Следующий (СИ) - Агишев Руслан

Эти образы, всплывавшие в голове, были чудесны, легки, заставляя подростка улыбаться во сне, шевелить губами, довольно сопеть. Ему было хорошо, весело — рядом был отец (он прижимался к нему, касался рукой его сюртука), рот полон сладостей, вокруг взрывались хлопушки, трепетали на ветру красочные флаги. Мгновение назад Марк лежал, свернувшись в клубочек и дрожа от страха, а сейчас развалился на всю кровать, широко раскинув руки и ноги.

— … Папа, папа, — шептали его губы. — Папа.

Постепенно картина грандиозного праздника в его памяти стала таять, медленно заменяясь другими воспоминания. Тело спящего подростка вновь свернулось, напряглось, подтянуло к животу ноги и руки, словно защищаясь от кого-то. В миг исчезла улыбка, а на лице поселилось настороженное, опасливое выражение.

Во сне Марк оказался на ритуальном ристалище, большой огороженной площадке, где сошлись в поединке двое бойцов. Один, высокий, с развевающимися на ветру длинными русыми волосами был затянут в простой серый камзол, в одной руке держал прямой палаш, в другой — длинный узкий кинжал. Его движения были изящный, выверены, он, словно бабочка, порхал с места на место. Вышедший против него противник, напротив, казался громадиной, высеченной из камня: невероятной ширины плечи, торс с выпирающими грудными мышцами, здоровенные руки и ноги. Вооружен алебардой, в его руках выглядевшей самой настоящей детской игрушкой.

Казалось, что сомнений в исходе поединка нет и никогда не было. Человек-гора, рассекавший со свистом воздух, должен был с легкостью располовинить противника с первого же удара. Марк с замиранием сердца и внутренним страхом ждал, что вот-вот раздастся грозный боевой клич, и секира с хрустом размажет человека. Однако ничего такого так и не происходило. Двое противников продолжали кружить друг против друга, как два задиристых петуха. Время от времени один атаковал, а второй защищался. Через какое-то время все менялось — второй атаковал, а первый защищался.

Над ристалищем стоял громкий гул. Собравшаяся у заграждений толпа что-то скандировала, свистела, улюлюкала. Раздавался звон от ударов, метал ударялся о метал, во все стороны летели искры. Магически усиленные клинки при каждом ударе вспыхивали голубоватым светом, всякий раз заставляя собравшихся вскрикивать от неожиданности.

Казалось, противники равны по силам, и никому из них не одолеть соперника. Первый брал невозмутимой легкостью и изяществом движений, второй, напротив, — неукротимым напором и яростью ударов. Сила и ярость уравновешивалась спокойствием и уверенностью, как огонь и вода. Но в какой-то момент все изменилось. Человек-гора, издав громкий боевой клич, нанес особенно мощный удар, и промахнулся, за что тут же поплатился — его противник изогнулся всем телом и в прыжке клинком дотянулся до чужой шеи. Фонтаном хлынула кровь, и тяжелое тело с грохотом рухнуло на желтый песок ритуального ристалища.

— … Ай, — вскрикнул Марк, вскинул руки к лицу, словно пытался во сне защититься от брызг крови. — Ай…

Потом сон снова сменился, и перед глазами возникло роскошное здание с длинной колоннадой и огромной двухстворчатой дверью с массивной бронзовой ручкой. Большой светлый класс с двумя десятками небольших одноместных парт, широкой доской для письма на стене. Аккуратно сложенные на краю парты учебники, тетради. Рядом пенал с карандашами.

Гимназия.

— … Нет, нет… –зашевелился подросток, хмуря брови. — Не хочу…

Образы будили тяжелые воспоминания, оставляя после себя страх, злость, отчаяние.

Вот его толкает высокий гимназист, и Марк летит кубарем с лестницы, разбивая в кровь лицо. Тут же за его спиной раздается громогласный хохот, а на лестнице появляются ржущие одноклассники, из-за их спин вдобавок выглядывают любопытные девичьи мордашки. Его награждают мерзкими прозвищами, в него кидают обломки карандашей, скатанные комки бумаги.

От презрительных косых взглядов ему хочется забраться под парту, забиться в какой-нибудь угол. Перех глазами возникает какая-то темная подсобка с хозяйственным инвентарем — швабрами, ведрами, тряпками, и сразу же его накрывает волна спокойствия. Значит, здесь его убежище, в котором он может спрятаться от оскорблений, побоев и унижений.

Но в какой-то момент его находят и здесь. Резко открывается дверь, в подсобку врывается свет, а его за шкирку вытаскивают в коридор. Кто-то бьет по спине, хлопает учебником по голове, тычет в него пальцем. Гремит ржание.

— Не хочу… Плохо… Не хочу.

В ушах звенят прозвища — «нагульный», «приблудный», «незаконнорожденный». Снова чувствует удары, слышит еще более презрительное ржание.

— … Нет, нет, я не приблудный, — подросток яростно мотает головой, словно пытаясь ответить на все эти оскорбления. Скрипят зубы, пальцы сжимаются в кулаки. — Я не приблудный, нет, нет…

Через какое-то время Марк затихает. Тяжелые воспоминания растворяются, превращаясь в серую дымку, а на их смену приходят другие. Вот перед глазами появляется образ худенькой девочки с томным загадочным взглядом, устремленным куда-то в даль.

— … Оля, — с нежностью шептали губы. Уже разгладились морщины на лбу, заиграла улыбка. Лицо светилось странной нежностью, хотя еще мгновение назад полыхало от злости. — Оля…

Оля Ардо, снова и снова всплывало в его памяти это имя.

— Оля… Оля… Оля… — снова и снова продолжали шептать его губы. — Оля…

Невероятная нежность охватила подростка, заставляя измученное тело распрямиться, расслабить скрюченные руки и ноги.

— … . Оля.

Вот она сидела за своей партой у самого окна, заливаемая яркими лучами солнца. От слепящего света девушка казалась почти невесомой, ангелом во плоти, готовым вот-вот расправить крылья. Хотелось хоть на мгновение оказаться рядом, чтобы даже не прикоснуться, а просто дышать одним с ней воздухом. Потом Оля уже шла по коридору ему навстречу со стопкой учебников в руках. Порывистая, с легкой улыбкой на губах и задумчивым взглядом, она приковывала взгляды, заставляя снова и снова оборачиваться на нее. Тут она остановилась, поправляя непослушную прядь волос, здесь легко коснулась ворота платья, там обожгла взглядом. И все получалось естественно, искренне, словно так и было задумано.

… Эти и многие другие воспоминания спрессовались, врываясь в память Марка и становясь ее естественным продолжением. Теперь не было «старого» и «нового» Марка, был лишь один единственный Марк, наследник двух одновременно разных и в то же время очень похожих миров.

Дом барона Воронцова

Марк открыл глаза, и тут же вскочил, едва не попрыгивая на кровати. Чужие воспоминания, мучившие его всю ночь, все еще будоражили кровь, заставляя судорожно озираться по сторонам и с тревогой вслушиваться в окружавшую тишину.

Честно говоря, первые пару секунд парень, вообще, понять не мог, кто он и где находится. Брали верх то воспоминания «старого» Марка, то «нового», оттого в голове и случился полный кавардак, к счастью, продолжавшийся совсем не долго. Не прошло и пару минут, как наступила ясность.

— Мать твою! Черт, черт! — не переставая, чертыхался парень, очумело вращая головой. — Это же… Б…ь! Я же все помню! Охренеть, не встать!

Это было просто невероятное ощущение! Его взгляд останавливался на каком-то предмете в комнате и память тут же услужливо подсказывала, что с ним связано.

— Я все, все знаю… Это учебник по Основам государственного строя. Тому залому на лицей обложке не больше двух недель. Кажется, Виктор, сволочь, книгу в стену запулил, оттого она и пострадала, — к своему удивлению, парень с легкостью вспоминал любые, даже самые мельчайшие детали, связанные с предметами. — Эта грамота за отменные знания в области арифметических наук. На императорском смотре получена, сам главный инспектор министерства просвещения вручал, точно, вручал толстый такой мужик…

Спрыгнув с кровати, Марк начал медленно обходить комнату. Теперь ему пришлось заново знакомиться со всем, что его окружало. Он касался то одного, то другого, «вспоминая» старую историю предметов.