Аттестат зрелости (СИ) - Рюмин Сергей

— Дяденька, а что ты делаешь? — неожиданно сзади меня раздался шепот. Я чуть ли не подскочил, повернулся. Рядом встала давешняя девчушка и с любопытством таращилась то на меня, то на маму. Интересно, в кого она такая рыженькая уродилась?

— Маша! — страшным шепотом отозвался Николай Васильевич. — Не мешай! Ступай к себе немедленно!

Девочка развернулась, обиженно направилась в комнату.

— Стой! — почти крикнул я. — Иди сюда!

Я не успел «выключить» магическое зрение. Маша остановилась, повернулась к нам.

— Давно у тебя болит коленка? — спросил я.

— Да она и не болит почти, — Маша задумалась. — С лета, наверное. Я в деревне упала во дворе. Вот и иногда болит. Но не сильно.

— Ладно, иди, — сказал я. — Мы сейчас чай попьем и вернемся.

— Идём на кухню! — скомандовал я. Николай Васильевич удивленно подчинился.

Мы сели за стол. Я налил себе одной заварки, совсем не добавляя кипятку, насыпал три ложки сахару, размешал. Сделал глоток, другой. Директор сидел и смотрел на меня.

— Что-то случилось? — наконец выдал он.

— Случилось? — переспросил я. — Случилось? Случилось!

Я чуть не взорвался. Еле сдерживаясь, тихим шепотом, чтобы не услышала его дочь, я сообщил Николаю Васильевичу в лицо:

— У твоей дочери выше колена кость почернела!

— Как почернела? — не понял он.

Я сообразил, что не могу ему объяснить природу своего магического зрения, а моих знаний в области медицины не хватает, чтобы поставить диагноз и доступно его описать.

— Выше клена у твоей дочери почернела кость, — повторил я. — Черный шарик величиной с орех. Я не знаю, что это — опухоль, раздражение, заболевание. Я не врач. Но от неё уже пошли паутинки вверх и вниз.

— Не может быть! — недоверчиво ответил директор.

Я закрыл глаза, успокаиваясь. Внутри меня бушевал пожар.

«Я тут лечу глистов у самовлюбленной бабы, а рядом скоро будет умирать её дочь!» — подумал я.

— Завтра нам к врачу надо, я так понимаю? — спросил Николай Васильевич. Я с жалостью посмотрел на него. Возможно, он меня понял и, пряча глаза, пробормотал:

— Если вы нам поможете, сколько я буду должен? Понимаете, у меня сейчас несколько стесненное положение…

Я едва сдержался, чтобы не высказать ему, взрослому человеку, всё, что я о нём в данный момент, подумал.

— Пошли!

— Куда?

— Машу лечить будем!

С девочкой пришлось немного повозиться. Хорошо, уже был опыт — с лечением соседа деда Пахома.

Я уложил девчонку на кровать в её комнате. Сантиметрах в пяти выше колена едва выделялся почти незаметный простому глазу бугорок размером с горошину. Я его и заметил-то благодаря магическому зрению.

Показал отцу.

— Видите?

— Что? — не понял Николай Васильевич.

Я нажал на вздутие пальцами. Девчонка взвизгнула от боли. Николай Васильевич ухватил меня за руку.

— Ей больно!

— Конечно, больно! — ответил я, вырывая свою руку. — Я уже сказал, что там кость чернеет! А вам похудеть важнее!

Я сразу же наложил на девочку заклятие сна.

— Вам что-нибудь еще нужно? — примирительным тоном спросил Николай Васильевич.

— Нужно! — отрезал я. — Не мешайте!

Сначала с помощью щупальца «мертвой» силы я убрал невидимые простому глазу черные волосинки, идущие от черного ядра вверх-вниз. Одна, самая длинная, выросла вверх по бедру сантиметров на десять. Остальные, слава богу, были значительно короче — по 3–4 сантиметра.

Как только выжег их, приступил к самому «орешку». Черное образование выросло на кости и выглядело, как гриб чага на стволе дерева. Я аккуратно «обжёг» этот своеобразный «грибок» со всех сторон, заставляя его съежиться, усохнуть, уменьшиться в размерах. Работа требовала ювелирной точности. Стоило чуть промахнуться, и жгут «некросилы» прошелся бы по костям, по нервам, по тканям организма. Страшно подумать, к каким последствиям это может привести. Некроз, отмирание тканей? Гангрена? Вполне может быть? Почему-то я был уверен, что справлюсь и не допущу этого.

«Орешек» постепенно превратился в «горошину», уменьшившись раза в два. Я не удержался, потрогал его через кожу пальцами, не опасаясь реакции — девочка крепко спала. «Горошина» свободно ходила под кожей. У меня возникла идея.

Раздался звонок в дверь. Директор вздохнул, поднялся, бросив мне:

— Я сейчас…

Как будто от него что-то зависело. В прихожей послышался недовольный мужской голос, потом спор, который прервал директор:

— Жди! Сколько надо, столько и будешь ждать!

— Мне нужно лезвие! — скомандовал я директору, когда тот вернулся в комнату. — И бинт.

— Ага, сейчас!

Я прижал кусок бинта к ноге девочки, чиркнул лезвием по коже.

— Ой! — не выдержал Николай Васильевич.

Сдавил «горошину» пальцами и вытащил её из раны, тут же накладывая конструкт «айболита». Рана мгновенно затянулась.

Я довольно улыбнулся, вытер кровь с бедра спящей девочки, потом со своих рук. Кое-как вытер «горошину» и протянул её директору:

— Держите! На память!

Николай Васильевич аккуратно, двумя пальцами взял у меня с ладони темно-коричневый комочек.

— Это?..

— То, что у неё выросло на кости, — пожал я плечами.

— Она опасна?

Я улыбнулся, развел руками:

— Нет, я её практически убил. Да, чуть не забыл…

Я разбудил девочку. Маша стремительно села в кровати, посмотрела по сторонам:

— Папа…

— Машенька, посиди пока в своей комнате, — попросил Николай Васильевич. — Посиди, девочка моя…

Голос его понятно дрогнул.

В зале я разбудил его жену. Прямо на глазах директора наложил на неё конструкт подчинения и скомандовал:

— Как только я уйду из квартиры, ты про меня забудешь!

Николай Васильевич смотрел на этот процесс ошеломлённым взглядом, открыв рот, но молчал.

Глава 8

Отдыхаем хорошо!

Директор сопроводил меня домой лично. Его водитель хотел что-то сказать насчет переработки, но Николай Васильевич его резко оборвал:

— Можешь прямо сейчас валить домой, только пешком. Завтра жду заявление по собственному…

Водитель сразу обиженно заткнулся.

На улице уже темнело. Я неожиданно для себя обнаружил, что провозился с домочадцами директора три часа. Когда выходили я влил в себя остатки холодного чая из своего бокала, кинул в рот плитку шоколада. Николай Васильевич, глядя на мои действия поморщился, и зачем-то хлопнул меня по плечу.

— Заверни к «Театральному»! — скомандовал директор, когда мы проезжали через площадь Театральную.

«Театральным», куда мы завернули, оказалось одноименное кафе, размещенное в пристройке областного драмтеатра.

— Пойдем, перекусим, — предложил Николай Васильевич и пояснил. — Дома как-то не с руки, понимаешь?

Я возражать не стал.

Кафе оказалось неожиданно уютным, по типу небольшого ресторана. Внутри, сразу за гардеробной, через арку размещался зал на десять столиков. Причем столики были не ширпотребовские алюминиевые, а самые что ни на есть дубовые. И стулья были им под стать.

Но директор меня повел чуть дальше, в коридор. Здесь оказались несколько (я увидел три двери) отдельных кабинок.

Внезапно возникший официант поздоровался и чуть ли не с поклоном предложил садиться.

— Два мясных салата, две котлеты «по-киевски», — начал директор.

— Нет, одну котлету, — перебил я. — Мне бифштекс с яйцом.

Я успел на столе разглядеть меню.

— Одну котлету «по-киевски», один бифштекс с яйцом, — согласился директор. — Бутылку армянского…

Официант понимающе кивнул.

— Лимончик там порежь, ну, как всегда, одним словом!

— И черный чай очень крепкий, сладкий прямо сейчас! — добавил я.

— Да, — опять согласился директор. — Чай побыстрей. И шоколад?

Он вопросительно посмотрел на меня.

— И шоколад! — кивнул я.

Официант ушел, закрыв за собой дверь. Директор молчал. Я тоже.

Исцеление жены и дочери Николая Васильевича мне далось неожиданно легче предыдущих. Я чувствовал, что не потратил даже четверти своих сил. Хотя каких сил? В основном, расход шел «некроэнергии». Может быть, поэтому я себя чувствовал вполне нормально.