Дочь Темных вод - Лонг Х. М.

Как бы я ни ненавидела Рэндальфа, я содрогнулась от жестокости происходящего. Но я помнила, что мой вопрос остался без ответа.

– Почему вы назвали меня Тейн? – настойчиво повторила я. – Кто это?

Дверь закрылась. Моя мать, Лирр и я остались в каюте с лужами остывающей крови и желчи. В тишине было слышно только эхо шагов расходившихся по кораблю пиратов.

– Так тебя зовут, – ответил Лирр. Он вернулся к столу и положил на него окровавленный нож. – Вернее, так зовут гистинга, которого в тебе оставила твоя мать.

Энн с протяжным вздохом отвернулась от окна.

– Это правда, Мэри.

В голове мелькали образы: шрам на груди мамы, Джульетта над водой, горящий корабль Рэндальфа, тянущаяся сквозь дерево рука гистинга в Десятине и Гарпия, наблюдающая за мной.

Сестра.

Тейн.

– Момент для такого союза должен быть подходящим, – пояснил Лирр, оттягивая рукав рубашки, чтобы показать длинный, извилистый белый шрам на предплечье. Он блестел в свете фонаря. – Многие гистинги не такие, как те, чьи обломки ты видишь на стене. Многие не принимают этот путь, и их лучше сжечь. Обломок дерева помещают под кожу человека перед тем, как уничтожить всю носовую фигуру или гистовое дерево, и гистинг вынужден вселиться в оставшийся кусочек. Но как жить в таком крохотном осколке? Можно потерять рассудок. И в конце концов гистингу приходится захватить все тело, вплоть до крови и костей. – Он указал на покрытое шрамами плечо. – Со мной случилось именно это. По воле случая. По воле Провидения.

Волосы на затылке встали дыбом. Я инстинктивно сделала шаг, но не к двери, а к маме. Всего один шаг. Искала ли я защиту? Или хотела защитить ее? Неважно, между этими двумя порывами для меня не было никакой разницы.

Вытянув руку со шрамом, Лирр повернул ее ладонью вверх. Из его плоти материализовался гистинг, он упал, как падает тень под убывающим солнцем, и тут же сгустился в призрачного двойника. На мгновение перед нами предстали два Лирра, один – человек, другой – гистинг.

Гистинг изменился, превратившись в более крупного и широкоплечего мужчину с горящим тяжелым взглядом и таким прекрасным лицом, что у меня перехватило дыхание. Но, как и у Гарпии, его лицо было словно набросок, подражание человеческим чертам, а не точный портрет.

Гистинг стоял у плеча Лирра, как гвардеец. Он склонил голову в знак уважения ко мне, и в едва различимом выражении его лица читалось узнавание, даже почтение.

Вместо того чтобы поприветствовать меня как сестру, он сказал глубоким голосом:

– Здравствуй, Тейн.

– Это Готен, – пояснил Лирр. – Ты его помнишь?

Если раньше подозрения тихонько стучались в мое сознание, как вор стучит в ставни, то теперь они взялись за таран. Мысли ускользали, словно я засыпала.

Чья-то рука сомкнулась на моем запястье. Я посмотрела на маму, с удивлением осознав, что мы теперь одного роста, и снова вздрогнула от неожиданности.

– Оставайся со мной, Мэри, – приказала мама. Ее голос был низким и нежным.

– Она спит, – произнес Готен. Гистинг не шелохнулся, но я чувствовала, что его внимание приковано ко мне. – Она здесь, но не шевелится. Возможно, если усыпить саму девушку…

Корабль закачался и застонал, а свет, проникающий через окна, тускнел.

– Сейчас не время, – прорезал тишину каюты голос матери. – Мы почти у Штормового Вала, Сильванус.

Холодный воздух вернул меня в сознание.

– Время пришло, – заявила я, отстраняясь от матери и обращаясь к Лирру. – Расскажи мне все.

Голос Лирра перекрыл рев приближающейся бури.

– Двадцать три года назад я подарил твоей матери могущественного гистинга – Тейн. Я взял часть великого гистового дерева и вонзил ей прямо в сердце. Смертное и бессмертное слились в одно могущественное существо – но я не получил благодарности. Вместо этого твоя мать покинула меня. Два десятилетия я искал ее, не переставая, выслеживал ее свет на горизонте. Но она хорошо пряталась, и когда я в конце концов нашел ее, Тейн в ней уже исчезла. Куда она подевалась? Энн передала ее своей дочери, ребенку, рожденному от ее плоти. Ребенку, скрытому от моих глаз.

Я не могла поверить ему, пока не могла, но вопросов становилось все больше.

– Зачем все это? – выдохнула я.

– Чтобы дать нашему народу свободу. Подарить целый новый мир. – Лирр указал на окна и все, что простиралось за ними. – Я делаю это с тех пор, как твоя мать покинула меня, но корабли, которые я захватываю, носовые фигуры, которые я сжигаю, – всего лишь капля в море. За Штормовым Валом тысячи наших братьев и сестер оказались в ловушке, запертые во льдах, они забыты и спят. И я привел им новых носителей. Новые сосуды, которые выведут их на юг, к силе и свободе. Мою команду. Моих пленников.

Холодный ветер проникал в сознание, разрывая меня изнутри. Лирр везет тела для попавших в ловушку гистингов. Людей на палубах и в трюме ждет неописуемая участь. Понимала ли его команда, что он хочет сделать? Или же сила магни, которой владеет Лирр, влияет на них? Пленники в трюме определенно не были добровольными участниками.

– Будут еще тела, охотники на пиратов, – продолжал Лирр, словно следя за моими мыслями, и в его голосе звучали удовлетворение и задумчивость. – Наш народ наконец обретет свободу.

Я почувствовала себя по-настоящему беспомощной, головокружение и слабость накатывали волной. Он имел в виду Димери и его команду. Сэмюэля. Ату. Вдовушку.

– Ты собираешься их убить? – прохрипела я.

– Я освобожу их, – поправил меня Лирр. И улыбнулся такой искренней и ласковой улыбкой, что я отшатнулась. – Но я не смогу сделать это без тебя и Тейн.

Я полностью утратила контроль над телом. И, не успев понять, что делаю, отшатнулась от матери, бросилась к дверям каюты и выскочила в коридор.

Сапоги застучали по деревянной палубе. Я забралась по лестнице и захлопнула за собой люк, зная, что идти некуда, но меня это не заботило. Мне нужно было оказаться подальше от Лирра и оболочки моей матери.

Снег бил в лицо, когда я вскарабкалась на палубу, дюжина пиратов провожали меня взглядами и что-то кричали вслед. Я прошла на самый нос корабля и остановилась на краю.

Леера вдавились в бедра, а я вцепилась пальцами в обледеневшие веревки. Брызги застывали на щеках и ресницах, холод обжигал горло при каждом вздохе, но когда я взглянула на океан передо мной, дыхание замерло.

Вокруг, насколько хватало взгляда, тянулся Штормовой Вал. Снежные тучи плыли над морем, то тут, то там разделяясь на нити снегопада. Они ползли на юг, вытягивались, истончались и выглядели зловеще. Море было неспокойным, высокие волны покрылись белыми барашками.

Я напряглась, понимая, что в любую секунду грубые руки утащат меня обратно в каюту. Но я не могла оторвать глаз от шторма, не могла перестать думать о том, где оказалась, о том, как хрупок корабль, и о том, что мы ведем Димери и Сэмюэля на верную смерть.

Моя мать стояла в двух шагах от носа, по другую сторону бушприта. Она переводила взгляд с меня на Штормовой Вал, лицо было бледным, а глаза – как никогда впалыми.

– Мне очень жаль, Мэри, – произнесла она достаточно громко, чтобы я смогла ее услышать сквозь шум ветра и волн. – Мне так жаль.

Тридцать шестая глава

Штормовой Вал

«Олень» вошел в Штормовой Вал под стон дерева и вой ураганных ветров. Волны бились о борт, куски льда врезались в корму, а я крепко держался за линь, привязанный к мачте. Трудно было не провалиться в бездну ужаса от одного вида огромных волн и чернеющего неба, но я продолжал следить одновременно за своими рулевыми, двумя крепкими парнями, и идущим впереди «Вызовом».