Плацебо (#2) - Гранд Ксения

– Как спалось? – заполняет неловкую паузу Уильям.

– Куда лучше, чем в морге, – выпаливаю я и тут же жалею о своем непослушном языке. Ламия поперхнулась соком от неожиданности и Мирилин тут же поспешила сгладить неровные края разговора.

– Выглядишь и правда неплохо. Но макияж бы тебе все же не помешал. Уж больно ты бледная.

Сдержанно улыбаюсь, но поддерживать ее энтузиазм не хочу. Я не намерена тратить первые дни своей новой жизни на прихорашивание и примерку платьев. В конце концов, мне и в джинсах неплохо.

Пока я пытаюсь отыскать темы для беседы, лакей наливает мне стакан пальмового сока, а после приносит поднос с румяной перепелкой и гарниром из топинамбура. Ни то, ни другое я никогда не пробовала, тем более в первой половине дня. Кто вообще ест мясо на завтрак? А где же хлопья, сладкие подушечки, мюсли? Где яичница с беконом и панкейки с кленовым сиропом? Очевидно, у касты сангвинаров свои взгляды на утреннее питание.

– Ну, – выдавливает сквозь зубы Пейшенс, – и как тебе наш лазарет? Говорят, ночью там царит особо-зловещая атмосфера. Призраков не повстречала?

Вилка так и повисает у меня в руке, но я стараюсь не выдавать смятения, чтобы не доставлять Пейшенс удовольствия.

– Нет. Может быть, ты всех распугала?

– Ха, – фыркает она, поднимая стакан со смузи, – я там не бываю. Я отличный боец, а потому не нуждаюсь в регулярной медицинской помощи.

– Возможно, потому что ты все время проводишь в поместье, а не на патрулировании?

Уилл прыскает со смеху, окончательно стерев ухмылку с лица Пейшенс. Ее глаза злобно блеснули.

– Ну, я-то, по крайней мере, живая, и не пугаю людей своим воскрешением, как какой-то монстр Франкенштейна. 5

– Пейшенс, хватит, – вмешивается Ноиз, отодвинув тарелку. – Ты портишь всем аппетит.

– Что? Я просто интересуюсь. Это же не каждый день случается: человек два дня мертв, а потом сидит здесь, как ни в чем не бывало. Это не может не вызывать вопросов, верно?

Мои пальцы крепче сжимают край скамьи под столом.

– Если хочешь узнать подробности, лучше спроси Верховного жреца, ведь это он занимается изучением моего случая. Уверена, он с радостью посвятит тебя в детали.

Мирилин заливается кашлем, проталкивая по горлу кусочек перепелки. Ламия постукивает ее по спине, чтобы помочь. А вот Пейшенс мой комментарий, похоже, ничуть не задевает.

– Как-то ты чересчур спокойно об этом говоришь. Будто это тебя даже не пугает. Может, ты знала, что это случится? Что, если это вообще часть твоего коварного плана?

– Нет, ну это уже просто смеш… – презрительно фыркает Личи, но я тут же его перебиваю.

– Если бы у меня был план, уверяю тебя, он не включал бы пробуждение голой на трупном столе.

Пейшенс открывает рот, но ее слова прерывает внезапно подошедший Скретч.

– У вас все нормально?

Я молча поднимаю глаза и пробегаюсь по нему взглядом. В коричневом костюме с золотистой вышивкой и уложенными в аккуратный хвост каштановыми волосами, он похож на какого-то знатного барона. В его осанке и сдержанных движениях читается привычка все держать под контролем.

– Все отлично, – выпаливает Пейшенс, улыбаясь как ни в чем не бывало.

– Неужели? И ты не достаешь нашу гостью из-за недавних событий?

– Что ты, Пендлтон. Как можно! Я всего лишь поддерживала разговор. Правда, Сильвер?

Нехотя киваю, стараясь держать свои нервы в узде. С чего вдруг такая забота? Помнится, не так давно именно из-за его выходки на Демонстрации вся каста посчитала меня обманщицей. А теперь, когда лекарство оказалось у меня в крови, он вдруг… приходит мне на помощь?

Скретч поправляет брошь в виде когтистой лапы и неторопливо выпрямляет спину.

– А вот мне показалось, что за этим столом слишком напряженная атмосфера.

– Можно подумать, тебе есть до этого дело, – не выдерживаю. – Я ведь предательница и воровка, забыл?

Его лицо приняло виноватое выражение, только вот искреннее ли?

– Ну, я бы не стал воспринимать это так лично, – он бережно поправил стоящую рядом чашку, однако я уловила скользнувшую в его голосе холодность. – Согласен, ситуация сложилась не лучшим образом. Я принял поспешное решение, о чем, поверь, очень сожалению, и приношу тебе свои самые искренние извинения. Но кто как не ты поймет, что иногда приходится делать выбор между тем, что правильно, и тем, что нужно. Надеюсь, ты не станешь вешать на меня ярлык врага. Уверен, твое мнение о том, что важно, претерпело немало изменений после произошедшего за последние дни. Разве не так?

Сжимаю нож в руке до боли. Не знаю, какую игру он затеял на этот раз, но, если я хочу это выяснить, придется ему подыграть. Быть может, это немного ослабит его бдительность.

– Да, – выдыхаю спустя несколько секунд. – Все верно.

– Значит, никаких обид?

– Все осталось в прошлой жизни.

– Нам несказанно повезло, что наша целительница излучает такую доброту и великодушие.

Одно из слов врезается мне в уши.

– Целительница? Я еще никого не вылечила.

– Прошу прощения, – мягко улыбается он. – Временами, признаюсь, мне свойственно несколько неосторожно позволять границам между будущим и настоящим стираться. Но уверен, в скором времени все так и будет.

Я выдавливаю самую милую улыбку, на которую только способна. К счастью, Скретч не замечает фальши и принимает мой ответ за чистую монету. Не нравятся мне его нарочито-вежливые манеры, как, собственно, и он сам. Говорит так свободно, деликатно, но на самом деле как будто подбирает каждое слово, чтобы не выдать свои настоящие мысли. После галантного поклона и поцелуя, которым он одаряет тыльную сторону моей ладони, Скретч неспешно удаляется, погрузив наш столик в еще более напряженную тишину. Ловлю вопросительный взгляд Уилла и пожимаю плечами, давая понять, что сейчас не намерена об этом говорить. Лучше вернусь к «завтраку», если это можно так назвать.

– Не нравится мне этот тип, – наконец выдыхает Ноиз. – Ходит за всеми, как тень, вынюхивает что-то, присматривается, подобно лису. Глядишь, расслабишься на минуту, так он тут же вцепится тебе в глотку не хуже морова. Сдается мне, что эта когтистая лапа украшает его одежду неспроста. Может, это символическое напоминание о его шраме, о происхождении которого ни одна живая душа в поместье не знает?

– Этот, как ты выразился, тип, – нарочито подчеркивает Личи, – Верховный страж. Присматривать за нами – можно сказать, его прямая обязанность. Ты бы последил за языком, если тебе дорога твоя жизнь.

Ноиз раздраженно фыркает. Возможно, он прав, и Скретч действительно коллекционирует не только роскошные наряды, но и тайны, но, честно говоря, сейчас это последняя из тем, которые мне бы хотелось обсуждать. Уильям замечает мое кислое выражение и решает вмешаться.

– Может, поговорим о чем-нибудь другом?

– Да, – киваю я, прожевывая перепелиное яйцо. – Как насчет падших?

– Падших? – переспрашивает Личи, словно впервые услышал подобный термин. – А что с ними?

– Только не говори, что ты и их планируешь воскресить, – язвительно спрашивает Пейшенс, закидывая в рот виноградину.

– В этом нет необходимости, потому что они живы.

– Что?!

Секунда тишины накрывает наш стол, словно невидимым покрывалом. Все переглядываются, будто пытаются найти подтверждение моих слов в глазах собратьев. Убрав со лба каштановые пряди, Ламия первой нарушает молчание.

– Извини, я иногда плохо соображаю по утрам. Ты только что сказала, что сиринити, которые оказались взаперти за Стеной… не погибли?

– Но как? – вскрикивает Ноиз. – Ведь с той поры прошел почти век. Чем они питались? И как вообще смогли так долго…

Его пылкую речь прерывает голос Мирилин.

– Этого не может быть. Старейшина сообщил бы нам. Почему он об этом умолчал?

– Потому что до недавнего времени он сам об этом не знал. А когда я раскрыла ему правду, попросив отправить людей для их спасения, он отказался рисковать стражами. Сказал, что падшие этого не заслуживают, что их судьба давно предрешена и спасать их – вовсе не прерогатива коммуны.