Ксения Гранд
Плацебо (#2)
Иногда то, что дарует спасение, может оказаться всего лишь плацебо.
Часть I
Глава 1. Что скрывают мертвецы
Я просыпаюсь в морге. Понимаю это по холоду металлического стола и расставленным вокруг стойкам с простынями. Одна из которых всего минуту назад накрывала мое лицо. Я не верчусь, не вскакиваю, не пытаюсь бежать, а просто сижу и молча окидываю взглядом тех, кто, в отличие от меня, так и не пришел в себя. В голове лишь тоненький свистящий звук, прерываемый стуком моего сердца и одним-единственным вопросом: «Что я здесь делаю»?
Голая, растерянная и полностью дезориентированная, я понятия не имею, как на него ответить. Господи, какого черта?! Почему сиринити поместили меня сюда? Ведь я жива! Пытаюсь стянуть с себя простынь, но лодыжки запутываются, и я падаю, больно ударившись бедром о каменный пол. Бетон, полусумрак, просторное помещение, отблескивающее полированной сталью. Два ряда массивных столов, залитые мягким лунным светом, струящимся из единственного окна. Мертвенно-серые ноги, торчащие из-под белых покрывал. Нет-нет… Я не должна здесь быть! Живым не место среди мертвых! «А жива ли ты?» – вдруг эхом отдается в голове. Смотрю на свои бледные руки, но тут же отбрасываю эту мысль. Нет. Я точно не умерла. Чувствую холод на коже, боль в спине от долго лежания и резь в боку от удара о пол. Мертвецы не страдают от боли, потому что ничего не ощущают. Но ведь я чувствую!
Откидываю простыню и поднимаюсь на ноги, когда комната перед глазами растекается восковыми пятнами. Хватаюсь за край соседнего стола, чтобы не потерять равновесие, и тут же отскакиваю при виде лежащей на нем фигуры. Спина упирается в дверцу холодильной камеры. Должно быть, произошла какая-то ошибка. Они не могли просто так поместить меня… сюда. Сиринити обознались. Эти чертовы умники ошиблись! Подбегаю к входной двери, когда неожиданно понимаю, что на мне не хватает одежды. По правде сказать, ее вообще нет. Замечаю в углу помещения корзину и достаю оттуда первое, что попадается под руку: клетчатая мужская рубашка, потертые кеды и синие джинсы на два размера больше моего. Они едва держатся на моих узких бердах, но сейчас меня это волнует меньше всего. Я лишь хочу как можно скорее выбраться из этого ужасного места, от которого у меня кровь в жилах останавливается.
Бреду по проходу, опираясь о бетонную стену, словно только она и не дает моим натянутым нервам порваться. Открываю дверь и отшатываюсь от яркой вспышки. После времени, проведенного в кромешной темноте коридора, свет резко бьет в глаза, стирая отблески едва различимых в ореоле ламп силуэтов. Сводчатый потолок возвышается над головой, подобно куполу церкви. Так высоко, что его вершина сливается с ослепительным сиянием, размывая контуры реальности. Четыре ряда металлических коек, высокие арочные окна, холодный плиточный пол… Я попадаю в сводчатый зал старой больницы, где стены, пропитанные временем, ведут меня в далекое прошлое. Будто, опустив дверную ручку, я перенеслась на пару веков назад, в эпоху массовых эпидемий и послевоенной депрессии, в которой мне явно не место. Впереди разливаются образы, прорисовываются линии, формы, предметы, которые я никак не могу разглядеть.
Но что это? Я слышу голоса. Звенящие, отдаленные, они доносятся до моего затуманенного сознания будто из-под толщи океана, рассеивая оглушающую тишину.
–…не стоит. Вам нужно соблюдать постельный режим как минимум двое суток.
– Отлеживаться в постели, когда другие патрулируют? Это точно не для меня.
Один отзвук этого баритона отзывается во мне ярким всплеском радости. Такой нежный, привычный, почти ласковый. Ведь я его знаю! Его имя так и мелькает в голове, подобно крошечному светлячку, которого я упорно пытаюсь поймать.
– Уилл?
Смутный силуэт поворачивает ко мне лицо, обрамленное молочно-белыми прядями. Лицо, в котором я с трепетом узнаю парня, помогающего мне освоиться в мире сиринити. Громкий звон врезается в уши, словно удар колоколов, отдаваясь болью в висках. Это Уильям уронил поднос с лекарствами, который все это время держал в руках.
– Сильвер? Ты не…
– Господи помилуй… – выглядывает из-за его спины лысый мужчина с округленным животом. Его щеки бледнеют на глазах, рот приоткрывается, руки инстинктивно прижимаются к груди, словно он призрака увидел. – Она ведь… Она должна быть… Мне сказали…
Смотрю на Уилла, в глазах которого отражается такое же замешательство. Он обменивается испуганным взглядом с незнакомцем, который тотчас бросается к выходу, позабыв на прикроватной тумбочке флакон с микстурой.
– Как долго меня не было?
– Полтора дня, – спустя время отвечает Уильям. Только как-то неестественно и сдавленно, будто что-то застряло в горле, перекрывая поток слов. Его реакция наталкивает меня на тревожные мысли, которые я всеми силами старалась отгонять.
– Что произошло?
– Ты… умерла. Позавчера утром.
Я так и застываю на месте, не в силах пошевелить и пальцем. Кажется, если я только это сделаю, то рухну на пол или рассыплюсь, как песочный замок.
– Что за бред? – единственное, что я нахожу в себе силы сказать. – Но это неправда. Я жива! Ты ведь…
Сама не замечаю, как он притягивает меня к себе, не только потому, что скучал, но и для того, чтоб не дать мне упасть. Мир перед глазами до сих пор кружится, идя волнами, подобно поверхности озера, до которой дотронулись кончиком пальца. Каждый круг – очередной завиток реальности, которая так и хочет меня задушить. Спустя время обнаруживаю себя уложенной на кровать и тут же приподнимаюсь, выискивая мужской силуэт.
– Тише, – чувствую, как руки Уилла ложатся мне на плечи, помогая опереться о металлическую спинку. – Не так быстро. Ты меня видишь? Сколько пальцев я показываю?
Он машет перед моим лицом двумя раскрытыми ладонями.
– Больше пальцев не нашлось?
– Ну, считать ты не разучилась, – улыбается он. – Это радует.
Я киваю. Видимо, наличие чувства юмора – один из признаков крепкого здоровья. Или же он просто рад, что я здесь. Честно говоря, я тоже. После пережитого кошмара, видеть знакомое лицо – лучшее из лекарств. Пытаюсь опустить ноги на пол, но Уилл тут же меня останавливает.
– Поосторожнее. Ты ведь сломала руку в схватке с Даниилом. К тому же, ты находилась в лежачем положении почти сутки. Нужно проверить зрительные рефлексы.
Откуда ни возьмись у него появляется диагностический фонарик, который ослепляет сначала мой левый глаз, а затем и правый. Не представляю, как это может подтвердить, что со мной все в порядке. Разве что по моей раздраженной реакции на свет.
– Судя по всему, все в норме. Если в твоем случае можно так сказать.
Воспринимаю его разрешение как призыв к действию и снова пытаюсь встать. Но как только мне это удается, колени предательски подкашиваются. Хвала богам, Уильям не дает мне познакомиться поближе с напольной плиткой.
– Хм, – выдыхает он, заметив, что я свободно двигаю обеими руками. – По всей видимости, о переломе можно не волноваться. Черт побери, Сильвер. Что с тобой творится?
– Если бы я знала.
А ведь правда. После падения с балкона больницы св. Анны, я повредила кость. Боль была просто чудовищная, однако сейчас ничего не болит. Ну, помимо бедра и локтя, которыми я ударилась при падении со стола. Только сейчас, когда голова проясняется, а окружающие вещи проявляются во всех деталях, я не без удивления замечаю на Уилле белый больничный халат.
– Ты что, доктором решил заделаться?
– Всего лишь подрабатываю медбратом.
