Скверная жизнь дракона. Книга восьмая (СИ) - Костенко Александр

— Очистить замок от нежити?

— Верно, — эльфа показала на карту. — Полностью. Допустимо оставить не больше пятой части нежити. Вся боевая должна быть выведена из замка и только после этого убита.

— И вот так три раза, да? — на мой вопрос эльфа медленно кивнула. — Вопрос «Зачем» бесполезен? — эльфа опять кивнула и добродушно улыбнулась. — Надеюсь, что хотя бы подсматривать не будут?

— Ни в коем случае, Ликус, — Хубар достал из-под карты замка топорно отрисованную карту ближайших земель. От форта через лес проложили небольшую просеку, по ней за несколько часов можно добраться к замку, а от опушки леса до замка примерно полчаса на снегоступах. — Тебя будут отвозить к опушке, а вечером забирать.

— Там же сегодня поставили шатёр, сможете согреться. Нам не хочется морозить вас, — эльфа по-ребячески звонко хихикнула. — Вы ведь своё существо не оставите в лагере, так?

— Теперь уже точно, — коротко отрезал я, но даже без шатра я бы не оставил девочку в лагере одну, со всеми этими церковниками. Тем более, если в нём оставался бы ещё и Лаотлетий.

Утром следующего дня из длинного дома вывели десяток троптосов. Все в обносках, едва ли напоминавших зимнюю одежду, с осунувшимися лицами и тонкими от недоедания руками. Они смотрели под ноги и шевелились только после конкретного приказала Лаотлетия или одного из сулинов.

Вереница повозок отправилась к замку. Я высадился у опушки рядом с юртой, оставшаяся со мной девочка грустно смотрела вслед уезжающим троптосам, будто догадываясь, что видела их в последний раз. Малышка взяла меня за руку и сильно сжала ладонь, едва слышно причитая, что она где-то здесь. Я ничего лучше не придумал, как потрепать ей голову. Вскоре девочка спряталась в юрте от холода, придвинувшись к небольшому магическому обогревателю и поставив на магическую плиту чайничек с отваром. И хорошо, что она ушла, хоть и всё равно не могла видеть происходящего безумия у замка, возвышавшегося на холме в двух километрах от юрты.

Троптосы послушно исполняли приказы, хватали щиты и вешали на пояса простенькие топоры, брали мотки толстой верёвки и длинные рогатки, эдакие вилы из двух широких загнутых зубцов. И шли к замку. По пути некоторые оступались и падали, им помогали шедшие рядом, но они замедлялись специально — ошейник тут же тускло мерцал красным, а лица искажала гримаса боли. У них только одна задача: выволочь нежить за пределы скверны. И, конечно же, защитных эликсиров и оберегов троптосам никто не выдал. Нежить у ворот заторможенными болванчиками пошли к рабам, стоило им переступить границу скверного места.

Сперва всё шло хорошо. Шестёрка рабов рогатинами удерживала нежить, а четверо остальных троптосов изловчились накинуть на одну из тварей верёвку, опрокинуть на землю и поволочь за пределы скверны. Вместе с ними побежали оставшиеся троптосы, на ходу вооружаясь топорами.

Стоило твари оказаться за пределами скверны, как она заорала нечеловеческим голосом, утробным и рычащим, как ошпаренный кипятком чумной медведь. Нежить резким движением плеч разорвала путы и чётким ударом кожаной рукавицы проломила голову одному из троптосов. Следом по-человечески быстрыми движениями из ножен высвободился меч. Двух троптосов успела зарубить нежить, прежде чем остальные прижали тварь к земле.

Церковники в сотне метров от начала скверны прекрасно видели происходящее, слышали мольбы и крики троптосов — и живо обсуждали происходящее. Им понравилась идея использовать слабоходящих троптосов приманкой, вооружив их огромными щитами и толкая их в скверну на небольшой тележке.

Когда троптосы вытаскивали очередную тварь из скверны и сами выходили из неё, то прочая нежить прекращала реагировать и возвращалась на свои места. Уже через тридцать минут на вытоптанном окровавленном снегу лежало трое из четырёх привратников. И семеро рабов: девушка с копытом вместо ладони, парень с петушиным гребнем на макушке вместо волос, ещё один парень с вытянутым лицом, больше похожим на собачью морду, девушка на двух козлиных ногах и прочие.

Оставшаяся в живых троица обречённо переглянулась и только хотела отправиться к последнему привратнику, но церковники приказали заканчивать. И оттаскивать трупы от скверны, дабы их не поглотило. Вскоре поодаль от утоптанного окровавленного снега семеро неостывших тел лежали стройным рядом со сложенными на груди руками.

Церковники с оставшимися троптосами вернулись к юрте. Девочка к тому моменту куталась в мой плащ и старательно прикидывалась плодом всеобщего помешательства. Но её видели, особенно Лаотлетий, ехидно ухмыльнувшийся. Церковники ненадолго зашли в юрту, отогреться, а троптосы жались друг к другу в повозке, кутаясь в засаленное потрёпанное одеяло.

— У меня только один вопрос, Хубар, — я с отвращением смотрел на белобрысого. Тот шёл мимо вместе с Малаюнарией, их лица аж сияли одухотворённостью и удовлетворением. От моих слов эльфа саркастично покачала головой, а Хубар несдержанно вздохнул.

— Прежде чем ты его задашь, Ликус, будь любезен спрятать свою извращённую мораль, — Хубар покосился на девочку, из-за чего та ещё сильнее прижалась ко мне, обхватив мою талию руками. — Прошу тебя помнить, что говорить ты собрался о погани. О нечестивых отродьях, о мерзких тварях.

— Хорошо, Хубар, о служителях церкви говорить не буду. Но я не поверю, что вы притащили троптосов сюда, зимой, в дальние дали просто чтобы повытаскивать нежить. Зачем всё это церкви?

— У Всеобщей Церкви, Ликус, очень много задач. И все они бесплатно не решаются, — Хубар приблизился, в его голубых глазах отражалось моё морщинистое лицо. — Я давно тебе говорил, но повторю. Ты сам догадаешь о некоторых вещах. Ты хоть и неприятен мне, но разума твоего я не отрицаю.

— От твоих комплиментов меня блевать тянет, Хубар. И я сделаю всё, чтобы меня вырвало тебе за шиворот.

— Прекращайте, оба, — с нетерпением выпалила эльфа, всю нашу перепалку простоявшая около двери в юрту. — Мы сегодня многого добились. Нам ещё готовиться к завтрашнему дню.

— Сколько их вообще у вас? — я кивком показал на телеги, намекая на троптосов.

— Без этих ещё тридцать, — вместо эльфы ответил Хубар. — Хватит на три дня, но мы попробуем растянуть. Всё же именно ты, Ликус, главное лицо. Не хочется рисковать тобой. Пока всё не закончится.

— Вот бы твою заботу троптосы узнали, Хубар.

— Пусть благодарят, что их кормят, — белобрысый с идеальным пробором в волосах резко развернулся и отправился в юрту, отогреваться после сложного дня на морозе вместе с остальными церковниками.

Я стоял на снегу. Вместо скрипа веток деревьев мои уши слышали тихие причитания из повозки. Вместо белого полотна мои глаза видели шерстяную шапку на голове девочки, старательно прятавшую лицо в складках моей куртки. Одна из моих подрагивавших рук привычно сжимала посох, а вторая аккуратно опустилась на макушки девочки.

Думать о произошедшем не хотелось. Не мне судить церковников — но существует же разница между одноразовым преступником и неповинными разумными, с младенчества лишёнными нормальной судьбы лишь потому, что родились отличным от других.

Хубар не соврал, церковники действительно четыре дня пользовались троптосами. К утру пятого дня их осталось трое. Время моей работы ещё не подошло, так что я остался около юрты. Повозки поскользили дальше. К замку, где в десятках метров от начала скверны стройным рядом лежало тридцать семь тел, окоченевших и синих, свежих и давно припорошённых снегом.

Девочка не могла видеть происходящего, но я всё равно приказал ей спрятаться и не смотреть в сторону замка. Малышка нырнула в складки моего плаща мордашкой.

Лаотлетий вместе с помощником и сулинами подвели оставшихся живых троптосов к трупам. И без предупреждения вскрыли им глотки. Снег окропила горячая красная кровь, рядом с трупами упали пока что живые рабы, с презрением отпихнутые ногами. Порывы ветра доносили до нас предсмертные хрипы троптосов, девочка задрожала и прикрыла ушки руками.