собственной маной. Она воздействовала на бытие, напрямую подчиняясь воле волшебника. Этот способ исключал внешние проявления вроде необходимости читать или плести заклятия. Достаточно было зачерпнуть из своего резервуара ману и придать ей необходимый вид.

Чем сложнее стояла задача перед магом, тем тяжелее было решить её при помощи усилия воли. Кроме того, неструктурная волшба сильно зависела от расстояния.

Даже неопытный маг был способен разжечь костёр неструктурным воздействием, однако поддержание формы огненного шара, брошенного во врага, требовало куда больше времени и концентрации.

Второй метод состоял в формировании структурных заклятий. Вместо того чтобы воздействовать на реальность напрямую, маг рисовал в сознании контурное плетение и запечатывал его конструкцию ядром. Оно представляло собой спрессованную собственную ману.

Ядро излучало ману, которую улавливали и впитывали контуры, отчего заклинание приводилось в действие — и давало нужный результат.

Кроме тех случаев, когда волшебник ошибся в расчётах или запнулся в словах. (Слова заклятия помогали формировать контуры.)

В таких ситуациях последствия разнились от безобидных до спонтанных перегрузок контуров. Доходило и до взрывов. Последнее, впрочем, случалось редко. Сложные плетения маги подкрепляли руническими фокусирующими кругами и стабилизирующими артефактами.

Второй метод позволял действовать на больших расстояниях и проще решать сложные задачи. Но на плетения и ядро уходила собственная мана, так что общий расход аурного запаса был выше, чем при неструктурном воздействии. Также для формирования заклятья было необходимо знать его структуру и потратить время на её сотворение.

К тому же второй подход не избавлял от нужды контролировать потоки собственной маны. Неструктурные воздействия служили фундаментом для структурных заклинаний. Именно поэтому ашура хотела, чтобы Айштера научилась основам в виде неструктурного телекинеза.

Лекция Энель будоражила ум. Я чувствовал зуд на кончиках пальцев, так сильно не терпелось прикоснуться к чародейству Эксдилики.