Плацебо (#2) - Гранд Ксения

– Умеет.

Мужчина почесывает ржаво-рыжий затылок, поглядывая на меня одним глазом, словно второй ему уже кто-то выбил (неудивительно, почему).

– Небось и верхом скачет неплохо. Хотел бы я такую прокатить.

Скулы Уильяма резко заостряются.

– Может, найдешь кого-то себе под стать?

– Да ладно! Ты чего? Не жадничай. Здесь все свои, – разводит он руки в стороны, где с разных углов стягиваются такие же замызганные разгильдяи. Один сжимает толстую цепь, второй —поглаживает бейсбольную биту, которой явно не место в цивилизованном заведении. Чувствую, как сердце в груди замирает, словно кто-то резко сжал его рукой. Да их здесь больше двух десятков, это точно. Лучше с ними не шутить. Уилл, конечно, страж, но он все же смертный. Бросаю обеспокоенный взгляд на бармена в надежде, что тот поймет, что в зале запахло паленым, но он даже не смотрит в нашу сторону.

– Мы всегда всем делимся, да, ребята?

Уильям выступает вперед, закрыв меня плечом.

– Что ж, в этот раз придется вам довольствоваться собственной компанией.

– Ну-ну, – цокает языком байкер, – как невоспитанно. Разве можно так обращаться со взрослыми?

– Катись отсюда, сопляк! – прыскает здоровила в красной бандане.

– Рот еще смеет открывать!

Чувствую, как рука Уилла тянется к ножнам, и спешу предостеречь его от верного самоубийства.

– Стой, все нормально. Давай просто уйдем отсюда.

Но Уильям, похоже, не имеет привычки пасовать перед трудностями, даже если они могут стоить ему жизни. Он отодвигает меня в сторону и достает оружие.

– Ого! – прыскает со смеху рыжеволосый здоровяк. – Вот это смельчак. Один на целую шайку! Да мы тебя по стенке размажем!

– Я готов рискнуть.

Не успеваю и моргнуть, как Уилл хватает со стола бутылку и со всей силы бьет рыжеволосого по голове. Тот валится на землю без единого писка, но его верные соратники уже рвутся в бой. Стальная цепь налетает на лезвие клинка. Кончик деревянной биты рассекает воздух, пролетая в нескольких сантиметрах от плеча Уилла, но он тут же выбивает ее из рук головореза и врезает ему по челюсти. Трое здоровяков бросаются вперед, но Уильям запускает в них барным стулом. Одного бьет по горлу. Второму – оставляет глубокий порез на предплечье. Верзиле, который подкрадывается к нему сзади, он врезает ногой по почкам и укладывает на лопатки, когда еще один подступает к нему сбоку.

– Справа!

Он успевает отразить удар нападающего, но это был лишь отвлекающий маневр, чтобы второй мог его обезоружить. Уильям высвобождается из захвата как раз в тот момент, когда бритоголовый качок разбивает о его спину табурет.

– Уилл!

Четверо здоровил набрасываются на него одновременно, как гиены, окружая со всех сторон. Хук в лицо, пинок в грудь, бок, ребра. Уильям падает на землю, извиваясь от ударов шести пар ног, пока я лихорадочно пытаюсь придумать, что делать. Удар, хруст, скрип. Протыкают мое сердце, словно невидимыми шпильками. Мне кажется, что это мое тело сейчас дрожит от боли. Что это мои кости трещат, а легкие наполняются кровью. Чувствую, как меня захлестывает волна ярости. Я хватаю со стола пивную кружку и бью по голове одного из нападающих, который тут же падает на землю.

– Хватит! Отвали от него! – поднимаю клинок Уилла с пола и всаживаю его в ногу второму, затем – в предплечье третьему. Один из них бросается на меня, но я врезаю ему ногой в пах, заставив согнуться пополам. Размахивая лезвием, я отгоняю еще двоих верзил, когда кто-то резко хватает меня и поднимает в воздух.

– Эй, крошка, полегче! – рычит в ухо здоровяк с густой щетиной. Я бьюсь, пинаюсь, извиваюсь, но это словно бороться с бетонной стеной. Он сжимает меня крепче, лишая возможности двигаться, когда звуки избиения прерывает грохот. Такой резкий, оглушительный, словно молния ударила в крышу бара, стремясь остановить творящееся в нем безумство.

– Пошли прочь от них, варвары, не то я вызову шерифа! – направляет на них ружье бармен. – Первый был предупредительный, второй раз я не промахнусь.

Байкеры отступили в сторону и переглянулись, взвешивая, смогут ли их цепи тягаться с огнестрельным оружием, и, очевидно, решив, что ответ отрицательный, медленно пошли к выходу. Недолго думая, я тут же бросаюсь к Уиллу и едва не вскрикиваю от ужаса: висок разбит, глаз залит кровью, на щеке темнеет свежая вмятина. Господи… Что же они с тобой сделали?!

– Ты как? Ничего не сломано?

– Нет… не считая надломленной гордости.

Презрительно фыркаю и помогаю ему подняться, подхватив под руку. Из-за своей гордыни ты чуть не лишился жизни. Тоже мне повод нашел. Бармен подзывает нас к себе, затем вручает набор первой помощи и ключ.

– На втором этаже есть комната отдыха. Приведи его в порядок, а я сейчас вызову скорую.

Киваю и тут же веду раненого к лестнице. Только на ступеньках понимаю, что забыла его даже поблагодарить, потому что все, о чем я сейчас могу думать – это Уилл и его израненное лицо. В помещении наверху едва хватает места для односпальной кровати, пустого шкафа и стула, на котором кто-то забыл свой твидовый пиджак. Завожу Уильяма внутрь и осторожно усаживаю на постель, придерживая спину. Замечаю его содранные костяшки, из которых сочится кровь, и тут же отворачиваюсь, пытаясь совладать с собой. Хотя дается мне это не легче, чем сражаться с дикими на Другой стороне. Достаю из аптечки антисептик, стараясь подавить дрожь в руках. Сейчас она нам обоим ни к чему.

– Ты идиот, – выпаливаю я, присаживаясь рядом с рулоном стерильной ткани. – Один против двух дюжин. О чем ты только думал?

– Что «Чикаго Беарз» 11 – худшие нападающие в истории американского футбола?

Чувствую, как на смену жалости приходит злость, и едва сдерживаюсь, чтоб не дать ему оплеуху. Пожалуй, на сегодня с него и так достаточно.

– У тебя, должно быть, сотрясение, не говоря уже о переломе ребер. Они могли тебя убить.

– Но… как видишь, я жив.

– С этим можно поспорить, – фыркаю я, обрабатывая рану на его виске. Уилл болезненно морщится, но положительного настроя, судя по всему, не теряет. Говорят, оптимизм – первый симптом идиотизма. Интересно, где я это слышала?

– Тебе нужно в больницу.

– Я и сам там работаю, забыла? Так что я и так туда вернусь.

Поднимаю на него тяжелый взгляд и выдыхаю, решив не поощрять его стремление к самоубийству.

– Зачем ты это сделал? – выдыхаю спустя несколько минут, стараясь не смотреть на стекающие по его щеке капли крови. – Подумаешь, какие-то тупые байкеры начали метить территорию. Это не стоит твоего времени и уж тем более жизни. А если бы у одного из этих тупоголовых оказался пистолет? Тебя могли серьезно покалечить или еще хуж…

Поднимаю голову и тотчас смолкаю, но не от недовольства или злости, а из-за поцелуя, в котором утопают все мои тревоги. Мягком, как шелковое покрывало. Нежном, как касание перышка. Трепетном, подобно первому лучу весеннего солнца, пробуждающему землю от зимней спячки. Он оказывается таким неожиданным, что я не сразу понимаю, что происходит, а осознав, тотчас отодвигаюсь в сторону.

– Что ты делаешь?

– Я… – неловко сглатывает он, – просто ты была так заботлива весь вечер. Я подумал… Прости. Должно быть, меня хорошенько огрели по голове.

– Уилл, ты… – судорожно ищу, что сказать, но он тут же прерывает меня взмахом руки.

– Нет-нет, ничего не говори. Я сам виноват. Очевидно, меня травмировали серьезнее, чем я полежал. То есть… полагал. Видишь? Даже слова не могу правильно сочетать. Это явно сотрясение.

Откладываю в сторону бинт и поднимаюсь.

– Я вызову такси.

Мне стоит немалых усилий покинуть комнату. Чувствую себя при этом последней сволочью. А как иначе, когда втаптываешь в грязь чувства хорошего человека? Подобного я никак не ожидала. Хотя на что, собственно, я рассчитывала, гуляя с ним по городу и распивая коктейли в баре? Ведь очевидно же, что он проникся ко мне симпатией, и я к нему, к слову, тоже, но не в этом смысле. Уилл милый, добрый и забавный парень, но он нравится мне только потому, что он такой. Блэквуд же нравится мне безо всякой причины и логики. Это глубокое, темное, непреодолимое влечение, которое я никак не могу обуздать. Что бы с собой ни делала, как бы ни старалась. Словно сама судьба подталкивает меня к нему, связывая наши руки незримой лентой. Но свои чувства к Уиллу я также отрицать не могу. И что же мне теперь делать?