Сквозь божественную ложь (СИ) - "Lt Colonel"

Она мягко улыбнулась.

— Ты справлялся неплохо — для человека. Зря я вмешалась.

Сбитый с толку, я прокашлялся и сунул клинок в ножны. Неожиданная искренность ашуры выбила почву из-под ног, погасила гнев; ведь если рассудить, это я предложил устроить «экзамен». Энель восприняла это как руководство к действию, а не как праздную болтовню. Нет ли тут недопонимания из-за разности культур?

— Да нет. Я слегка переоценил свои… возможности.

Улыбка Энель изменилась, превратившись в насмешливую ухмылку. Я запоздало сообразил, что её нарочитое простодушие могло иметь вполне конкретную цель — намекнуть, что не следует разбрасываться словами.

— Рада, что ты это признал.

Она отвернулась.

— По крайней мере, ты не трус. Мог ведь и убежать обратно в коридор. Орк был ужасно неповоротливым, а я видела, на что ты способен, во время учебных схваток. Сохрани ты меч, в конце концов победил бы сам.

Высокая оценка от ашуры, но вряд ли правдивая. Во время драки с боссом я не раз оказывался на грани. И это при том, что перед боем поднял Ловкость со Слабого (III) до Нормального (IV) уровня! Или же я не полностью раскрыл в сражении текущий потенциал…

Тем не менее Система показывала свою действенность. Впервые я взял клинок в руки около трёх недель назад, однако даже с паршивым подобием нормального меча умудрился почти прикончить целого босса подземелья. Пусть лабиринт был молод, пусть решающий удар нанёс не я, но прогресс налицо.

Я оставил Энель изучать останки орка-хранителя, а сам направился к ядру подземелья. Попутно пролистал сообщения о повышении навыков, на которые расщедрилась Система.

Бег, Мечник и Боевая Концентрация выросли до Подмастерья (IV). Также прибавилось очков опыта, хотя я не отследил — лишь за использование способностей или в том числе за убийство. Второе означало бы, что Система распознаёт совместные усилия и награждает за участие.

Было бы прекрасно.

В противном случае придётся носиться по полю боя и добивать всех врагов, что неизбежно вызовет вопросы.

За этими рассуждениями я перебрался через пролом в сталактитовой стене. Его проделал орк, пока буйствовал в припадке безумия. Грубый постамент, на котором лежало ядро подземелья, озаряло радужное сияние.

Вблизи свет стал нестерпимым, но тепла от него не чувствовалось. Прикрыв глаза, я дотронулся до прохладного навершия пьедестала, на ощупь нашарил крошечный шарик и схватил его. Тотчас источаемый ядром ореол исчез, и я смог безбоязненно рассмотреть завоёванное в тяжелом бою сокровище.

Больше всего кристалл лабиринта напоминал полупрозрачную жемчужину, в глубине которой клубилась серебристая дымка. Я покатал ядро на пальцах; их слегка покусывало, будто от слабых ударов током.

Ощущение чужого присутствия, злобного взгляда в спину пропало, как только я забрал ядро. Теперь подземелье по-настоящему покорилось нашему отряду.

Хмыкнув, я вернулся к девушкам. Энель прекратила разглядывать разложившиеся останки босса и присоединилась к Айштере, которая послушно дожидалась моего возвращения. Я кинул ядро ашуре, и она принялась изучать его.

Пока фелина обрабатывала мои ранки, а я терпеливо игнорировал вонь лекарства, Энель повращала кристалл, посмотрела через него на магический светлячок Айштеры и даже лизнула. Вердиктом стало разочарованное:

— На первый взгляд выглядит как накопитель, но вместо собственной маны владельца — мана дикая. У неё причудливая структура, возможно, сгодится как источник энергии для артефакта, но большего сказать не могу, в артефакторике не разбираюсь.

Она отдала ядро мне, и я спрятал его в кошель. К этому времени Айштера закончила наносить зелье. После контакта с кожей оно утратило своеобразный запах, что немало обрадовало. Не хотелось вонять, как куча рыбьих голов на солнце.

— Смоешь, когда выберемся, — напоследок проинструктировала Айштера. Я кивнул, и мы отправились в обратный путь. За нашими спинами медленно угасал таинственный рассеянный свет, что озарял сердце лабиринта.

Прогулка к выходу закончилась без приключений. Никто не выпрыгивал из-за углов, не набрасывались из засад монстры, а рядом с проходом на поверхность не поджидали слуги дворянина, чертовски разозлённого на авантюристов за то, что те посмели убить курицу, несущую золотые яйца.

Перед тем как спуститься с сопки, мы забрались на вершину. Левее находилось скопление холмов пониже, а по правой стороне петляла узкая дорога, упиравшаяся в селение на горизонте. Побеждённый лабиринт не изменял повадкам своего вида и вскоре принёс бы деревне немало проблем. Как славно, что первыми на него наткнулись бравые авантюристы!

Если повезёт, получится сбыть ядро без уплаты огромных налогов.

Звериное чутьё фелины вскоре вывело нас к мелкому ручью, в котором мы по очереди ополоснулись. Больше всего грязи в подземелье налипло на меня — крови с гхоллинов натекло изрядно.

Когда мы перекусили и привели в порядок снаряжение, встал вопрос, куда двигаться дальше. Энель проверила припасы в Пространственном Кармане и объявила, что съестное подходит к концу.

Охотиться никто не умел. Хотя мелькнула предвзятая мысль, что Айштера наверняка сумеет поймать пару-тройку птиц на ужин, если поднапряжется.

Мелькнула и пропала — природа создала кошкодевушек не для того, чтобы они носились по лесам и дёргали хвосты куропаткам. В который раз я порадовался тому, что ни Айштера, ни Энель не владеют телепатией.

— Погони всё равно не видать, — заметил я, — так отчего бы не зайти в деревню, чтобы пополнить припасы?

Предложение было принято единогласно. Айштера прямо-таки лучилась от счастья: грядущая встреча с соплеменниками обрадовала её куда больше, чем приключение в подземелье. У каждого своё понятие авантюристских похождений…

Сопки располагались примерно посередине между Подлесьем и западным трактом; ещё глушь, но уже с тонким налётом цивилизации. К другим расам и полукровкам отношение там должно быть попроще.

Перед тем как выдвигаться, я забрал из Пространственного Кармана маленький рюкзак, в который закинул немного барахла. Согласно сведениям Айштеры, дименциализм был редкой школой магии. Поскольку Энель изображала человека, тяжесть притворного владения им легла бы на хрупкие плечи фелины.

Она же ни за что не сумела бы создать даже крошечное искажение реальности, не говоря уж о динамическом безъякорном конструкте, которым пользовалась Энель. Целиком объяснение ашуры я понять так и не смог, хотя старался.

Проще продемонстрировать местным рюкзак, чем вызывать лишние подозрения из-за того, что мы бродим в глуши с одной котомкой Айштеры на троих.

Ещё я заставил Энель нацепить на пояс один из тренировочных мечей. Ашура долго выделывалась, заявляя, что давно переросла учебные болванки, но в итоге подчинилась.

Уже на подходе к деревеньке наш отряд повстречал одинокого старика в простой крестьянской одежде. В одной руке он держал длинный сучковатый посох, а в другой — плетёную корзину, заполненную сорванными растениями.

При нашем приближении облезлые уши встали торчком. Он обернулся, покосился на нас, настороженный, подслеповато пригляделся к моему мечу. На мгновение в его взгляде промелькнул страх, который исчез, когда он заметил Айштеру.

Она шла, улыбаясь открыто и бесхитростно, одетая в поношенное сельское платье, и даже кинжал, болтавшийся на поясе, не делал её более внушительной и опасной. Будь мы разбойниками, из Айштеры получилась бы превосходная приманка, усыпляющая бдительность.

Седой как лунь, с глубокими морщинами и жидкими белоснежными усами, старик бодро отстукивал палкой подобие походного ритма. Мы поравнялись.

Я с завистью отметил у него полное отсутствие бороды, поскрёб свою щетину; я как-то побрился одолженным у Айштеры кинжалом — на лице будто потопталась бешеная кошка. Поскольку у фелинов растительности на лицах почти не было, в бритвенных принадлежностях нужды у них не возникало. А я был вынужден страдать как минимум до Миделия.