Скверная жизнь дракона. Книга восьмая (СИ) - Костенко Александр

— Сулин Лик’Тулкис, прикажи стоящей рядом с тобой твари пройти дознание, — из дальнего угла зала раздался надменный, властный голос длинноухого Лаотлетия.

— Сулин? — я удивлённо покосился на девочку, потом на остроухого, и на свою обычную одежду. — Тогда почему меня допрашивали как ксата?

— Не прикидывайся. Это приказ вышестоящего. Исполни его.

— Приказ вышестоящего кому? Магосу Настрайской магической академии? Что-то я не вижу ни у кого из присутствующих паранаи на плечах. Да и зачем мне, ксату, что-то приказывать своему держателю посоха? — я ухмыльнулся, глядя, как девочка прижимает посох к себе, и спустился с подиума.

— Ты посмел ослушаться приказа, сулин, — гневно произнёс Лаотлетий, оторвавшись от стены и двигаясь в мою сторону.

— Сейчас я — ксат. И в следующий раз буду ксатом, даже несмотря на эмблемы на гримуаре. А раз так, то не церковникам мне приказывать.

— Что же, — ухмыльнулся длинноухий, встав в нескольких метрах напротив меня. — Тогда мне будет приятно услышать хоть какое-то объяснение, почему ксат, не являясь ноктаном, презрел девятый пункт священного договора и посмел выйти из своей миссии с ребёнком?

— А это младенец и отказник? — я невольно прищурил правый глаз, а девочка вздрогнула, крепче сжала мою руку, полшага отошла назад и попыталась спрятаться за мою спину.

— Нет, не младенец, но отказник.

— Отказник кого?

— Давших ей жизнь разумных и благой воли Всебогов, Кта’сат Лик’Туликс.

— А в этом списке Всеобщая Церковь не присутствует? — с ехидцей спросил я, на что длинноухий едва заметно сжал губы.

— Всеобщая Церковь отказалась от немощного существа, едва дотягивавшего до пояса прочим разумным. Оно не должно развиваться.

— Так и не развивается, — я ладонью провёл над головой девочки и ребром уткнулся себе чуть выше пупка. — Вот, почти пояс. Высокая из-за ботинок, зима же, подошва толстая.

— Тогда прикажи этому существу их снять.

— Тут пол холодный, ещё заболеет и лечи её потом. Я о своём имуществе забочусь, — я шагнул к длинноухому, потянув девочку за собой. — Я надеюсь, что у представителя Всеобщей Церкви есть разрешение, из-за которого он имеет право хоть что приказывать ксату? Или инквизитор Высшего Круга Лаотлетий намекает, что я в городе появился в нарушение священного договора?

— Я своим именем подтвержу, что Кта’сат Лик’Тулкис находится в городе полноправно, — длинноухий шагнул ко мне, хищно покосившись на девочку, на что та вся сжалась, мелко задрожала и прижалась ко мне. — Но мои прежние слова остаются. Мне, инквизитору Высшего Круга Лаотлетию, непонятен статус существа рядом с вами.

Мне максимально не понравилось, что длинноухий перешёл на вежливую форму общения и погасил ненависть и презрение в собственном голосе — но я сам натянул на себя маску вежливости, предчувствуя, что ничем хорошим этот разговор не закончится.

— Что именно вам непонятно, инквизитор?

— Принадлежит ли оно вам лично, или вашим священным миссиям? Мне известно, что вы ксат, магос и, конечно, сулин. Троптос не в юрисдикции магических академий, сулины ими не занимаются, а ксат вы достаточно свободолюбивый. И к вашим священным миссиям вы не привязаны, судя по вашим долгим путешествиям от самого Яхоновского княжества.

— Я не совсем понимаю сказанного, — предельно честно ответил я, хотя догадка имелась. — Суть претензии ко мне как-то связана со священными миссиями?

— Не к вам, но к этому существу, — Лаотлетий указал на девочку, переместившую посох к голове в тщетной попытке спрятаться за ним. — Я, как инквизитор Высшего Круга, требую отчёта, что это существо принадлежит лично вам и со священными миссиями вашей расы не связано.

— Подозреваю, что похода в ратушу и подтверждённого документа будет недостаточно? — на мой вопрос длинноухий медленно кивнул, наслаждаясь ситуацией. — Хорошо, раз надо. Куда отправить?

— В Собор Магласии. Мой новый помощник в курсе, где вы проживаете. Сегодня же он передаст вам правильный адрес. Доставить можно и через ратушу.

Лаотлетий немедленно отправился к выходу, обойдя нас с девочкой стороной. Моя паранойя кричала, что я вляпался во что-то скверное и что этот запрос от миссий ксатов мне ещё аукнется. Но непонятно, зачем длинноухому всё это. Лаотлетий не кажется разумным, готовым пакостить по мелочи.

Проверка состояния девочки прошла быстро и без эксцессов. Я забрал у девочки посох и малышка тут же ухватила мою ладонь обеими руками.

— Сильно испугалась? — спросил я у девочки уже на улице.

— Было страшно. Он злой, — малышка невольно поёжилась. — Больше в церковь не надо?

— Думаю, несколько раз ещё зайдём. Но будем делать всё так же, как сегодня. Хорошо?

— Угусь, я запомнила, — девочка быстро-быстро закивала, преисполнившись уважением к собственной соображалке и запоминалке.

В тот же день к моей квартире пришёл помощник длинноухого. Я несколько удивился, увидев шедшего со мной до Магласии парня с искривлённым носом, но его приходу особого значения не придал. Несколько странно, что помощник рутифактора теперь работает на инквизитора, но я не знаю точных правил и инструкций о всяких помощниках церковных.

Меня больше удивила скорость ответа с миссии ксатов, где я помог вылечить детей. Страшно представить их судьбу, не окажись меня в городе и не выйди крылатая тварь на связь — но ещё страшнее представить свою судьбу. Я отправил сообщение в миссию в тот же вечер, как получил адрес длинноухого, и вовсе не рассчитывал получить ответ в обед следующего дня. Тем более что отправлял я из ратуши города в такую же ратушу города, а ответ мне доставили к двери квартиры.

Мормит писал, что детишки вновь оглашают коридоры голодными криками, но после страшных ночей членам миссии эти крики кажутся блаженной музыкой. Главный ксат писал, что с великой радостью и в ближайшее время отправит подтверждение на адрес Лаотлетия, что миссии не имеют отношения к моему мелкому наказанию. Последними строчками мормит ещё раз благодарил какую-то Спасительницу за мою помощь слабым и беззащитным, наставлял меня соблюдать какие-то её заветы и увещевал быть максимально осторожным в главном церковном городе.

После всего случившегося последние строчки письма казались насмешкой, но я благодарен мормиту за отзывчивость. И от этого на сердце появилось какое-то странное чувство, от него хотелось то ли смеяться, то ли плакать, то ли забиться в дальний угол и притвориться табуреткой. Противное чувство.

* * *

Где-то через неделю после случая в церкви церковный караван собрался. И отправился в путь. Десять повозок, извозчики, охрана. И Лаотлетий со своим помощником. На всём пути инквизитор ехал в отдельной повозке, я же довольствовался компанией Хубара с шепелявящим мужиком и Малаюнарии с помощником.

В первый день пути я ловил насмешливые взгляды. А как их не ловить, если в повозке появился мехово-тряпичный кокон? Я привычно посадил девочку между своих ног, обернулся плащами и наружу торчало только два дышла. Я чувствовал себя сутулой собакой, вмёрзшей в лёд, и старательно грелся от тёплых вещей и девочки, а та только рада сидеть вплотную ко мне и всю дорогу не спускала с мордашки самодовольное выражение.

Но меня больше напрягал не холод, а шепелявящий мужик с «Детектором лжи». Приходилось в разговорах не участвовать, либо говорить коротко и максимально уклончиво. Зато длинноухая начальница Хубара на всём пути трещала без умолку.

— Мне непонятна ваша отчуждённость, Лик’Тулкис, — на одном из привалов сказала Малаюнария. Мы тогда сидели вокруг костра, уже поужинали и пили горячий отвар.

— Чувствую себя не в своей компании.

— Бросьте, бросьте. Вы не понимаете всего, по вам видно, что внутренние дела Всеобщей Церкви вас не касаются. Это вам хорошо, но ведь вы-то должны понимать, в каком именно деле участвуете.

Я не понимал сути сказанного, и вместо ответа приложился к кружке с отваром и терпкой добавкой, кой в кружке половина. Сидевшая рядом девочка куталась в моём плаще, держа кружку перед собой и стараясь смотреть куда угодно, но не на окружавших нас церковников. Особенно сидевшего напротив Лаотлетия. Всполохи костра тенями играли на лица длинноухого, огонь хищно отражался в его голубых глаз, а взгляд частенько останавливался на малышке. Но за всё время в пути он вообще не пытался заговорить ни с кем из группы.