Скверная жизнь дракона. Книга восьмая (СИ) - Костенко Александр

— Сама? — малышка с придыханием прошептала, посмотрев на свою юбку с рубашкой. — Сама?

— Вот чтобы сама смогла — будешь учиться. Слушай внимательно, всё запоминай и не перечь портнихе. И вторую пару рук не показывай, а то откажется тебя учить. Поняла?

— Всё сделаю, хозяин. Всё сделаю, — радостно прощебетала девочка, замотав головой то в сторону спальни, то смотря на меня. Она болванчиком мотала головой, прежде чем чуть улыбнулась с интересом удава перед кроликом. — А можно… кукле новое платье сделать?

— Вот это и будет твоим заданием. До весны должна всему научиться, а потом сошьёшь платьице. Но это раз, — я показал на магическую плиту. — А ещё я научу тебя готовить. С сегодняшнего дня ужин — всецело твоя задача.

— Готовить? — от возбуждения девочка вскочила со стула, вытянулась и аж встала на цыпочки, стараясь заглянуть мне в глаза. — Как хозяин? Как ходили, и хозяин готовил, да? Соя тоже будет готовить?

— Кто будет готовить? — я не выдержал и потянул за длинное ухо. Девочка тут же заойкала, схватила меня за руку и попыталась отцепиться, но я останавливаться не собирался. — Кто будет готовить?

— Соя будет готовить.

— Кто?

— Ой-ой-ой, — девочку затрясло, хоть я вымерял силу и не старался оторвать ей ухо, а только легонько прикручивал.

— Кто будет готовить?

— Соя. Ай, ай. Соя. Ой-ой. Я буду готовить. Я буду готовить.

— Да неужели? — я прекратил сеанс воспитательной работы. Девочка тут же принялась недовольно растирать ухо.

— Но ведь я — Соя, — сказала та обиженно.

— Да, я знаю, как тебя зовут. Ты, — я тюкнул пальцев в лоб девочке, — мелкое наказание моей скверной жизни.

— Я — Соя!

— Примерно так я и сказал.

Малышка надула щёки, насупилась, скрестила все четыре руки на груди и обиженно уткнулась взглядом в пол. Я рассмеялся и решил показать, что бывает с девочками, ставшими воздушными шариками. Их сдувают. Я приложил ладони к маленьким щёчкам и начал быстро их массировать, на что та сначала попыталась отмахнуться от меня, а после захихикала и заулыбалась.

Первая в жизни готовка у девочки вышла в лучших традициях: как в тренажёрном зале первый блин на штангу не вешают, так и первое жаркое в рот не кладут. Ничего сложного, обжарить с луком и морковью мелко порубленный кусок мяса, и подать на бобовой подушке. Но я на что-то отвлёкся, оставив девочку одну на несколько минут — и мясо превратилось в прилипшее к сковороде пережаренное нечто.

Я был готов к такому раскладу, ещё днём закупившись больше нужного. На вторую попытку девочка справилась с задачей: постоянно перемешивая лопаткой кусочки мяса на сковороде, она жадно вдыхала пряный аромат. А когда разложила мясо на подушку из фасоли, так и вовсе шумно сглотнула подступившую слюну. И с мольбой уставилась на меня. Я кивнул.

— Фкуфно, офень, — с набитым ртом сказала девочка, едва не выронив часть еды.

— Сначала прожуй, потом говори. Манеры забыла?

— Не забыла, — та проглотила мясо. — Вкусно, очень. Мне такое всегда готовить?

— Нет. Я люблю разнообразие. И тебя обучу всякому.

Девочка согласно закивала и добавила, что ей хочется уметь всё готовить. Это, как она сказала, весело и интересно.

На второй день мы с девочкой сходили к портнихе. Договорились об учёбе с утра и до обеда практически ежедневно, пока мы в городе. После портнихи мы пошли на рынок, но сперва вернулись домой, чтобы девочка запомнила дорогу и в дальнейшем могла сама ходить на учёбу и за покупками. Предчувствие подсказывало, что в будущем времени на девочку может и не найтись.

Самое приятное в прошедших днях ожидания было в простой и такой необходимой мне мелочи. Каждый вечер я заканчивал ужин, оставлял на девочку хлопоты на кухне и уходил в спальню. Садился на кресло между растопленным камином и работающим магическим обогревателем, и пододвигал поближе два кувшина с вином.

С самого выезда из Трайска мечтаю напиться, в последний раз я смог себе это позволить, когда меня преследовали. Четыре месяца назад — непростительно давний срок.

Два кувшина вина в день — это ничто, чуть притупить тремор рук. Зато радовало, что в квартире тепло из-за камина и обогревателя. Узкий, но высокий и длинный деревянный ящик из нескольких слоёв магически обработанных досок, на вытянутых ножках и с множеством прорезей в лицевой стороне. Изнутри в заднюю стенку вмонтированы десятки металлических спиралей, которые и нагреваются.

Принцип работы у него как у магической плиты, но обогреватель вещь дорогая и тяжёлая, тридцать килограмм весит самый компактный в метр на полтора. Поэтому никто их в караван и не берёт — слишком много мороки, да и проще в одном общем шатре костёр развести и его поддерживать, чем перетаскивать тяжеленную бандуру. Она ведь место займёт в телеге, и веса лишнего добавит. Дровами проще.

А мне проще с девочкой. Сейчас она переставляет кристалл маны, мне его трогать нельзя из-за скверны. Девочка каждый вечер достаёт кристалл из шкатулки, кладёт на специальную дощечку у плиты, после ужина относит в спальню уже к обогревателю. А перед сном убирает в шкатулку. Сподручная помощь, но это ведь явно не причина, из-за которой я таскаю девочку с собой.

Глава 2

Часть 2

На пятое утро мы с девочкой проснулись и только приготовились отправиться завтракать — как «Чувство магии» показало зашедшую в дом звёздочку, превратившуюся в светящийся овал. Как чем-то обиженный, зашедший с каждым шагом специально тяжело ставил ногу на ступеньки и громко шоркал. И остановился за дверью в мою квартирку. Там стоял шепелявящий мужик, с которым мы добирались до Магласии. Одетый в белую робу с красным подолом, и с поясом и накидкой на плечах синего цвета.

— Красный цвет, да? — усмехнулся я, оценив прикид мужика.

— И меня послали за тобой… сулин, — последнее слово мужик прошепелявил с неохотой, вытягивая каждую букву. Он всучил мне белый свёрток, сказав через два часа быть около западных ворот средней стены. Я от содержимого свёртка едва не рассмеялся, предвкушая скорое представление. Мужик раздосадовано покачал головой и ушёл, сказав не задерживаться: меня ждёт не только Хубар.

Когда я пошёл открывать дверь, то девочка аккуратно последовала за мной. Но от вида мужика в белой робе девочка вздрогнула и боязливо попятилась в спальню. И постаралась скрыть волнение за изломанной кривой улыбкой.

— Боишься? — спросил я. Девочка замотала головой, но от моего пристального взгляда поёжилась.

— Не хозяина. Церковь боюсь, — девочка покосилась на свёрнутую белую робу. — Хозяин тоже… служитель церкви? Но ведь у хозяина другие боги⁉ Они добрые, не злые. И хозяин… он… ксат.

— Я не служитель церкви.

Девочка на мои слова растерянно захлопала глазками, посмотрела на робу, потом на меня, опять на робу. И замерла, не понимая происходящего. Она несколько секунд обдумывала услышанное, посмотрела на символы, украшавшие обложку моего гримуара, и окончательно растерялась.

— Мне говорили, что это священный символ, — девочка показала на круг, не до конца разрезанный на шесть частей. — Это голос Всебогов, объединивший все шесть рас. Его могут носить только служители.

— Я быстрее себе глотку вскрою, чем стану служителем церкви. Я исследую скверну, и это моя регалия, — я постучал пальцем по символу Всеобщей Церкви. Девочка непонимающе чуть наклонила голову. — Это показывает всем, что мои слова что-то значат, но не больше.

— Хозяин не служитель? — малышка с потаённой мольбой посмотрела строго мне в глаза.

— Никогда им не был, и становиться не собираюсь, — я потрепал голову малышки, на что та довольно заулыбалась. Несколько секунд она сидела с закрытыми глазами, потом медленно схватила меня всеми четырьмя руками, да так и замерла с моей ладонью на макушке.

— Спасибо, хозяин, — прощебетала та, и пружиной подскочила с кровати, раскинув руки в стороны. — Соя вот так рада быть с хозяином. Соя… Нет, я! Я вот так рада быть с хозяином. Хозяин добрый.