Скверная жизнь дракона. Книга восьмая (СИ) - Костенко Александр

— Стало быть, война, — прошептал я, на что остальные понятливо закивали. Я принял свою кружку, отпил горького отвара с привкусом малины, и едва не сплюнул. Не из-за отвара, но из-за скверного предчувствия.

Вот же белобрысая сука. Даже не надо ставить свой хвост на отсечение — Хубар всяко был в курсе назревающего конфликта, так ещё и мог приложить руку к его определённому развитию. А если Хубар как-то смог поговорить с длинноухими и рассказать о поведении нежити на Чалой равнине, во время инцидента с наёмниками — то вполне мог и оказать определённое влияние на благородные семьи. Конечно, есть небольшой шанс, что Хубар не подстраивал мой проезд к Собору Магласии через горнило войны. Но паранойя крупной наждачной бумагой скребётся в груди, намекая на возможные «приключения» на мой бедный укороченный хвостик.

* * *

На следующий день я вышел из лагеря спозаранку, едва солнце начало освещать землю сквозь густую крону деревьев. Я бы вышел ещё ночью, но из-за двух событий пришлось задержаться. Консерва ведь не видит в темноте, вот и пришлось дожидаться хоть небольшого просветления. Второе же событие меня несколько сбило с толку.

Я собираться начал, пока в лагере спали все, кроме дежурившего мужика с волчьим оскалом. Он смотрел, как собаки радостно виляли хвостами, получив от меня куски хлеба. И он видел, как спавший в клетке гусь зашипел, когда я насыпал тому немного зерна. Нутон съязвил, что птица догадывается о своей судьбе и откусит мне лицо, и недовольно покачал головой, потому что настолько жирную птицу он бы хотел видеть на вертеле.

Все проснулись, позавтракали, и мы с Консервой взвалили на плечи поклажу: девка взяла рюкзак с провиантом, а я лишь клетку с гусем, и взяли по поводку, чтобы вести собак. И тут девочка прилипла ко мне. Она не хотела оставаться в лагере, клялась собраться быстро и не отставать.

Очень скоро девочка успокоилась и пообещала дождаться меня, только попросила обязательно вернуться, потому что она — где-то здесь. А всего-то надо было напомнить про недавно купленную книгу. Ещё в городе до Трайска я успел в книжарне прикупить сборник рассказов «Сказания дяди Грияса», там простенький текст и несложные истории — самое оно тренировать чтение и речь. Я протянул девочке эту книгу с заданием хорошенько всё прочитать, потому что вечером вернусь и всенепременнейше проверю её успехи. Девочка нижней рукой прижала куклу к животу, одной нижней и одной верхней взяла книгу, а оставшейся свободной взяла меня за руку и чуть притянула к себе.

— Соя — здесь, — произнесла та жалобно, с надеждой и какой-то тоской.

— Здесь ты, здесь, мелкое наказание моей скверной жизни, — я растрепал девочке волосы и показал на палатку. — Сиди в ней и дожидайся меня. Другим не мешай и не приставай. Я буду поздно. Пообедаешь, попьёшь отвара и возвращайся в палатку. С ужином так же. Захочешь в туалет — иди сразу. Потом не забудь помыть руки. Всё поняла?

— Да, хозяин, — девочка низко поклонилась. Меня хоть в очередной раз передёрнуло от этого «хозяйканья», но ещё рано запрещать это слово.

— Возвращайтесь целым и невредимым, добродушный господин, — с ехидцей мурлыкнула женщина. — Ой, простите. Я хотела сказать — добродушная нянька.

— Не смешно, — процедил я, чем вызвал смешки. Но по-другому ответить я не мог, потому что не знал ответа. Всё связанное с девочкой у меня впервые, и я не знаю, как реагировать на происходящее. Одно знаю точно — я всё делаю правильно, пока ребёнок не болеет и улыбается. Да и то, это слова не няньки, а какого-то отца.

Девочка смотрела мне вслед щенячьим взглядом, едва не плача. Казалось, что я оставлял на съеденье зверям в глухом лесу ставшую ненужной собачку, преданную и любящую. Малышка шмыгнула и помахала мне рукой, прежде чем мы с Консервой окончательно скрылись за деревьями.

Мох в осеннем лесу после недавнего дождя не просох, и накопленной влагой чавкал под ногами. Мы шли молча. Я изредка останавливался и поднимал руку, намекая Консерве не издавать ни звука. «Чувство магии» показывало где-то впереди маячившие звёздочки, перемещавшиеся группками, но всегда предосторожность оказывалась напрасной. Звёздочки были тусклыми, а ярки они только у высших разумных и монстров, они же низшие разумные.

Вот, кстати, почему именно так? У животных и у порождений олицетворение сосредоточения маны всегда чувствуется тусклым, а у всех разумных оно яркое. Это странно. Животные и высшие разумные существовали задолго до прихода скверны, но именно она породила порождений и монстров. И как же такое может быть, что у вторых не только мана похожа на ману высших разумных, но ещё и лог-листы и влияние «системы» одинаково? И это ладно, но почему у порождений…

— Нет, я об этом дерьме думать не буду, — я мотнул головой до боли в шее, стараясь выкинуть неприятные мысли.

— Господин? — осторожно спросила Консерва, едва не влетев в меня.

— Вспомнил то, что вспоминать не надо, — я раздражённо сплюнул.

Липкое чувство страха извивающимся спрутом обвило сердце, пришлось несколько секунд постоять с закрытыми глазами и мерно дыша, отгоняя страх. Моё сознание должно быть чистым, а разум сосредоточенным.

Пока я стоял — Консерва с опаской смотрела на меня, закусывая губу. Она вздрогнула и проглотила подступивший ком к горлу, когда я резко повернулся и посмотрел на неё.

— Далеко ещё до логова? — спросил я. Мы прошли уже часа два.

— Дальше должны быть остатки логова арахнидов. Это первый ориентир, — чуть подрагивающим голосом проговорила девка и шмыгнула носом. — С-скажите, господин, прошу. Что со мной будет?

— Ты совсем тупое животное, да? — я уставился на Консерву как на постоянного члена клуба «Отель Дурка. Пять звёзд. Галоперидол каждому зашедшему».

— Нет, господин, я помню. Вы говорили, что я не стану одноразовой.

— Ну?

— Вы говорили, что вам нужна прислуга для дома.

— Ну?

— Что сейчас я должна вам помогать с животными и, там, — девка дрожащим взглядом показала в сторону логова циклопов, — только помогать буду.

— Ну⁈ — от негодования я аж развёл руками.

— В-вы точно не… Я не стану приманкой? — пролепетала девка, её глаза увлажнились.

— Тупая сука, — я раздосадовано покачал головой. — Хорошо, я тебя услышал. Если ты настолько тупая, что не способна сложить всё перечисленное в единое целое, то ну тебя в скверну. Закончим, и я тебя у логова прирежу.

— Не надо, господин. Я всё поняла, не надо.

— Так в чём твоя проблема?

В ответ девка дрожащей рукой прикоснулась к магической татуировке, обвившую шею и едва заметно мерцающую синим. Я аж цокнул языком, понимая, насколько именно тупа эта девка, что до сих пор витает в своих фантазиях и отказывается взглянуть на реальность. Но это может пригодиться.

— Рабство? Вот в чём дело. Но какие сожаления? Вспомни, как именно ты заработала рабство. Как со своими дружками напала на меня на диких землях, желая забрать мою жизнь. В ответ я забрал твою. Это логично и справедливо. Не так ли?

— Но… рабство души…

— Я хочу, чтобы ты страдала до самого конца, — я пошёл дальше, не собираясь тратить время на успокаивание Консервы. Я и так достаточно сказал, чтобы полностью убедить девку в её безопасности.

Консерва поплелась за мной. Какое-то время она грустно смотрела под ноги да вздыхала, но набралась невиданной смелости и аккуратно спросила про кристалл души. Я рассказал девке о выкупленном праве на одного из магов Арнурской магической академии. И попросил Консерву хоть немного подумать той самой ниточкой извилин между двух заострённых ушей, кто полезней для создания магических устройств — она, немощная в магическом плане, или маг с высокой характеристикой «Магии». После моих слов девка долгие минуты шла молча, смотря под ноги и изредка всхлипывая. Но мой рассказ сработал, и вскоре девка перестала изображать из себя ягнёнка на заклание. И это замечательно, ведь чем беззаботней свинюшка, тем вкуснее её сало.