Меж двух огней (СИ) - "Lt Colonel"

Мы повалились на пол. В глазах замелькали концентрические круги, лёгкие лихорадочно качали воздух, вспышки наслаждения в мозгу взрывались одна за другой. Прохлада кожи Пандоры остужала мою, разгорячённую страстью. Бездумно я опустил подбородок и наткнулся губами на её волосы, вдохнул полной грудью её запах — запах цветочного луга жарким летом.

Когда она вытащила из меня клыки, я обмяк — не потому что утомился, напротив, в теле бурлила энергия. Я ощущал, что в силах свернуть горы, не то что раскидать парочку идиотов с копьями. Нет, я наслаждался тем, как скользит по моей шее язык Пандоры. Она вылизывала место укуса с тщательностью кошки, умывающей своего котёнка. Потом она поднялась, сияя улыбкой на перепачканном кровью лице. Осознание, что это моя кровь, привело меня в экстаз. Я потянулся к ней, и она погладила меня по щеке, облизываясь.

— Золотая кровь! — воскликнула она, повернувшись к Томасу. Во мне вскипела ревность, — Восхитительно, золотая кровь!

— Значит, всё напрасно, — вздохнул священник.

— Напрасно? — Пандора светилась счастьем, и то, что его принёс ей я, наполняло меня гордостью, — Я лично буду защищать его на суде! Прекрасный мальчик, и ни следа тьмы. Он не содействует злу, уверена. И когда его оправдают, мы поженимся, так, любовь моя?

Я закивал так усердно, что чуть не сломал шею. Мне было всё равно, о чём они говорят, но то, что Пандора позволит мне остаться с ней, безмерно радовало. Запоздалыми спазмами содрогались мышцы.

Вид у Томаса был ошарашенный. Он всплеснул руками и, моргая так, словно в лицо ему посветили прожектором, горячо заговорил:

— Даже для тебя это слишком! Послушай, что ты несёшь! Золотая кровь — это ещё не основание для того, чтобы сочувствовать сообщнику тьмы…

Пандору его возражения лишь позабавили. Она показала ему язык, тщательно слизала последние красные капли и потрепала мои волосы:

— Снова ты со своим скучным вздором… Если его не присвою я, это сделает кто-нибудь другой, как только прознает про золотую кровь. Его источник не несёт загрязнения, в нём нет тьмы, и он с успехом может повернуться к свету. То, что проклятый рыцарь использует его для своих целей, не означает, что он верен Мадилу.

При упоминании Вероники внутри что-то щёлкнуло. Пелена навязанного удовольствия начала сползать. Я потихоньку приходил в себя. Что только что произошло? Почему меня не пугало то, как по-хозяйски вампирша держит ладонь у меня на голове, точно усмиряя заигравшегося пса? Один за другим вспухали чёрные пузыри вопросов, которые, лопнув, грозили отравить навеянную негу.

— Поговорим об этом в Новой Литеции, — устало вздохнул Томас.

Первые ростки страха поднимались в сердце. Что она со мной сотворила? Это был я — и в то же время не я, а наспех сколоченная рабская субличность, невольник вампирши, завладевший всеми помыслами. Я медленно поднял руку и спихнул пальцы Пандоры с макушки. На удивление тело вело себя нормально: остаточная боль чувствовалась главным образом в ногах, ранки на шее никак не давали о себе знать. Так же ушли в прошлое прочие ушибы, порезы и воспаления. Я будто переродился — и в то же время часть сознания требовала повторения, желала снова слиться с Пандорой, ещё раз испытать упоение укуса.

— Приходишь в себя, любимый? — спросила Пандора. Я разозлился и, вскинувшись, поймал её взгляд. Она мгновенно отвернулась. Вот она, их слабость — не переносят, когда им смотрят в глаза. Глаза — зеркало души. Каковы души вампиров?

— Невежливо так поступать, — буркнула она, — Я ведь и обидеться могу.

— И что тогда? Сожрёшь меня?

Пандора вздрогнула, как от удара. На секунду кольнуло раскаяние, но ведь она — монстр, который паразитировал на людях. Откуда взяться чувствам у чудовища?

— Заприте его где-нибудь до утра, — распорядился Томас, — И приставьте парочку охранников со сменами.

— Одного достаточно, — вставила Пандора, которая пришла в себя после моего выпада, — Надо дать ребятам отдохнуть. Впереди долгий путь, а Такуми никуда не денется. Лес его не принимает, ведь так? И к тому же его следует покормить. Я и ты, Томас, не звери. Нужно выказывать милосердие врагам, так учит кроткая Айемсия.

— Теперь ты зовёшь его по имени! У тебя просто мозги набекрень от золотой крови.

— Что для человека сумасшествие, то для перворождённого — естественный порядок вещей. Тебе ли не знать, что Векхцвайн, Айемсия и Сехт вручают лучшие дары любимому ребёнку? — Пандора скользнула к священнику и внезапно влепила ему щелбан, — Не надувай с такой важностью щёки. Будь проще — вот моё послание тебе.

И она улыбнулась — с такой непосредственностью, что готовившийся взорваться негодованием Томас моментально остыл и поднял руки в шутливом поражении.

— Хорошо-хорошо, убедила.

— Ещё бы! — вздёрнула нос Пандора, — Дай тебе волю, заморишь его до того, как мы попадём в столицу. Да и братьев загоняешь до полусмерти. Потому-то приходится следить за тобой. Слабость плоти вечно проходит мимо тебя.

— Сила духа позволяет её игнорировать, — самодовольно заявил Томас, за что получил второй щелбан.

В очередной раз я попробовал на прочность верёвки, которыми мне связали руки и ноги. Они не поддались, и я, потрепыхавшись для приличия, решил повременить с побегом. Передо мной встала более насущная проблема — улечься на мешках с картошкой так, чтобы она перестала впиваться в спину. Оставался ещё один вариант — скатиться на пол и ползком добраться до чего-то поудобнее. Однако снизу ощутимо тянуло холодом.

Я вовсе не был уверен, что сумею вскарабкаться куда-нибудь со связанными конечностями. К тому же снова начали побаливать ноги, пока что ненавязчиво, скорее напоминая о себе. Но вскоре, когда окончательно спадёт эффект от укуса, все волдыри, стёртости и трещины развернутся на полную катушку. Связали меня так, чтобы кровь доходила до конечностей. Гангрены можно было не бояться.

И всё-таки… я вздохнул, выпустив во тьму облачко пара. Всё-таки мои пленители могли бы оставить хоть какой-то источник тепла — сгодился бы даже маленький масляный фонарь. Всё равно я не стал бы пытаться использовать его, чтобы сбежать. С моей удачей я бы скорее разбил его и спалил бы халупу вместе с собой.

Меж тем деятельный разум, пробуждённый недавними событиями и паршивой похлёбкой, которой со мной поделились по приказу Пандоры, принялся искать способы смыться. Когда меня занесли, я заметил в дальнем углу сверкнувшее железо — вероятно, лопата, тяпка или, если повезёт, топор. С их помощью есть шанс перерезать путы. Сторожить поставили одного человека; за дверью слышалось его беспечное посапывание. Ключ от замка должен висеть у него. Получится ли выломать дверь топором? Если и да, шум поднимется изрядный, да и что делать с проснувшимся врагом? Убивать я его не намеревался, а треснуть по голове так, чтобы он отключился, надо было ещё ухитриться.

Как вариант, оставался дощатый пол. Расковырять его и ползком выбраться наружу — амбар стоял на сваях. Затем добраться до конюшни и найти подходящую лошадь — ту, что не выглядела так, будто ела начинающих всадников на завтрак.

Носком ботинка я прощупал пол в надежде наткнуться на гнилую доску. Увы, местные крестьяне своё дело знали крепко: ни одна доска не поддалась. С глухим стоном я перекатился на другой бок — мышцы начинали затекать. Предстояла долгая ночь.

По внутренним ощущениям прошла пара часов. Разумеется, они — эти самые ощущения — могли запросто врать. С чего бы городским жителям иметь точное чувство времени? Им, окружённым высокотехнологичными приборами, оно было не нужно — бесполезный атавизм, показатель не выведенной до конца варварской природы. Поймав себя на бесполезных размышлениях, я безжалостно отсёк их и вернулся к тому, чем занимался до того, как отвлечься, — попыткам перетереть верёвку об острый заусенец доски.

Разобраться в темноте, что крылось за манящим металлическим отблеском, у меня не вышло бы — вернее, не вышло бы без того, чтобы уронить на себя половину инструментов и неизбежно поднять шум. Так что приходилось обходиться полумерами.