Юсупов. Тьма Внутри (СИ) - Пучков Дмитрий Юрьевич "Гоблин"

— Мне почему-то казалось, что вы прямо прикажете мне рассказать обо всем, — признался я с легким смущением.

— И тем самым заставив вас закрыться от меня на все замки? — отозвался начальник. — Хоть я не душеправ, но кое-что смыслю в человеческой натуре. К примеру, я отлично вижу, что с вами такой трюк не сработает.

— Но он срабатывает с Муромцевой, — сказал я и сразу же пожалел об этом.

Круглов откинулся на спинку стула и внимательно на меня посмотрел. В его взгляде не было осуждения. Напротив, мне он показался даже теплым.

— Вы очень напоминаете мне своего отца, — внезапно проговорил собеседник. — У него тоже была особенность — он умел быть откровенным, даже когда нужно было проявлять мягкость. Я уважал его за открытость и бескомпромиссность.

Мне подумалось, что этот человек знал моего отца лучше меня самого. Потому как мне князь Юсупов всегда казался достаточно дипломатичным.

— Речь не о моем отце, — напомнил я.

— Он тоже не позволил бы мне уйти от обсуждаемой темы, — покачал головой Круглов и продолжил почти сразу, понизив голос, — Виктория Ильинична достаточно молода, но повидала немало… нехороших вещей. Пока ее сверстники посещали приемы и рауты, пока получали образования в университетах, Виктория проходила жестокую школу выживания на полях сражений.

— Она была на войне? — нахмурился я. — А как же ее семья?

— Вам стоит разузнать все у нее самой. Но смею вас уверить, что Муромцева не слепой последователь моих приказов. Она просто знает цену ошибок, знает, как легко можно потерять жизнь, если проявить беспечность. Мне кажется, что рядом с вами она немного оттаяла. Я даже заметил, что она улыбается, чего обычно за Викторией Ильиничной не наблюдалось. Если бы это касалось любого другого бойца, то я бы непременно сменил его в вашем доме на другого человека.

— И почему вы решили не делать этого?

— Потому что я не злодей. Несмотря на то что ваш дядюшка считает меня таковым.

— Обычно он не ошибается, — я сложил руки на груди.

— Он видит только часть картинки. А мне приходится видеть куда больше. И я вынужден иногда делать жестокие вещи. Это удел сильных — совершать поступки, которые нам не по душе. Но с вашим секретарем… будет лучше, если Виктория Ильинична узнает, что такое обычная жизнь.

— Звучит как что-то скучное, — усмехнулся я.

— Настоящее, — поправил меня Виктор. — Она никогда не жила в семье. Раньше ее дома был казармой. Было бы неплохо, если у нее появится личный повод спасать этот мир.

Я гулко сглотнул, понимая, что мы говорим об очень личном. Потому быстро вызвал в груди плетение «хладнокровие» и сердце замедлило бег.

— Кажется, вам дядюшка сумел покорить сердце Муромцевой. Она заботиться о нем так, словно он ей родня, — продолжил Виктор как ни в чем не бывало, и мне оставалось надеяться, что он не заметил моего смущения.

— Вы правы, в воспоминаниях моих пациентов есть то, о чем я могу вам рассказать, не нарушая клятву, — на этот раз тему сменил я.

— Слушаю, — собеседник весь обратился в слух.

— В памяти всех, кого мне привели на корректировку, я видел фигуру в фиолетовой рясе, — сказал я. — От него ко всем тянулись щупальца. Они присасывались к людям, будто этот незнакомец питался их эйфорией.

— Астральный двойник? — уточнил Круглов.

— Не совсем. Он не проекция. Это словно бы… самостоятельная личность. Живёт внутри носителя. Как паразит. И питается удовольствиями. Извращёнными. Наверное, за счёт этого становится сильнее.

Круглов нахмурился:

— С чего вы взяли? — спросил он с интересом, глядя прямо в глаза. Я понял: он знает о подобных существах больше, чем показывает.

— Потому что он заметил меня, когда я попал в воспоминание, — ответил я честно. — Он вёл себя не как пассивный след. Он был… осознанным. И если он может ориентироваться в астрале…

Круглов молчал. Взгляд его стал жёстким, оценивающим. Он чувствовал, что я что-то недоговариваю. Но я молчал, удерживая на лице самое невинное выражение.

— То есть… чем приятнее жертве, тем лучше для этой фигуры в фиолетовом? — уточнил Виктор.

— Думаю, так. Он всегда появлялся на закрытых собраниях. Где творится… всякое.

— Вы смогли его рассмотреть?

Я задумался, вспоминая единственный момент, когда фигура сняла капюшон. А затем произнес:

— Сперва мне показалось, что у него женское лицо. Очень красивая, молодая дама. Но потом оно сменилось на мужское.

Последнюю фразу я произнес в общих чертах, стараясь не акцентировать внимание на личности человека, личину которого приняло существо.

— Красота, которая сменяется уродством и страхом, — заключил Виктор, словно обращаясь к самому себе.

— Ничего не… — начал было я, но вовремя прикусил язык. Но мой собеседник словно бы не заметил этого.

Круглов долго молчал. Только чашка в его руке чуть дрожала, и отвар в ней медленно покачивался.

— Вы смогли выяснить многое, Василий Михайлович, — произнёс он наконец. Сделал глоток и добавил: — Даже не представляете насколько.

— Хотел бы я, чтобы это было правдой, — ответил я, и впервые за день почувствовал, как заныло в груди. Инстинктивно прикрыл это место ладонью. А затем как бы между делом уточнил:

— Вы что-то знаете про этого… меняющего облики?

— Только то, кто он, — задумчиво протянул Круглов. — И, возможно, как его найти.

— И кто же это? — осторожно произнес я, но Виктор покачал головой:

— Не стоит называть имена таких существ, мастер Юсупов. Так можно и беду накликать. А меж тем, мне пора.

Он встал из-за стола. Расправил плечи, отряхнул пиджак от воображаемой пыли и взглянул на меня через плечо:

— Спасибо за обед, мастер Юсупов. И за информацию.

Я покосился на еду, к которой мой собеседник так и не притронулся. А затем ответил:

— Надеюсь, она вам поможет.

Виктор хищно усмехнулся:

— О, вы даже не представляете, насколько важные вещи я узнал, Василий Михайлович, — ответил он.

— Будьте осторожны, — произнес я.

— По возможности, — ответил Виктор, словно уловив мой посыл.

Он вынул из кармана бумажник, вытащил нужную сумму и положил ее на стол.

— Не стоит… — начал было я, но Круглов только отмахнулся:

— Позвольте мне оплатить счет, мастер Юсупов. Я настаиваю. Это меньшее, что я могу сделать для вас.

Он коснулся кончиками пальцев полей воображаемой шляпы, и ушёл, быстро смешавшись с толпой.

Я остался на террасе. Без особого аппетита доел пирог, допил остывший чай. Какое-то время смотрел вдаль, не различая предметов. Выгорание после долгой работы отступило. Появилось желание прикрыть глаза и немного вздремнуть. Быть может все дело было в непривычной жаре, которая растекалась в воздухе. Расплатился с официанткой оставленными Виктором деньгами, а затем вздохнул и шагнул в сторону дороги. Пора было возвращаться на работу.

Солнце стало по-настоящему палящим. Асфальт плавился у кромки зданий, воздух дрожал, как прозрачный пар. Птицы прятались в тени, люди стали говорить тише. Ветер стих. Город затаился в ожидании грозы.

Я шёл неторопливо. Мысли возвращались к фигуре в фиолетовой рясе, к щупальцам, к той странной, вязкой эйфории, которую она собирала с людей, как мед с сот. А еще, всю дорогу до лекарни меня мучили размышления о том, почему Круглов упомянул красоту, которая сменялась страхом? Да, девушка, образ которой принял тот гость в воспоминаниях пациентов, была красива. Но Долгопрудный…

Я не боялся предстоящей дуэли. Да и самого Долгопрудного я не боялся. Причем мне даже не приходилось прибегать к способности «Спокойствия». А еще я не понимал, как фигура в астрале узнала, что я должен скоро биться с Долгопрудным на дуэли.

У дверей клиники стало чуть прохладнее. Я поднялся по ступеням и потянул на себя дверную створку.

В приемной Нина что-то записывала в лежавший перед ней журнал. Услышав мои шаги, оторвалась от своего занятия и взглянула на меня:

— Вы передали карточки Дельвигу?