Чернокнижник из детдома (СИ) - Богдашов Сергей Александрович

Сердце Пробоя оказалось не так уж и далеко. Маленькое. Я разбил его ломом, стараясь не так, чтобы вдребезги, и все зелёные осколки тщательно собрал.

Перед уходом я еще раз оглядел эту крошечную, уродливую копию чужого мира. Малый Пробой. Ворота в иную реальность. И источник силы. Теперь я знаю это наверняка.

Шагнув обратно в свой мир, я едва удержался на ногах от контраста температур и давлений. Легкий морозец ударил по вспотевшему лицу. Ворота за моей спиной дрогнули, но остались стабильными. Ненадолго. Не больше часа, и они закроются. Но скоро сюда придут военные или охотники.

Найдут лишь пустой Пробой. Оставить им предупреждение?

— «Пробой обезврежен. Время закрытия 9–20 утра», — начертил я сорванной веткой буквы на мокром песке, а потом и ветку туда же воткнул, бантиком привязав к концу остатки бинта. Скоро песок морозцем прихватит и надпись сохранится.

Теперь точно не пропустят. Глядишь, и не сунется никто в закрывающийся Пробой.

Я взвалил лом на плечо, сунул трофей в рюкзак и, превозмогая боль в ноге, заковылял этаким кривоватым бегом назад, к детдому. Мыслей было много, но главная звучала четко и ясно: «Я был внутри. Я выжил. И я вернулся не с пустыми руками.»

Теперь у меня было не только знание, но и доказательство. И жажда вернуться туда снова — уже подготовленным, вооруженным и готовым взять всё то, что мне было нужно.

Осколки Сердца Пробоя… Магия Пространства.

Я только что вынес из аномалии шикарные ингредиенты. Главные, без которых никак.

Интересно, а кроме меня кто-то в этом мире умеет создавать пространственные артефакты?

Те же карманы и безразмерные сумки?

Честно говоря, сомневаюсь. Это не просто сложно — фактически, это вершины артефакторного дела для мастера, который выбрал себе специализацию Пространства.

Вот тут-то я и начал улыбаться. Широко, а затем ещё шире, всего лишь представив себе перспективы.

Глава 19

Предложение «крыши»

— Санчес! — ворвался Гришка ко мне в кондейку, когда я, как Скрудж Макдак, любовался своими сокровищами, разложив их на верстаке по размеру, — Там менты с собакой пришли. Выспрашивают у всех, кто из наших носит берцы сорок второго размера.

— И что. Их треть мужиков в городе носит, — невольно постарался я спрятать ноги под стол.

— А у нас такой размер только у двоих. Ты ничего не натворил?

— Ничего такого, чтобы стоило прятаться, — сообразил я, что всё равно меня вычислят, — Ладно. Пойду сдаваться.

— Эльвиру позвать?

— Пока не стоит, — смёл я осколки с верстака в пустой ящик и накинул куртку на плечи.

Полицейских было трое. Кинолог с овчаркой устроился поодаль на скамейке, а двое беседовали с Клавдией Петровной.

— Вы случайно не по мою душу? — кивнул я хорошо знакомой воспитательнице, подходя к ментам.

— Может, и по твою. Тимохин, подойди-ка к нам с Жуликом, — крикнул тот, что постарше, кинологу.

— Странная кличка для служебной собаки, — ухмыльнулся я.

— Джульбарс он, а Жулик — лишь для своих. Но сухпаёк без присмотра оставлять при нём всё-таки не стоит.

Жулик в мою сторону рванул метров с пяти, да так, что кинолог его едва удержал.

— Ну вот парень, мы тебя и нашли, — старший довольно потёр руки.

— С чем я вас и поздравляю, — благожелательно улыбнулся я в ответ, напрочь игнорируя встревоженное лицо воспитательницы, — И что дальше?

— В Пробое ты был?

— И был, и закрыл, и надпись оставил. А что — нельзя? — состроил я максимально дебильную рожу лица, но так, чтобы не переиграть.

— Ты не зарегистрирован.

— Так рано мне ещё жениться, дяденька. И погулять хочется, пока молодой, — продолжил я придуриваться.

— Ты знаешь, кто обычно закрывает Пробои?

— Легендарные герои, я про это в книжке читал. Так чувак описывает, как он в одиночку пятьдесят Пробоев закрыл. «Одиссея нагибатора» называется. Очень интересная книжка, рекомендую.

— Зарегистрированные Охотники Пробои закрывают, и обычно, командой. Ещё у армии есть спецподразделения. Но никак не пацаны. Слушай, а может ты врёшь? Не было там никакого Пробоя, а то, что датчики сработали, так может молния какая ударила, — почесал полицейский подбородок, — Или ты можешь рассказать, что за Твари там внутри были?

Молния в январе? Или это нормальная версия для полиции?

— Какие-то кошки с виду слепые, а на самом деле нет. Хотите, лапу покажу? Я отрубил одну, так, чисто похвастаться перед парнями, — предложил я на голубом глазу, — Это быстро.

— Хм, ну давай тащи, посмотрим, — прищурился служитель закона.

Угу, он наверное думает, что самый хитрый и развёл мальчишку — детдомовца, а я думаю, что всё происходит с точностью до наоборот. Сейчас они всё доподлинно установят и напишут об этом рапорт, а это, на минуточку, уже официальный документ, который подтвердит закрытие Пробоя лицом, установленным следственно-розыскными мероприятиями. Или как там у них, на канцелярите…

За отрубленной лапой я далеко не побежал, так, зашёл на полминуты в холл, вытащил лапу из пространственного кармана, и с ней в руках вернулся на улицу.

— Вот. Только осторожно берите, с неё ещё кровь капает, испачкаетесь, — протянул я полицейскому свежее доказательство.

Собака у кинолога, почуяв запах, взъерошила шерсть на загривке и зашлась беспрерывным лаем, не слушая его команд.

— Мурлак, — сходу определил старший, — Хорошо, что один был, повезло тебе. Помню, как года три назад один такой усиленный наряд полиции подрал. Даром, что в него двенадцать пуль с пистолетов всадили. Парни месяц потом в больнице отлёживались.

— Четырнадцать их было, дяденька. Но первые двое мелкие совсем, как кошки, зато вожак у них нормальный такой по размеру, покрупней вашей овчарки, — включил я режим «наивной блондинки», и стал чаще моргать глазами, — А почему они слепые?

— Рожки на голове видел? Там у них глаза, — чисто на автомате ответил полицейский, и лишь потом сообразил, что я сначала сказал, — Сколько их было⁈

— Четырнадцать. Я потом всех пересчитал. И Сердце Пробоя ломом расхреначил. Всё как в той книге про нагибатора сделал, — продолжал я отыгрывать свою роль, недовольно зыркнув в сторону воспитательницы.

Клавдия Петровна меня неплохо знает. И если сначала она стояла, выпучив глаза, то теперь с трудом сдерживается, чтобы не заржать. Угу, в мою роль дебила, сдавшего все экзамены экстерном, она точно не поверит. Тут что-то одно нужно было выбирать.

— Так. Я сейчас машину вызову и ты с нами поедешь, — снял полицейский рацию с ремня.

— Неа. Не поеду, — отрицательно помотал я головой, — Закон я не нарушал, а во всех остальных случаях без присутствия взрослого представителя от детдома или из органов опеки, не имеете права. А то я капитану ФСБ пожалуюсь. Он лично над нашим приютом шефствует, — привёл я очередной довод, не став говорить, что у них троих силёнок не хватит, чтобы со мной справиться.

— Так нам только протокол составить, — выпучил старший глаза, отчего-то глядя не на меня, а на воспитательницу.

— Пойдёмте к директору. Ручку и бумагу нам там точно дадут. И ездить никуда не нужно, и полномочный представитель прямо на месте всё подпишет. Не правда ли, здорово! — порадовал я полицию своей «находчивостью», — Кстати, лапку-то мне верните, я ещё никому из парней не успел её показать, — буквально вырвал я свой трофей из рук полиции.

Могли и отжать между делом, чтобы потом хвастать, что это они добыли, а то и вовсе попробовать записать на себя закрытие Пробоя.

— А ты ещё что-то из Пробоя взял? — не рискнул полицейский при Клавдии отбирать у меня лапу обратно.

— Кусочек Сердца Пробоя. Для Всеволода Степановича.

— А это ещё кто? — всё ещё над чем-то раздумывая, угрюмо поинтересовался полицейский.

— Я же вам только что рассказывал, — старательно изобразил я обиженное лицо, — Наш шеф из ФСБ. Он по два — три раза в неделю к нам заезжает. Вот ему и подарю.