Плацебо (#2) - Гранд Ксения

Ноиз от неожиданности опрокидывает стакан с соком, и его содержимое разливается по столу. Ламия сразу же спешит вытереть его салфеткой. Уилл закрывает рот рукой, пытаясь утаить внезапно нахлынувшие эмоции. Даже Пейшенс со всем своим ядом растерянно отводит взгляд. Наконец, собравшись с мыслями, Личи уверенно расправляет спину.

– А ведь он прав.

– Что? – не верю я своим ушам.

– Сильвер, не сочти за вольность, но он не просто так является Старейшиной. Он многое в своей жизни повидал и, возможно, замечает то, на что ты смотреть отказываешься.

– Но я…

– Эти стражи провели сотню лет бок о бок с дикими. Какое-то время они боролись, но что было после – остается загадкой. Возможно, они давно переметнулись на сторону врага. Что, если при попытке спасения они обрушат на нас ораву моровов, а то и вовсе убьют, посчитав предателями? Вполне вероятно, что это уже не те сиринити, которых мы когда-то знали.

Ноиз утвердительно кивает. К нему сразу же присоединяются Пейшенс и Ламия. Поверить не могу!

– Если бы ты видел то же, что и я, ты бы так не говорил. Падшие, – обращаюсь я ко всем за столом, – долгие годы живут в подземных гротах, но они не утратили человечность. Они борются по сей день. И мы просто обязаны…

– Личи дело говорит, – перебивает меня Ноиз. – Риск слишком высок. Нет никакой гарантии, что они захотят по доброй воле отправиться с нами в поместье. Может, для них мы теперь все изменники касты? Лично я не хочу сгинуть на диких землях из-за заскока свихнувшегося стражника.

– Вот-вот, – поддакивает Ламия. – Я тоже.

– Да послушайте же!

– Если Старейшина посчитал эту затею бредовой, тогда, может, ты сама разработаешь план спасения? Однако без одобрения вышестоящих это будет граничить с изменой.

Пейшенс откидывается на спинку стула, наслаждаясь эффектом сказанного. Ноиз как-то странно на меня посмотрел, словно действительно предположил, что я могу пойти на подобное. Ламия с Мирилин тревожно зашептались, пока голос Уилла не перебил взволнованный гомон.

– Довольно! Ни о каком побеге, помощи давно потерянным собратьям и уж тем более о государственной измене речи не идет. Это не более чем утренний треп, и всерьез его воспринимать уж точно не стоит. Личи, – поворачивается он к соседу, – разве не ты вчера в комнате развлечений говорил об особом составе крови моровов, которую можно было бы использовать на благо коммуны?

Тот поправляет взъерошенную копну розовых волос и оседает.

– Ну а ты, Ноиз? Давно ли ты толкал напыщенные речи о Верхориате, который не справляется со своей работой?

Ноиз ловит мой оценивающий взгляд и поспешно отворачивается.

– Все мы иногда говорим лишнее. Но давайте не будем из-за этого портить себе утро. Согласны?

Выразив одобрение, все постепенно возвращаются к остывшему завтраку, а я бросаю на Уилла благодарный взгляд. Он лишь кивает в ответ, но напряжение в его чертах никуда не исчезает. Видимо, новость о падших все же выбила его из колеи, хоть внешне он и старается этого не показывать. Что ж, теперь я понимаю, что в обществе сиринити открытость – непозволительная роскошь. Свободное выражение своего мнения допустимо, но только если оно не перечит замыслам Старейшины. В противном случае, тебя ждет кое-что похуже изгнания. По-видимому, мне придется найти другой способ, как помочь падшим.

В то время как я не без опаски пробую кусочек топинамбура, который больше напоминает зажаренную ветку, чем еду, Мирилин старается воссоздать непринужденную атмосферу, подкидывая новую тему для разговоров.

– Ты видел, как Пейшенс вчера уделала Ноиза? – хихикая, выпаливает Ламия. – Буквально в два броска! Да от него и мокрого места бы не осталось, если бы Личи не вмешался.

– Эй, вот только не нужно говорить, что я порчу веселье. Если бы не правила, вы бы друг друга давно на части порвали.

Ноиз гордо задирает нос.

– Я бы справился с ней и сам, если бы вы не помешали.

– Вот только не нужно строить из себя героя, – надувает Пейшенс темно-алые губы. – Еще немного, и ты был бы готов умолять меня о пощаде.

– Я никогда бы так не поступил! Уж лучше смерть в бою!

– Это мы поглядим в следующий раз.

На ее лице застывает злорадная гримаса. Зеленые глаза округляются, но тут же превращаются в щелочки, заметив, что я за ними слежу. Она и раньше не выказывала по отношению ко мне радушия, но сейчас и вовсе смотрит, как на врага всех сангвинаров. Особенно после недавнего разговора. Хотя я как раз-таки спасти их всех пытаюсь. В этот момент мне становится интересно: откуда такая откровенная неприязнь? Связано ли это с путешествием за Стену, лекарством, или здесь скрыто что-то более личное?

– Ну, как завтрак? – спрашивает у меня сидящая рядом Ламия.

– Объедение.

Поспешно засовываю кусочек мяса в рот и жую, даже не чувствуя вкуса.

– Вкуснее всего с черничным соусом. Если хочешь, могу принести…

– Да брось, – закатывает глаза Пейшенс. – Не нужно ей кланяться только потому, что она якобы вернулась из мертвых.

– Не «якобы», а действительно вернулась!

– Может, просто наш старый добрый доктор Морган теряет хватку, раз он не в силах отличить труп от живого? Возможно, ему давным-давно пора на пенцию? Или… куда там отправляются люди, достигнув близкого к смерти возраста?

– Да? – резко опускает стакан Ноиз. – А может, это тебе пора научиться отвечать за свои слова?

– Какой ранимый. Повезло же тебе, Ламия. Искала парня, а получила мужчину и ребенка. Два в одном!

Ноиз резко поднимается, но Уилл кладет ладонь ему на грудь и опускает на место. В этот момент я замечаю странную отметину на его руке Уильяма: шрам в виде четырех точек под костяшками пальцев. Крошечные, ровные, словно от зубьев вилки. Интересно, это след пережитого боя, или стражи просто не поделили перепелиную тушку за завтраком?

– Была б моя воля, ты бы уже давно отсюда вылетела за наплевательское отношение к собратьям. Жаль, что не я отвечаю за порядок в коммуне.

– Может быть, – просияло лицо Ламии, – стоит доложить о ней Палачу? Он-то быстро обучит ее хорошим манерам в своей пыточной.

– Или в лаборатории для жутких опытов! – поспешно кивает Личи. Пейшенс смолкает, прикусив нижнюю губу. Замечаю, как Мирилин резко перестает пить. Ее пальцы сжимают чашку кофе до дрожи.

– Эм… Палач? – поднимаю брови я. – Это еще кто?

– Тот, благодаря чьей милости ты пережила путешествие на Другую сторону.

– Вы называете Верховного жреца Палачом? Это как-то…

– Грубовато? – откусывает кусочек хлеба Личи. – Поверь, его и похуже звали. С учетом того, что о нем говорят, это еще нежное прозвище.

Тон его голоса пробуждает во мне уснувшее любопытство.

– А что о нем рассказывают?

– О-о-о, – протягивает Ламия, допивая апельсиновый сок. – В поместье Ле Блана о нем разные слухи ходят, и чем старее, тем чудовищнее. Поговаривают, – наклоняется она ко мне, – что тех, кто провинился перед Старейшиной, он увозит в подземный чертог и пытает, пока тот не осознает своей ошибки. Однажды, он уехал на трое суток с молодым стражем, нарушившим приказ, но вернулся уже один. Куда подевался бедняга так и осталось загадкой.

Как мне помнится из рассказов Уилла, Верхориат – это высший управленческий орган сангвинаров, отвечающий за поддержание порядка. Он немного рассказывал мне об устоях сиринити, когда я только прибыла в поместье, но разве можно было усвоить весь нескончаемый поток информации, который тогда на меня свалился?

Как только тема касается Блэквуда, Мирилин стихает, словно воды в рот набрала, будто и вовсе желает оказаться подальше отсюда.

– А я вот слышал, – размахивает птичьей ножкой Ноиз, – что давным-давно Палач забил стража до смерти рукоятью кинжала лишь за то, что тот уснул на посту.

Ламия и Личи оживленно кивают головами, подтверждая, что тоже знакомы с подобным слухом. В отличие от удивленной Мирилин, от которой, судя по всему, этот любопытный факт ускользнул. Пейшенс, нервно ерзавшая на лавке, решает подкинуть дров в разгорающийся костер разговора.