Дочь Темных вод - Лонг Х. М.

Последние несколько нот стихли, и таверна разразилась аплодисментами. Сердце заколотилось, но я окинула взглядом зал и благодарно улыбнулась.

– Еще одну! – закричал Грант.

Я сыграла еще одну песню и спела ее до конца – быструю, шутливую и немного бравурную. После третьей я вообще отказалась от клавесина и просто хлопала в такт, а посетители подыгрывали мне. Я хорошо знала эти песни, они были для меня как дыхание, их обожали горланить пастухи в трактире моего отца в Пустоши. Похоже, народные песни не знали границ, и разница языков им не мешала.

Стропила гудели, когда толпа подхватывала припев, пиво лилось рекой. Вскоре у меня перехватило дыхание, но я решила исполнить последнюю песню.

– Вяз недолюбливал людей, и горе тем, кто под ветвями его хотел найти покой…

Толпа стихла, слушая мою песню о Пустоши. В ней рассказывалось о каждом дереве, о его характере, о том, как шелестит листва в середине лета и как потрескивают ветки в зимнюю стужу. Я могла поклясться, что во время пения слышала этот треск – дерево, из которого были сделаны балки, подпевало мне, хотя, конечно, это невозможно.

На последнем припеве слушатели снова стали подпевать, пытаясь выговаривать аэдинские слова с самыми разными акцентами. Потом все захлопали и застучали по столам, я сделала реверанс и, взмахнув юбками, сошла с помоста.

Когда я вернулась к столу, Грант отодвинул мой стул и протянул мне стакан. Последнее, что мне было нужно, – это еще вина, но, понюхав, я поняла, что оно достаточно разбавлено, чтобы я не свалилась под стол.

– И что штормовичка делает в Гестене? – спросил Фарро. Он казался задумчивым и немного встревоженным. Похоже, это интересовало всех за столом, хотя женщина с красными губами смотрела недоверчиво, а та, что с серьгами, отвернулась, чтобы пошептаться с кем-то за другим столом.

– Если позволите, – мягко вмешался Грант, – мы будем рады это обсудить, но в более уединенном месте.

Маллан кивнул:

– Распоряжусь насчет комнаты. И я могу пригласить туда других любопытных?

Грант кивнул с видимым самодовольством:

– Конечно.

Двадцать седьмая глава

План Сэма и Хелены

Стоял тихий вечер. Над городом звонили девять колоколов, и Гестен был окутан сумерками, сквозь которые пробивался свет уличных фонарей и окон над лавками и складами доков Темвейша – так называемых глубоких доков. Их отрезала от моря линия шлюзов, которые уберегали корабли во время приливов. Здесь стояли только самые дорогие судна, особенно в зимнее время, когда только лучшие из лучших могли добраться до Устии. Недавнее погружение в Иное показало, что на всех кораблях обитали гистинги, а на некоторых были еще и штормовики – я видел их свечение в трюмах.

Но, похоже, Мэри нигде не было. По крайней мере, на ближних к нам кораблях. Я хорошо помнил, как она светилась в Ином – всегда насыщенным холодным серым, а эти огоньки были просто блеклыми.

Взяв книгу мерейского ювелира, я вышел с ней на палубу, чтобы почитать при лунном свете. Я не рисковал зажечь фонарь, боялся, что кто-нибудь из команды увидит, как я разбираю мерейские письмена. Но света было так мало, что я едва что-то мог понять.

«Под солнцем существует три Основных типа магов и множество Примыкающих. Первый – Магни, которые управляют чувствами тех, кто их окружает. Второй – Погодные ведьмы, способные с помощью голоса подчинить ветер, облака и воду. Третий – Видящие, что проникают во Второй слой, где видят прошлое и будущее. Что касается Примыкающих, есть множество вариаций, которые относят к следующим классам: Гизо, те, кто связаны с гистингом дерева кровью, Высшие Мореплаватели, которые управляют кораблем исключительно с помощью воли, Призыватели, которые способные находить и приручать существ из Иного мира, Маги-целители, чей дар воздействует и на людей, подобных им самим, и на иных существ, и, наконец, Комбинаторы – они обладают двумя или более вышеперечисленными способностями и силами».

Я перестал читать и озадаченно уставился на последние несколько предложений. Я знал, что у мерейцев странные представления об Ином и магии, но эти гизо и призыватели, похоже, были чистой выдумкой, народными сказками, а не просто другим названием для знакомых мне способностей.

Поняв это, я почувствовал себя дураком. Книга поначалу выглядела такой умной, полной и логичной. Она подарила мне надежду. Но примыкающие? Маги, связанные с деревом кровью? Мой аэдинский разум не был готов их принять. Для высшего мореплавателя было объяснение: некоторые капитаны, похоже, могли установить связь – хоть и богопротивную – с гистингом, а значит, и с самим кораблем. Но управлять судном силой воли? Если бы это было возможно, я бы наверняка уже знал об этом.

Я закрыл книгу и снова посмотрел на обложку, словно вытесненное там название могло объяснить безумие, творящееся внутри. Я ненадолго задумался о том, чтобы снова найти мерейского ювелира и попросить у него объяснить хоть что-то. Но книга уже была достаточной помощью мне.

– Мерей… – устало произнес я вслух. – Ты сам знаешь, какие у них странные верования…

– Я думала, мистер Кео сегодня на вахте.

Фишер подошла незаметно. Ее руки были в карманах, а воротник расстегнут. Она еще не выздоровела до конца, но уже отказалась от повязки на руке. На ней были сапоги, которые поскрипывали при ходьбе, а на голове – треуголка вместо более практичной шапки из сукна, которую она обычно носила. Она выглядела не то чтобы мягче, но хотя бы менее официально. На боку висела сабля, и неизвестно, сколько еще оружия скрывалось под плащом, но эта обновленная Фишер мне нравилась больше.

– Так и есть. – Я сунул книгу в карман и внимательно посмотрел на нее, понимая, что выгляжу бледным и усталым. – Я наблюдаю за городом.

– Опять не получается уснуть?

Ее вопрос прозвучал невинно, но мы оба знали, что за ним стоит.

– Нет.

Я не сказал ей о новой монете.

– Что ж, прекрасный город и прекрасная ночь, – заметила она, расставив локти, словно крылья у птицы, и откинулась назад. – Позвольте угостить вас выпивкой.