Дочь Темных вод - Лонг Х. М.

И вот она стояла передо мной и смотрела так, словно мы были чужими друг другу. Сердце сжалось от того, каким пустым оказался ее взгляд. Я ждала, что вот-вот – и в нем вспыхнут радость, горе, сожаление, польются слезы, она произнесет мое имя и, наконец, обнимет.

Но ничего не произошло. Она оглядела мое промокшее и крайне непрактичное платье и повернулась к Лирру.

– Ее каюта готова, – сказала она и ушла. Туман тут же ее скрыл.

Глаза жгло от слез, пока я смотрела ей вслед, а между нами сгущалась мгла. Не может быть, эта женщина – не моя мать. Мама любила меня. Защищала. А эта? Да она едва взглянула на меня.

Пальцы Лирра сжали плечо, и я сразу напряглась. Важно было сохранять контроль над собственным рассудком. Мне следовало быть во всеоружии, что бы ни ждало дальше.

– Дай ей время, – негромко произнес он. Точнее, прошептал на ухо, утешающе, почти по-отечески. – Думаю, когда-то в глубине души она смирилась с тем, что никогда не увидит тебя. Может, даже сочла, что так будет лучше.

Я с трудом сглотнула.

– Думаете?

Пираты начали отсчитывать ритм, якорь пополз вверх, а палуба под ногами задрожала. Лирр отпустил мое плечо, но, вместо того чтобы отшатнуться, я заглянула ему в лицо, надеясь увидеть ответ.

– Ты здесь для блага всех нас, – сказал Лирр. Он кивнул своей команде: их голоса зазвучали в такт, и грохот якорной цепи разорвал туман. – Ты и Тейн.

Последнее слово показалось странно знакомым. И я вспомнила, его когда-то произнесла Гарпия.

– Тейн? Кто это?

Вопрос сорвался с губ раньше, чем я сама поняла. Словно это было чье-то имя.

Лирр внимательно посмотрел мне в глаза. Его широкие плечи и напряженное лицо отгородили меня от всего мира. Даже от мамы, которая шагала по палубе где-то там, в тумане.

Он нахмурился, но его взгляд оставался мягким и отстраненным.

– Ты помнишь ее, – произнес он так, словно это было утверждение, а не вопрос.

– Ее? – уточнила я. Его напряженное лицо испугало меня, как и то, что Тейн оказалась кем-то живым. – Нет. Лишь Гарпия как-то упомянула ее имя.

– Вот оно как… – На лице Лирра мелькнуло разочарование. – Что еще она сказала?

– Лирр. – Голос мамы разорвал туман. Сердце дрогнуло, мы обернулись, глядя на тень былой Сокрушительницы. – Не сейчас. Оставь ее.

«Оставь ее». Сталь, прозвучавшая в тоне матери, потрясла меня не меньше, чем покорность Лирра. Он бросил взгляд, обещавший, что разговор еще не окончен, махнул рукой пирату, стоявшему неподалеку, и уступил мне проход. А сам поднялся по трапу к Энн.

Мать быстро напела что-то, и ветер усилился. Послышался свисток боцмана, матросы снова начали отсчитывать ритм, несколько парусов с грохотом упали вниз.

Пират, которому он поручил присматривать за мной, указал на люк. К тому моменту, как мы стали спускаться, туман окончательно рассеялся, и я увидела, как мама и Лирр стоят рядом на форпике, очень близко друг к другу. Они были похожи на заговорщиков. Капитан наклонился ниже, чтобы расслышать, что говорит женщина, затем фонарь покачнулся, и силуэты скрылись в тени, а я снова оказалась в чреве корабля. В плену.

Лирр и мама были союзниками. Я не могла придумать ничего другого, пока сидела в отведенной мне каюте. Точнее, чулане, который выстроили вокруг одной из длинных пушек на второй орудийной палубе. Пушка была привязана к стойке, а над ней повесили гамак. Еще в чулан впихнули маленькую железную печь.

Я села на пушку, ощущая холод металла сквозь юбки, и обхватила себя руками. Но как мама и Лирр оказались союзниками? Что он с ней сделал? Как довел до того, что она не обращает внимания на родную дочь? Даже не взглянула толком…

Может, он воздействовал на нее магией, как Бенедикт пытался влиять на меня во дворце? Но ведь именно он подчинялся ей, а не наоборот.

Я перебирала воспоминания из детства, пытаясь найти истоки такого странного поведения. Но все было тщетно. Мама, жившая в воспоминаниях, и эта женщина – совершенно разные люди. Но прошло целых шестнадцать лет. Я была еще ребенком, когда она уехала, девочкой, скрытой в Пустоши, спрятанной от Зимнего моря и прошлого родителей. Может, на самом деле мама была именно такой. И сейчас она стала самой собой.

Я больше не была ребенком, вот только чувствовала себя маленькой девочкой, растерянной, испуганной, неуверенной. Меня это возмутило, да так, что я ощутила прилив ярости, как только корабль вышел в открытое море и в щели в переборках пробрался холодный ветер, вызванный Сокрушительницей.

– Она притворяется, – наконец решила я. Произнесенные вслух слова придали мне смелости, и страх немного отступил. – Она притворяется, чтобы защитить меня. У нее точно есть план.

Еще бы понять, что это за план. Я была измотана, мышцы дрожали от холода и усталости, но я и не думала спать. Кто-то обязательно придет, скорее всего, сам Лирр, если я правильно поняла его взгляд.

Был почти вечер, когда дверь открылась. Я выпрямилась, сидя на пушке. В чулан вошли две женщины, одна на несколько лет младше меня, вторая, наоборот, старше. Обе носили штаны, но одна держалась непринужденно, чувствовалось, что она привыкла к мужской одежде, а вот другая как-то сутулилась, словно штаны были ей в новинку. Обе были вооружены, одна – длинным ножом, а другая – топориком.

Я уставилась на них, и в памяти всплыли кровавые сцены: захват «Джульетты» и резня во дворце во время Фролика. Женщины выглядели такими обычными, такими простыми. Как они могли участвовать в подобном?

– Иди с нами.

Я молчала и не двигалась. Но потом решила, что если выйду из каморки, то окажусь ближе к маме, так что слезла со своего насеста и последовала за ними по темному узкому коридору.

Они провели меня через помещение, завешанное качающимися гамаками, на первую орудийную палубу, а потом снова на корму корабля. В узких проходах и многочисленных лестницах было легко запутаться, но я старательно запоминала каждый поворот.

Стоило нам пройти через дверь, как по телу разлилось тепло, а запах пекущегося хлеба ударил в нос. Судя по всему, это был камбуз с рядами бочек и полками, забитыми съестным. По одну сторону виднелась крутая лестница с закрытым наверху люком, другая лестница, под ней, вела куда-то вниз. Перед плитой стояла бочка, наполовину наполненная водой, от которой шел пар.

Я в замешательстве посмотрела на своих конвоиров.

– Ванна?

– Ага. – Младшая девушка указала на табурет, заваленный одеждой. – Помойся и надень это. Тряпье не такое модное, как ты привыкла, но хоть сиськи не отморозишь.

Она с интересом глазела на мой испорченный наряд.

Я прикрыла грудь.

– Но я… Ладно.

Обе охранницы скрылись за дверью камбуза. Перед тем как дверь закрылась, старшая просунула голову внутрь.

– И я б шевелилась побыстрее. Кок злился, что его прогнали с камбуза, и он может сообразить, что ты тут совсем голая.

Они ушли, избавив меня от необходимости отвечать. Я похлопала по щекам, чтобы оправдать проступивший румянец, и посмотрела на воду, такую горячую и заманчивую. Все шло слишком хорошо. Должен быть подвох.

Я осмотрела лестницу и люк над ней. Похоже, он был не заперт, а значит, едва ли отсюда можно попасть в какое-нибудь полезное место. И все же стоит ли попытаться улизнуть и разыскать маму, или все-таки воспользоваться ванной и наконец сменить одежду?

Насущная необходимость взяла верх. Мы с мамой и так увидимся, рано или поздно, а вот горячая ванна – роскошь. Пиратка была права: я промерзла насквозь в бальном платье. Легче будет взять ситуацию под контроль, когда я согреюсь и отмоюсь, а еще избавлюсь от юбки на каркасе. Ну и когда не надо будет постоянно прикрывать грудь.

Ванна оказалась чудесной идеей, хотя я ожидала, что на камбуз в любой момент ворвется кок или мои охранницы вернутся, чтобы поглумиться. Я обнаружила даже кусок мыла, так что смогла оттереть каждый дюйм тела, от кончиков пальцев до кончиков волос, и села перед огнем, чтобы обсохнуть.