Дочь Темных вод - Лонг Х. М.

Кроме того, бал – последнее место, где охотник за пиратами рискнет совершить необдуманный поступок. Димери и не нужно знать все. Он все еще оставался преступником в моих глазах. И мне стоило придержать несколько карт в рукаве – ради собственной безопасности.

– Вчера вечером Грант заручился подписями двух партнеров, и Вдовушке удалось пополнить запасы, – сообщила я ему.

Димери кивнул. Он достал из рундука гамак и перекинул один конец через балку.

– Она мне рассказала. Вы с Грантом хорошо поработали. Если завтра вечером удастся получить хотя бы один крупный взнос, мы сможем пересечь Штормовой Вал и продержаться на той стороне достаточно долго. Но нам нужно покинуть порт сразу же, как мы снарядимся.

По моим плечам пробежали мурашки.

– Лирр близко?

Димери закрепил другой конец гамака.

– Он не может быть далеко, но и плыть прямо в Гестен не осмелится. Половина устийского флота в двух шагах от него. Если бы у него был хоть какой-то шанс, я бы никогда не привез вас сюда. Но и задерживаться нам нельзя, поскольку Лирр может устроить засаду в открытом море.

Мое беспокойство переросло в леденящий страх.

– И как вам удается быть таким спокойным?

– Это и есть мой план, – сообщил мне Димери, снимая сюртук. Под ним оказался длинный бордовый жилет и свободная белая рубашка, а также узорчатый шейный платок, который он снял и сложил вместе с сюртуком в рундук. – Если повезет, он бросится в погоню, и мы заманим его прямо в расставленную мной ловушку.

Я подняла брови.

– Я же не только убалтывал Укнаров всю неделю. – Димери расстегнул жилет и тоже снял его, оставшись в рубашке и бриджах. – Илья помог мне найти идеальное место, чтобы заманить Лирра. Там его корабль, надеюсь, сядет на мель, и он окажется в нашей власти.

По-моему, это звучало слишком хорошо. И пират был подозрительно спокоен, он как-то легкомысленно относился к грядущей схватке.

Я постаралась не вздрогнуть при воспоминании о смеющихся, забрызганных кровью пиратах Лирра и вежливо кашлянула.

– И все? Не может же быть все так просто. На его корабле куда больше пушек и людей, чем у нас.

Димери уперся руками в бока:

– Конечно, просто не будет. Вы намерены стоять и смотреть, как я раздеваюсь, или я могу рассчитывать на уединение?

– Ой. Конечно. – Я отправилась к двери своей каюты. – Тогда спокойной ночи.

Димери кивнул.

Я скрылась в каморке и, только оказавшись внутри, поняла, что мне нужно вернуться, чтобы зажечь фонарь от дровяной печи. Но когда я заглянула через щель в двери, увидела, что капитан уже избавился от штанов. Он стоял в рубашке до колен, которая оставляла на виду плотные мускулистые ноги. Даже на меня они произвели впечатление.

Димери собрал в хвост волосы и теперь стоял, не отрывая взгляда от корабельной переборки. Гарпия отделилась от стенки со свойственной ей легкостью. В руках она держала веер, и, пока я пыталась прийти в себя от удивления, гистинг раскрыл его и поднял к голове. На ее призрачной плоти проявилось холодное и жесткое выражение лица, а одежда превратилась в подобие лат – как у королевы на войне.

– Брат, – приветствовала она.

– Сестра, – отозвался он.

Мысли о Лирре мгновенно улетучились.

На моих глазах гистинг подплыл к Димери. Они начали разговаривать, если это можно назвать беседой. Я лишь могла что-то ощущать – планы, намерения, упоминания о Лирре, но до меня не доносилось ни слова, будто кто-то заткнул мне уши.

Раздосадованная, я плотно прикрыла дверь и одну долгую минуту стояла в кромешной тьме своей каюты. Мне одновременно хотелось и не хотелось знать, что происходит там, снаружи.

Брат. Сестра. Гистинги разговаривали с Димери так же, как и со мной. Еще в Десятине он утверждал, что другие люди могут разговаривать с гистингами, и даже признался, что сам иногда это делает. Но я не думала, что их общение будет таким привычным и простым.

Я потерла глаза. Можно было бы спросить Димери, но тогда пришлось бы признаться, что я подслушивала. Мне не хотелось рисковать, да и едва ли его ответ стоит доверия ко мне.

В темноте я забралась в гамак и уснула. Голова была забита мыслями о гистингах, пиратах и Сэмюэле Россере.

Тридцатая глава

Другой брат

Проснувшись утром, я обнаружила, что Димери исчез. Я тут же с головой ушла в подготовку к Фролику, и к тому моменту, как скудное зимнее солнце скрылось за крышами Гестена, сцена с Димери и Гарпией отошла на второй план. Я сунула монету Россера в карман, где уже лежали носовой платок и крохотные ножницы, расчесала волосы, сбрызнула их розовой водой и погрузилась в мысли о бале.

К моему удивлению, карета доставила нас не к дому Фиры, а к большому дворцу в конце бульвара Божественного. Очень большому дворцу.

Зимняя резиденция королевы Устии раскинулась на самом большом острове. Ряд окон выходил в роскошный внутренний двор, где из карет высаживались гости в самых изысканных нарядах. Шел снег, но все дорожки были вычищены, а фонари со стрекозами изливали на головы прибывших мягкий золотистый свет. Людской поток просачивался во дворец через огромные тяжелые двери.

Я позволила Димери помочь мне выйти из кареты и встала в стороне, пока наружу выбирался Грант. Пышность юбок обеспечивали не подушечки, а специальный каркас, из-за чего мой наряд оказался неожиданно тяжелым.

На мне было платье насыщенного цвета морской волны, украшенное вышивкой белой гладью, и черный плащ с объемным капюшоном. Лиф в соответствии с модой шел с глубоким вырезом, а поскольку к нему не прилагалось ни вуали, ни кружев, грудь оказалась выставлена на всеобщее обозрение. Уверена, один слишком глубокий поклон – и она обязательно вывалится наружу.

Этот крайне непрактичный лиф был к тому же украшен изображениями сотни крошечных корабликов, которые словно скользили под порывами ветра в волнах из ткани всех оттенков индиго, бирюзы и лазури. Юбки были достаточно длинными, чтобы скрыть кончики туфель, а если точнее – черных кожаных сапог. Это единственное изменение в костюм я внесла сама, пока Вдовушка на минутку отвлеклась. Она опрометчиво вышла из комнаты, когда закончила с драпировкой лифа и собиралась приступить к укладке волос. Что бы ни готовил этот вечер, я, по крайней мере, не споткнусь о собственные ноги.

Димери взял меня под правую руку, Грант – под левую, и мы вошли во дворец. Из искусных люстр и подсвечников лился свет, направляя толпу по парадному проходу прямиком в бальный зал. Вдоль стен стояли столы с угощением и вином, у каждого вертелась пара безупречно одетых слуг в бордовых ливреях. Они с поклоном предлагали гостям кубки и тарелки с деликатесами. Роспись потолка поражала: там были и морские сражения, и мирные вечнозеленые леса.

Водоворот гостей заполнял зал, в воздухе стоял гул голосов. На руках, шеях и волосах женщин сверкали драгоценности, для украшения причесок использовали что угодно, от перьев до миниатюрных кораблей. Одежда в соответствии с устийской модой шилась из бархата и шелка.

И аромат. В комнате пахло свечами из пчелиного воска, сосновыми гирляндами, корицей и экзотическими духами. Я сделала глубокий вздох, осознав, как же хорошо, что могу опереться на руки Димери и Гранта.

Я постаралась глазами отыскать в толпе Россера, но вместо него увидела Фиру. Гости расступились, она вышла вперед и протянула Димери руку в перчатке. Он освободил свою и нежно прикоснулся к пальцам женщины, склоняясь в глубоком почтительном поклоне. Вторая его рука лежала на эфесе богато украшенной сабли.

– Госпожа Фира, вы оказали мне честь.

Я тут же сделала реверанс, а Грант поклонился.