Меж двух огней (СИ) - "Lt Colonel"

Вдали прозвучал протяжный, тоскливо-предвкушающий вой. Он был значительно ближе, чем вчера.

В первый день злоключений в чаще я боялся пить из рек. Чтобы обеззаразить воду, её требовалось прокипятить. Это поставило меня в тупик: котелок среди множества прочих невероятно полезных вещей остался у ящероконя, а мне достались только не нужные посреди безлюдья монеты и кресало с огнивом да связка трутов. Приходилось есть свежевыпавший снег, отчего дико болело горло, а язык, казалось, покрылся наледью. Без толку: снег не утолял жажду. В конце концов я сдался — бросился к первому попавшемуся роднику.

Вскоре после того, как снег подтаял, ударил холод, и слякоть схватилась в твёрдую корку, на которой я поскальзывался и падал больше раз, чем успевал сосчитать. Потом это перестало иметь значение. Я цеплялся за мёрзлую землю и оледеневшие древесные корни, карабкался и съезжал по заснеженным склонам, проваливался в припорошённые ямы, мучительно делал шаг за шагом, а истерзанный организм отзывался страданием на каждое действие. Не то чтобы его протесты имели значение.

Тут я понял, что лежу на земле. По телу прокатилась давящая усталость, сжала конечности в мёртвых объятиях. Глухой зуд в животе вновь напомнил о себе чередой уколов. Бездумно поднёс я тушку сома ко рту и вцепился в неё. Кости кровенили нёбо, застревали в зубах. Вечность спустя я осознал, что кусаю пальцы, и отдёрнул руку. В желудке точно свила себе гнездо птица: его штормило от её попыток взлететь. Перекатился на живот, пошатываясь, встал на ноги и сказал, обращаясь к приближавшемуся вою:

— Не дождётесь, волчары.

Надо искать людей. Я не выживу в лесу. И уж тем более шатания по глуши не прогонят из груди всепоглощающую вину за то, что подставил и бросил Веронику. Я должен отплатить долг и добраться до человека, про которого она рассказала. Вместе мы спасём её. Такова моя цель, абсурдная и недостижимая — и плевал я на свет и тьму, на Владыку и Триединых богов. Меня не касались их междоусобицы. А вот пленение Вероники — целиком и полностью результат моих поступков. Какой герой оставит в беде людей, которым сам же и навредил?

Молясь всем известным божествам, чтобы выбранное направление было верным, я захромал в сгущавшиеся сумерки.

В лицо хлестала буря. Белые хлопья снега залепляли глаза. Зелёные сосны позади, бурое поле передо мной, далёкие чёрные валуны справа — все сливалось в единую серую пелену. Странно вспоминать, что когда-то снег был для меня символом Курисумару. Впрочем, ёлок здесь хоть отбавляй.

Вставать не хотелось: только-только удалось найти удобное положение. Как долго я просидел на опушке? Если не закончить привал сейчас, меня заметёт. Вытерев мокрые от поцелуев вьюги щёки, я поглубже натянул капюшон замусоленного плаща, под который забралась убийственная сырость. Бледные, потерявшие чувствительность ладони спрятал под мышками.

— Цветущие сакуры… пляжи Камакуры… — Из охрипшего горла вылетали облачка пара.

Выбраться из леса я сумел. Даже волки, следовавшие за мной, в какой-то момент отстали — возможно, не любили мясо глубокой заморозки. Станет ли мне когда-нибудь тепло? Я бы засомневался, если бы сомнения не требовали сил. А силы лучше потратить на то, чтобы отыскать жильё.

Я встряхнулся, подтянул ноги, отчего в колене хрустнуло, и двинулся на поиски несбыточной мечты — тёплого очага и дружелюбных людей, которые позволили бы переночевать у них. Может быть, нашлось бы немного похлёбки для усталого путника, а то и бадья, в которой удалось бы смыть грязь…

Грёзы захватили меня. Вот я врываюсь с мечом наголо в башню — почему башню? Пусть будет башня, — где держат Веронику, требую немедленно отпустить её, иначе им не поздоровится. Её выводят ко мне, целую и невредимую, и она бросается мне на шею… зачем? Хочу ли я этого? Пожалуй, нет. Достаточно отдать ей долг, а уж приязни её и даром не надо. Хотя что это за спасение без благодарной девицы… или нескольких. Мечтает ли мужчина о гареме? Разумеется, да: эльфийки, зверодевушки, андроиды, бывшие злодейки и нынешние святые — протагонисту всё под силу.

Такими мыслями я и развлекался, пока не стало слишком холодно, чтобы думать. Дальше брёл под перестук зубов, изредка вспахивая растущий слой снега падениями, пока не окрикнули. Я заморгал: сознание медленно возвращалось в тело, и этой задержки неизвестным хватило, чтобы подобраться ближе.

Передо мной стояли два мужчины, опиравшиеся на копья. Их головы были закутаны в какие-то тряпки так, что наружу торчал только кончики носов, подобия перчаток сидели и на ладонях — после недолгого путешествия сквозь лес, показавшегося вечностью, я оценил серьёзность подхода. А вот треугольники, расшитые на их куртках, вызывали смутный страх. Пришлось поднапрячь память, прежде чем из её тайников, погребённых под снегом, выплыла наружу правда: треугольник — символ Триединых богов. Я стоял напротив церковных солдат.

С одной стороны, повезло не попасть к бандитам. Те могли просто пырнуть и обобрать хладеющий труп. Служители светлых богов же… кто я для них? Соучастник тёмной магии, из-за которой погибли люди, хоть и разбойники? Топливо для костра веры? Заворочались просыпающиеся мозги, но ответ выдать не успели — один солдат ткнул второго локтем, потянул маску вниз, открывая рот.

— Слухай, а он того… не похож?.. На жополиза той шлюхи?

Второй церковник грубо содрал с меня капюшон. Из-под обносков донеслось глубокомысленное хмыканье.

— Так мы ж его ищем, не? — горячился первый, — Встали в этой дыре, чешем во все стороны патрулями, а этот — стоит, молчит, точно помер уже!

— Ежель он с проклятыми, то и сам должен уметь эти их трюки, — выдал второй, — А тут таращится беспомощно, его ткнёшь — он и рассыплется, какой из него маг? Но похож мордой-то. Хрен с ним, Томас разберётся.

Тут я очнулся. Интереса выяснять, кто такой Томас и каким образом он собрался разбираться, у меня не было совершенно. Вот только… в одном часовые не ошибались. Я не протяну до следующего утра, если снова сбегу из цивилизации. А значило это только одно. Нужно оглушить их, чтобы забрать тёплые вещи и еду, если она есть.

Я начал вытаскивать кинжал — дёргаными движениями, отчаянно молясь, чтобы застывшая кровь быстрее разгонялась по телу. Пока что я был ближе к лягушке в спячке, чем к человеку.

Люди, как ни печально это сознавать, сильнее лягушек. Часовые не стали церемониться со мной: двинули тупым концом копья в живот, добавили пару оплеух и для острастки попинали. Боль до сознания едва доходила. Его точно обволакивала пуховая подушка, сквозь которую с трудом пробивались сигналы из внешнего мира. С бесстыжим облегчением я понял, что рад тому, что сделал всё возможное и теперь меня притащат в тепло. Когда подо мной разожгут костёр, я хотя бы смогу согреться.

Солдаты срезали с пояса кошелёк и забрали кинжал, помахали им, проверяя баланс или рисуясь. Вытащили из кармана перочинный нож. Затем подхватили меня под локти и потащили куда-то. Я вяло отбрыкивался, пока не прилетела очередная затрещина, от которой сознание милосердно покинуло меня.

Очнулся я на земляном полу. Поблизости раздавались голоса, о чём-то спорили, но смысл их слов ускользал от меня. По телу неуверенно разливалось тепло, а по пятам за ним кралась боль. Разом проснулись все раны и ушибы, заработанные за время лесного перехода, от недавних ударов мутило, под череп будто впихнули пригоршню углей. Сдержать стон не получилось, и голоса на мгновение смолкли.

— В нём нет тьмы, это просто слабый неинициированный маг.

— Дык похож же, отче!

За волосы схватились, рванули вверх. Я распахнул глаза, прошипев ругательство, за что получил небрежный тумак в грудь, от которого спёрло дыхание.

— Может, похож, а может, и нет, — Передо мной задумчиво чесал длинную бороду человек в сутане до пола. Его растрёпанная причёска, походившая на колючки чертополоха, и рассеянность во взгляде придавали ему облик не от мира сего, — Вообще, на описание смахивает. Плосколицый, низкий, черноволосый… правда, под таким слоем грязи он может быть хоть пресвятым Бенедиктом, а мы не узнаем. Бандит, отбившийся от своих? У него при себе было оружие и другие вещи?