Сквозь божественную ложь (СИ) - "Lt Colonel"

Под ногами то и дело попадались камни, чем дальше, тем крупнее — не камни, бывшие песчинки. Я копнул носком ботинка почву; та разошлась рыхлыми комьями. Между ними виднелись бледные волокна, студенисто блестели, словно тающий лёд. Я ощутил комок в горле и поднял взгляд.

Если не приглядываться, странности незаметны. Я просто в лесу. В странном, чародейском лесу, с деревьями выше любого небоскрёба.

Стояло душное безветрие. Вдалеке слышались странные шорохи и возня. Но кто издавал все эти звуки, я рассмотреть не мог. Задействовал было Истинное Зрение, но почти сразу пожалел об этом: пространство взорвалось потоками радужных вихрей, расползлось, оставив вместо себя мириады пёстрых огней.

Поляна была пропитана магией так плотно, что напоминала переполненный кипящий котёл — вот-вот во все стороны полетят брызги.

В теле чувствовалась необычная лёгкость. Я попрыгал на месте, немного пробежался, привыкая к новому балансу тела.

Вдруг грянул отчаянный крик:

— Хоши!

Вопил Тецуо, сложив ладони на манер рупора. Он времени не терял — да, впрочем, ему не впервой сюда заходить. Воспользовавшись тем, что он не смотрел на нас, я поменялся с ашурой мечами: церемониальный на тренировочный.

Вряд ли получится разрезать хитиновый панцирь церемониальным клинком, а вот проломить его болванкой — вполне.

Та казалась до странности лёгкой. Не то чтобы она потеряла в весе, нет; скорее, я стал сильнее.

Путешествуя с Айштерой, я узнал немало любопытного о фелинах. Среди прочего выяснилось, что у них посредственное зрение, а уж у стариков так тем более. Если не буду трясти болванкой перед носом Тецуо, он и не заметит, что я сменил оружие.

— Предлагаю разделиться, — сказал я, — я пойду с Тецуо, а Энель с Айштерой. Так выше шансы, что отыщем девочку.

Дробить и без того малые силы не хотелось. Но ещё больше не хотелось объяснять травнику, почему Энель, якобы человек, владеет магией. В том, что ашура прибегнет к ней, если столкнётся с серьёзной опасностью, сомневаться не приходилось.

Разумеется, я мог пойти с ашурой… Но тогда пришлось бы оставить Тецуо с Айштерой, а они не производили впечатления сильных бойцов. Я знал, на что способна знахарка; мать Айштеры обучила её основам самозащиты. Но они едва ли помогут в драке против орды разъярённых муравьёв.

Споров не возникло. Энель подняла голову, шумно вдохнула. Попробовала воздух на вкус и почесала плечом щёку. Остекленевший взгляд выдавал истинный настрой ашуры: куда больше внучки травника её интересовала магическая аномалия.

— Рассчитываю на твою магию. Прощупай местность. Найди Хоши, — прошептал я Энель, поймав под локоть.

— Ты видел, какой здесь хаос? — фыркнула она. — Если не видел, советую взглянуть — так, как ты умеешь. Я еле удерживаю от распада Пространственный Карман. Забудь о дименциализме.

Энель освободилась от хватки и пружинящим шагом скрылась в сумраке среди травинок. За ней поспешила Айштера, виновато оглянувшись на прощание. У её плеча болтался шарик света — непривычно тусклый и вдвое меньше обычного. Буйство магических энергий влияло даже на примитивные чары.

Вскоре тонкий голос Айштеры, которым она звала Хоши, скрылся вдали.

Мы с Тецуо двинулись в другую сторону. Староста надрывался, звал внучку во всю мощь лёгких. Я стряхнул с себя нерешительность и присоединился. Если бы насекомые могли услышать нас, то давно прибежали бы на крики.

В далёком полумраке блестели десятки пятен — жёлтых, красных и зелёных. Я был уверен, что это не глаза обитателей Поляны, однако проверять не собирался и избегал приближаться к ним. Потихоньку мы стали заворачивать к Энель и Айштере.

Внезапно Тецуо застыл. Его уши встрепенулись.

— Я слышу — слышу их!

Миг спустя звуки уловил и я. Сухой хруст, топот множества ног. Из изумрудно-багрового полумрака показались две антенны. За ними вынырнула покатая треугольная голова, чёрная, в крошечных щетинках, покрывавших и сомкнутые жвала. Красное тело, блестящее хитином. Сегментарное тёмное брюхо.

Пахнуло кисловатой вонью.

К нам деловито семенил лесной муравей. Он доходил мне до колена. Чуть меньше немецкой овчарки.

За первым муравьём возник второй. В отдалении мельтешила ещё парочка.

— Наткнулись-таки! — сплюнул Тецуо. Перехватил посох. — Если быстро убить разведчиков, может, успеем убежать до прихода остальных.

Несмотря на браваду, руки у старика дрожали.

Я облизал губы и выступил вперёд.

Зверски потянуло закурить.

Глава 30

Пора вспоминать уроки Энель, — пусть она и не учила сражаться с муравьями.

Левую ногу вперёд, слегка согнуть. Правой упереться в землю и подготовиться к рывку. Меч отвести в сторону, правее, остриём книзу, крепко взяться за рукоять, расслабить спину и плечи.

Если сделать всё как надо, взмах выйдет естественным и плавным.

Едва я собрался с мыслями, как напал первый муравей. Удивительно прытко подскочил и щёлкнул жвалами, пытаясь вцепиться мне в грудь.

На голову ему обрушился меч; сухо хрустнул хитин, брызнула желтоватая лимфа.

Я зашипел сквозь крепко стиснутые зубы, вырвал болванку из развороченной головы и встряхнул онемевшей рукой.

Нежданный прыжок насекомого сбил отточенную последовательность, отчего удар вышел смазанным и отдался в кисти. Но куда хуже пришлось муравью: хитиновый панцирь того треснул.

Праздновать победу было рано. Ещё двое обошли по бокам и рванули одновременно. Видимо, рассчитывали поймать с разных сторон и разорвать, как псы плюшевую игрушку.

Плохо дело. Нельзя дать им зажать меня.

Я бросился навстречу последнему насекомому, отставшему от своих сородичей. Проскочив мимо него, я отсёк ему одну антенну, сегментированную, похожую на толстый хлыст. Муравей поднял голову, широко раскрыл жвала — словно в безмолвном крике. Я развернулся и вбил клинок в его фасетчатый глаз, провернул рукоять и пнул по панцирю.

Ногу пронзило болью.

Удар вышел настолько сильным, что я едва не отлетел от муравья, а в его хитиновой броне появилась заметная вмятина.

Какого чёрта?

Я был быстрее обычного. Сильнее. И намного, намного легче. В сознании молнией вспыхнуло воспоминание — что-то про школу, про закон квадрата — куба. Я отогнал непрошеные мысли. Не сейчас.

Сейчас надо выжить.

От череды неловких ударов правая рука повисла плетью. Я чуть не выронил клинок, перехватил рукоять левой. Вовремя — парочка муравьёв, пока невредимая, развернулась и побежала ко мне.

Ближайший клацнул челюстями, стараясь ухватить предплечье. Тот, что подальше, нацелился на ноги. Я взмахнул мечом, рассчитывая отогнать, — без толку. Даже не дрогнули. Страх в них отсутствовал напрочь.

Муравьи не знали хитроумных тактик. Во всяком случае, я таковых не заметил. Но вот чего в них хватало с избытком, так это настойчивости.

Парочка теснила меня, заставляя отступать. Из-за бугристой земли и непривычной лёгкости я то и дело оскальзывался. Под ноги норовили попасть коварные песчинки.

Насекомые набрасывались на меня, как волки на загнанного оленя. Во мгле я чаще угадывал, чем видел, как они двигались. Внутри нарастала сумятица. Порой не соображал даже, стою я, лежу или сижу? Разум не поспевал за действиями.

Бой распался на отдельные образы, далеко не всегда связные. Во рту стоял металлический привкус, лёгкие горели от недостатка воздуха. Глаза заливал едкий пот.

Я отпрыгнул от одного муравья — и едва не наткнулся на второго. Тот немедленно завалился набок и вытолкнул навстречу мне своё брюхо. Из него вылезло длинное жало, на которое я чуть не напоролся. Ушёл левее, на прощание рубанув по сочленению между туловищем и брюхом.

Удар оказался на удивление удачным — затупленное лезвие буквально развалило насекомое на две части.

Муравьи дрались сосредоточенно. Их не смущали ранения, даже тот, которому я всадил меч в мозг, продолжал двигаться, хоть ноги его и дрожали. Он заковылял к Тецуо. Старик отбивался от врага, которому я оставил вмятину в начале схватки, и дела у него шли неважно. Если он когда-то и был бойцом, это осталось в далёком прошлом.