Память Небытия - Федоров Виктор Александрович "переводчик"

На бегство из Вествуда у них были считаные часы. В этот раз дорога предстояла куда более дальняя, и подготовиться, даже с учетом всех опасений, все равно стоило. Большую часть времени, проведенного в Аргенте, они потратили на хождение по лавкам, докупая все, что могло пригодиться в пути. При этом, по мнению Эдвина, на это ушло какое-то несуразное количество времени: там, где можно было разделаться за десяток минут, они тратили час. А все потому, что Ани с упрямством осла и упорством вола сбривала с любой названной им суммы минимум пару серебряных монет (а лучше – больше). И это несмотря на то, что все расходы покрывались Лирой, – похудевший с момента выхода из Вествуда кошель Ани на сей раз был неприкосновенен. Наряду с этим юноша все равно считал цены безумными: в этом городе за одну сделку передавали из рук в руки суммы, которые он когда-то мог скопить только за несколько недель усердного труда.

В первые разы Эдвин пробовал вклиниться в противостояние бывшей торговки с торговцами нынешними, но с тем же успехом можно пытаться остановить телегу руками. В конце концов он сдался, присоединившись к Басе, который просто созерцал происходящее, скрестив руки на груди. На серого плаща также легло бремя транспортировки всего приобретенного, обычно к концу дня он был обвешан тюками и мешками до такой степени, что даже звук тяжелых шагов был едва слышен. Убедившись в способностях Ани, Эдвин закрыл рот и ныл уже тихонечко, про себя.

Очередным штрихом, тем самым, что привел их в эту лавку, должна была стать одежда. Та, в которой они покинули Вествуд, включая подарки Ани, успела изрядно поистрепаться. В былые времена он бы просто заштопал все дыры, в том числе арбалетную прореху на бедре, вытряхнул бы прочь пыль, въевшуюся в ткань после долгой дороги и инцидента в башне. Но в столице проблемы решались иначе – властно поведя рукой, Лира отправила их снять мерки, отчего глаза Ани тут же загорелись.

Сэт расставаться со своим одеянием наотрез отказался, мерки с Парацельса торговка сняла сама, на глаз. А после, уже в городе, коршуном атаковала суетящегося перед ними портного, заставляя его ворошить рулоны тканей, один за другим, перебирать пуговицы и ленточки, назначение которых было для Эдвина загадкой. В глазах торгаша мелькало раздражение, постепенно сменявшееся восхищением; к концу он уже не спорил, а восторженно уточнял: «Не желает ли дама добавить еще что-нибудь?» Эдвин за это время успел изучить каждую трещинку в половицах и облегченно выдохнул, когда с него сняли все иголки и выпустили обратно на свет – с наказанием вернуться через несколько дней. За срочность в качестве задатка на прилавке осталось столько монет, что глаза его заслезились. И это при том, что торговке удалось скостить значительную часть запрашиваемой суммы.

Пока он упражнялся в воспоминаниях, стопка на стойке прекратила расти, была тщательно отсмотрена, изучена и ощупана. Все замерли. Торгаш смотрел на Ани с толикой благоговения, Эдвин косился в ее сторону с опаской. Наконец девушка благосклонно кивнула.

– Хорошо. Просто здорово. Я бы даже сказала – отлично. Бася, будь так добр…

Портной и Эдвин почти синхронно выдохнули. Здоровяк запустил руку под плащ, прогудел:

– Сколько?

– Три золотых… – Голос торгаша сбился до лепета.

Вздох Эдвина прекратился в хрип, он закашлялся. Ани уставилась на него своими темно-карими глазами, но промолчала. Бася без лишних слов вытянул на свет кожаный кошель, развязал тесемки, по одной отсчитал на стойку три монетки.

– Сдачи не надо, – сказал серый плащ, тем самым вогнав владельца лавки в небольшой ступор. После чего одной рукой подхватил все покупки и замер у двери, ожидая, когда Эдвин и Ани первыми выйдут за порог.

Юноша взялся за ручку и толкнул дверь. Лицо его окатило жаром, лето все никак не желало передавать бразды правления осени. Ноздри тут же забились от кучи запахов; если Эдвин был сейчас не в центре столицы, то в ее носу – точно. Аргент умудрялся одновременно благоухать и вонять. По ушам ударили звуки, издаваемые сотнями ртов. Он придержал створку, давая проход спутникам, и, шагнув на улицу, Ани салютовала ему от виска, Бася сдержанно кивнул. Эдвин задрал голову, в очередной раз поражаясь высоте местных зданий. Улочки торгового квартала можно было назвать «улочками» лишь по привычке; даже здесь, на задворках, меж домов могли спокойно разминуться две телеги. Дома высились над головой, и даже самые небольшие, до трех этажей, за счет высоты потолков казались огромными.

Почесав затылок, он уточнил:

– В библиотеку?

Ани развернулась и прищурила один глаз.

– Зачем? И что там делать? Честно сказать, мы еще успеем выслушать все наставления паломницы. Без обид, – она стрельнула глазами в Басю, тот никак не отреагировал, – а пока предлагаю отдохнуть. День только начался.

– Отдохнуть…

Это слово хотелось подержать на языке, распробовать как следует. По ощущениям, он давно не занимался ничем, что можно было бы назвать отдыхом. Эдвин стер капли пота со лба, провел рукой по ежику на макушке. По его собственной просьбе (и настоянию паломницы), голову наконец обрили нормально, а не так, словно сумасшедший решил заточить о юношу грабли.

Итог все равно оказался неутешительным: если в пути он мог видеть свое отражение лишь в совсем мизерных и искаженных формах, то в Аргенте стало окончательно ясно – седина разрослась по голове куда сильнее, чем казалось поначалу. Потоки бледных волос растеклись по всей голове, уже всерьез конкурируя с его обычной темной шевелюрой. Такими темпами даже короткий ежик будет выдавать его, что называется, «с головой». Парацельс выразил надежду, что Эдвин сможет сойти за любого из полукровных северян, щеголяющих не светлыми глазами и волосами, а чем-то одним из этого. Но приятного все равно было мало, и он с нетерпением ждал, когда жара хоть немного спадет: вновь нацепить чепец в нынешних условиях было бы невыносимо.

«Что ты можешь знать о безысходности?»

Эдвин даже не дернулся, пусть для этого и пришлось собрать волю в кулак. Шепот, затаившийся было, недолго баловал его своим отсутствием и вернулся, будучи куда более пространным и едким. Где бы Годвин ни находился, в целости или нет, отголосок его сознания явно давал понять: ничего хорошего изначальных на той стороне не ждало. Во всяком случае в той форме, на которую себя обрек главный из них.

Ани истолковала его замешательство иначе.

– Ты еще здесь? Эй, не кажется, что долгое путешествие с Лисом на тебя дурно влияет? Скоро тоже будешь хмуриться на всех исподлобья, хрипеть о том, как погана жизнь, и все такое?

– Мне кажется, дурно влияют на меня другие вещи.

– Тоже верно. – Ани помрачнела, но тут же хмыкнула. – Но тем важнее развеяться, пока есть возможность. Уважаемый сопроводитель по городу, – она повернулась к Басе, – не соизволите ли отвести нас в место, где мы сможем укрыться от полуденного солнца? Мои полномочия закончились после того, как были совершены все покупки.

Плащ и бровью не повел. Эдвин так и не разобрался: может, в ордене с корнем выкорчевывали чувство юмора и какие-либо эмоции, а может, их спутнику и правда было наплевать на все, кроме узкого круга обязанностей. В ответ на иронический выпад торговки Бася размеренно молвил:

– Пошли.

После чего развернулся и двинулся в сторону, противоположную той, откуда они пришли. На каждый его шаг Эдвин делал своих полтора, а Ани – два, они суетливо поспешили следом. В таком темпе вести болтовню было не с руки, но, к счастью, не прошло и пары минут, как Бася затормозил у деревянного крыльца и сделал приглашающий жест ладонью.

Эдвин справедливо заподозрил, что плащ особо не мучился с выбором, а просто отвел их в ближайшее место. Весь этот процесс, должно быть, выглядел для него как сопровождение пары детишек, которых ему навязали без возможности отказаться. И это несмотря на то, что, если отбросить могучий вид, на лицо Бася навряд ли был сильно старше самого Эдвина и едва подобрался к тридцати годам.