Архитектор Душ III (СИ) - Вольт Александр

Он замолчал, обводя своих последователей тяжелым взглядом.

— Нужно залечь на дно, — сказал он наконец, и в его голосе снова появилась сталь. — Прекратить все операции. Раствориться. Ждать. А еще лучше… — он сделал паузу, и в его голосе послышались новые, расчетливые нотки. — Договориться с Громовым.

Глава 5

Тишина, нарушаемая лишь треском поленьев в камине и тихим звоном приборов, была почти уютной. Я смотрел, как отблески пламени играют на хрустальных бокалах, как свет свечей смягчает резкие черты лица Лидии и зажигает золотые искры в огненных волосах Алисы.

Алиса ела с аппетитом, почти по-детски не скрывая удовольствия. Лидия же, наоборот вела себя с аристократической выдержкой, но пустеющая тарелка говорила сама за себя. Я дождался момента, когда она, промокнув губы одноразовой салфеткой, отложила вилку.

— Так что, — сказал я, нарочито небрежно отправляя в рот кусок нежнейшего мяса. — Все же умеет Виктор Громов хорошо готовить?

Лидия одарила меня скупой, почти незаметной улыбкой одними уголками губ. Она сделала маленький глоток вина, выдержала паузу, словно оценивая сложный букет, и лишь потом ответила.

— Пойдет, — она проглотила последний кусочек с безупречной выдержкой.

— Пойдет⁈ — возмущение Алисы было таким искренним, что она чуть не выронила вилку. Та со стуком ударилась о край тарелки. — Да тут вкусовая гамма похлеще чем в «Мышлен»! Не гунди, Лидия, это действительно вкусно!

Лидия посмотрела на эмоциональный взрыв Алисы с легким, почти снисходительным удивлением, а затем перевела взгляд на меня. В ее глазах, обычно холодных, на мгновение промелькнуло что-то теплое. Она выставила перед собой ладони в примирительном жесте, обращаясь скорее к Алисе, чем ко мне.

— Ладно! — она сдалась. — Ладно. Громов, — она повернулась ко мне. — Твое блюдо действительно получилось отменным. Я это признаю. Ты меня удивил.

Я победно улыбнулся и кивнул головой. Это была не просто похвала или уступка с ее стороны. Это было признание. А еще это была очередная трещина в стене, которой она старалась от меня отгородиться.

— Вот и хорошо. Рад, что вы оценили мои таланты по заслугам.

— Раз уж мы заговорили о талантах, — подхватила Алиса, явно решив закрепить мирное настроение. — Ты обещал нам еще кино. То, что мы смотрели в кинотеатре было… ну, милым. Я бы еще что-нибудь такое посмотрела.

— Неужели? — я удивленно вскинул бровь. — Я думал, тебе больше по душе что-нибудь про корабли, пиратов и морские сражения.

— Одно другому не мешает, — парировала она. — Иногда хочется и просто посмотреть, как люди целуются под дождем, а не как они друг другу глотки режут.

— Тогда надо выбрать что-то похожее. Я так навскидку и не вспомню, — сказал я, прекрасно понимая, что выдумывать названия на ходу плохая затея.

— А я бы предпочла что-нибудь из старого имперского кинематографа, — неожиданно вступила в разговор Лидия. — Черно-белое. Говорят, «Касабланка» — это шедевр.

— «Касабланка»? — переспросил я, едва не поперхнувшись вином. Совпадения становились все более странными. — Отличный выбор. Но, думаю, надо либо составить список. Это будет самое логичное, чем договариваться. Вкусы разные, а так и кругозор расширим.

Мы доели в тишине. Сытость и редкое для этого дома чувство… покоя. Оно обхватывало мягким одеялом и давало чувство расслабления. Когда последняя свеча догорела, Алиса первой не выдержала и сладко зевнула, прикрыв рот рукой.

— Все, я спать. Спасибо за ужин, Громов. Было очень вкусно.

— Доброй ночи, — кивнул я.

Она поднялась и, пожелав нам с Лидией доброй ночи, ушла в свою комнату. Мы остались вдвоем. Девушка смотрела на догорающие угли в камине, ее лицо в полумраке было задумчивым и немного грустным.

— Спасибо, — тихо сказала она, не глядя на меня.

— За ужин?

— За вечер, — поправила она. — Это было… почти нормально.

Она поднялась, взяла свой бокал и тоже направилась в сторону спальни.

— Спокойной ночи, Виктор.

— Спокойной ночи, Лидия.

Я остался один в тихом, чистом, пахнущем воском и вином холле. Огонь в камине почти погас. Я смотрел на тлеющие угли и думал о том, что этот дом, еще недавно бывший для меня почти что близким к тюрьме, постепенно становится чем-то другим. Настоящим домом.

Понедельник начался с серого неба. Оно нависало над Феодосией свинцовой крышкой, грозясь вот-вот пролиться холодным осенним дождем. Да, сентябрь наступил незаметно.

Мы ехали в тишине, нарушаемой лишь монотонным шелестом шин по мокрому асфальту. Девушки молчали. После вчерашнего сытного ужина они все еще находились в расслабленном состоянии, близком к умиротворению.

Прозекторская встретила нас стерильной чистотой и запахом хлорки. Ольга Воронцова уже была здесь. Она стояла у секционного стола в свежем медицинском костюме, ее короткие волосы были аккуратно убраны под шапочку.

Тело эльфа, накрытое простыней, уже лежало на столе.

— Доброе утро, — кивнула она мне, ее взгляд был ясным и прямым. — Готовы, коронер?

— Всегда готов, — ответил я, надевая халат и перчатки. — Девушки, вы знаете, что делать.

Я подошел к столу и сдернул простыню.

Даже под безжалостным светом люминесцентных ламп тело эльфа выглядело почти нереальным, словно изваяние из воска. Бледная кожа, утонченные черты лица, длинные темные волосы, разметавшиеся по стальной поверхности стола. И эта жуткая, рваная рана на груди, где должно было биться сердце.

Хотя, если учесть, что он умер — не должно.

— Представить не могу, кем нужно быть, чтобы совершить такое… — сказала Воронцова, глядя на труп.

— Поехавшим, — сказал я спокойно. — Я бы сказал, что это зверь, а не человек, но, думаю, вы не хуже меня знаете, что люди иногда куда хуже животных.

Она согласно кивнула.

Первым делом я на долю секунды активировал «зрение». Пустота. Ни слабого свечения, ни угасающего облачка. Ничего. Словно здесь никогда и не было души. Этот факт, уже не удивлявший, а скорее подтверждавший теорию, я оставил при себе. Незачем было посвящать Воронцову в метафизические тонкости.

— Приступим, — сказал я, беря в руки скальпель. — Ольга Сергеевна, будьте добры, ассистируйте. Лидия, Алиса — протокол и фотофиксация.

Мы начали. Классический Y-образный разрез. Ольга работала уверенно, ее руки двигались быстро и точно. Я наблюдал, отмечая про себя ее профессионализм. Она не задавала лишних вопросов, ее действия были отточены годами практики.

— Итак, — начал я диктовать, когда мы вскрыли грудную клетку. — Органы грудной полости расположены анатомически правильно, за исключением отсутствия сердца. Края раны… Ольга Сергеевна, ваш вердикт?

— Неровные, с признаками размозжения ткани, — тут же отозвалась она, внимательно изучая рану через лупу. — Нанесены, предположительно, режущим предметом с зазубренными краями. Возможно, ритуальным ножом. Признаков прижизненной реакции и воспаления нет. Это было сделано post mortem.

— Post mortem, — повторил я для протокола. — То есть сердце вырвали уже после смерти. Хорошо. Продолжим.

Мы методично, орган за органом, исследовали тело. Легкие, печень, почки — все было в идеальном состоянии. Никаких патологий, ни единого признака болезни. Здоровый молодой эльф, с поправкой на ветер о невозможности определить его точный возраст. Но Воронцова, с ее острым глазом, заметила то, что я мог бы и упустить, сосредоточившись на поиске магических следов.

— Минуту, — сказала она, наклонившись над телом. Ее пинцет осторожно приподнял край кожной складки на шее, чуть ниже уха. — Вот здесь едва заметный след.

Я подошел ближе. И действительно, на бледной коже виднелся крошечный, почти неразличимый прокол словно от тончайшей иглы.

— Инъекция, — констатировал я. — Очень профессиональная работа. Попасть точно в сонную артерию, не оставив гематомы…

— Нужно брать кровь на токсикологию, — тут же среагировала Воронцова, уже готовя шприц.