Проклятый Лекарь. Том 4 (СИ) - Молотов Виктор

Костяной вихрь.

— Я ем грунт! Я ем грунт! — Костомар размахивал костяными руками, указывал на часы на стене, потом на дверь, потом снова на меня. Пантомима была красноречивее любых слов: «Где ты был⁈ Уже поздно! Я волновался!».

Интересно. Это так этот мир изменил его реакцию верного слуги, беспокоящегося о хозяине? Или это проявление зачатков свободной воли, основанной на привязанности? Удивительный пример эволюции некромантического конструкта в новой среде.

Трогательно. С научной точки зрения.

— Всё в порядке, просто задержался на работе, — мой тон был ровным, успокаивающим, как команда «к ноге» для верного, но слишком ретивого пса.

Костомар немедленно прекратил панику и выпрямился. Его долг был выполнен — он донёс своё беспокойство. Теперь время для отчёта.

— Я ем грунт? — он указал костлявым пальцем на кухню. Тон стал деловым, докладывающим.

— Да, следил за призраком?

— Я ем грунт! — гордо кивнул Костомар, выпрямляясь во весь свой двухметровый рост. Он выполнил приказ.

Я прошёл в гостиную, бросив взгляд в сторону кухни, где в тускло мерцающем серебряном круге томилась другая моя проблема.

— Хорошо. Показывай, что там наш беспокойный постоялец, — сказал я.

Костомар с гордостью часового, демонстрирующего свой безупречный пост, проследовал за мной на кухню.

Серебряный круг на полу всё ещё тускло светился. Воздух внутри него казался холоднее и плотнее, чем в остальной комнате.

В центре круга на полу сидел он. Призрак гвардейского офицера. Он не бушевал. Он просто сидел, обхватив колени полупрозрачными руками, и медленно раскачивался взад-вперёд.

Картина почти меланхоличная.

Но в тот момент, когда я пересёк порог кухни, меланхолия испарилась.

Он вскочил на ноги. Его призрачное лицо исказилось в беззвучном вопле чистой ненависти. Он снова начал метаться по клетке, как тигр, бросаясь на невидимые стены, его окровавленный кинжал раз за разом оставлял на серебряном барьере вспышки тёмной энергии.

Я провёл пальцем по линии серебряной пыли. Свечение было уже не таким ярким, как вчера. Руны начали тускнеть. Ловушка была временной мерой. Ещё сутки, может, чуть больше, и она потеряет свой заряд.

Барьер падёт. И тогда этот разъярённый дух вырвется на свободу. Прямо в моей квартире.

Я смотрел на бушующего призрака, а в голове уже выстраивался план.

Задача номер один: метаморф и якорь. Это — источник силы и ответов. И это — срочно. Моя энергия в его теле долго не задержится, а то что будет потом известно только Тьме.

Задача номер два: Сомов и пациент Костика. Это — медицинская загадка, которая требует времени на изучение и подготовку. Нельзя действовать вслепую.

И задача номер три: призрак. Это — локальная угроза, бомба с часовым механизмом у меня дома. Её можно отложить. Но ненадолго.

Завтра после работы я подготовлю всё необходимое для ритуала изгнания. Или подчинения. Посмотрим по обстоятельствам. А сегодня…

Я отвернулся от него. Бессмысленно тратить эмоции на то, что будет решено завтра.

— Костомар, ужин.

Моя команда была спокойной и деловой.

Скелет тут же оставил свой пост и бесшумно направился к плите. Через несколько минут передо мной стояла тарелка с дымящимся жарким.

Я ел не спеша, методично. Это был не просто приём пищи, это было восстановление сил перед завтрашней битвой. Костомар стоял рядом, как верный часовой.

Завтра будет длинный день.

Загородное поместье графа Бестужева, гостиная.

Гостиная в загородном поместье графа Бестужева была похожа на кабинет премьер-министра, замаскированный под место для отдыха. Тяжёлые бархатные портьеры глушили звуки внешнего мира, в большом камине, отделанном тёмным мрамором, жарко потрескивали поленья. Воздух пах дорогим табаком и старой кожей.

Граф Алексей Петрович Бестужев сидел в глубоком кожаном кресле, но не отдыхал. Он держал свежий номер «Московских ведомостей» с той же лёгкостью, с какой держал бы в руках судьбы десятков людей. Его взгляд скользил по заголовку на первой полосе: «Реформа здравоохранения: новые перспективы». Он не читал. Он анализировал.

Дверь открылась без стука. Вошла его дочь Анна. На ней был строгий, идеально сшитый деловой костюм, а в руках — тонкий планшет. Она не вплыла в комнату, а вошла уверенным, быстрым шагом.

— Папа, у меня плохие новости из Звенигорода, — начала она без предисловий. Этот разговор дочери с отцом больше походил на доклад офицера командиру.

Бестужев отложил газету, но не потому, что новость его встревожила, а потому, что одна задача сменилась другой.

— Что там?

— Местный князёк, Трубецкой, вцепился в звенигородскую сеть клиник мёртвой хваткой. Отказывается продавать контрольный пакет. Вместо этого предлагает выкупить нашу миноритарную долю. За смешные деньги, — её тон был недовольным.

— Сколько?

— Пятьсот тысяч за сорок девять процентов, — произнесла она с лёгким, почти незаметным презрением.

— Наглец, — граф поморщился. — Пошлите туда нашу «гвардию». Финансовый отдел, юристов, службу безопасности. Пусть возьмут его клиники в плотную осаду.

— Осаду? — Анна подняла бровь. Она не удивлялась, а просто уточняла детали плана.

— Экономическую, разумеется, — граф говорил тем же тоном, каким заказал бы ужин. — Первое: перекройте им поставки импортных медикаментов через наши каналы в министерстве. Второе: переманите двух их ведущих хирургов — предложите двойной оклад и место в «Белом Покрове». Третье: инициируйте через наших людей в санитарном надзоре внеплановую проверку. Пусть найдут пару нарушений. Через месяц он сам приползёт и будет умолять нас забрать его клиники за долги.

Анна кивнула, делая быстрые пометки в своём планшете.

— Поняла. Займусь этим утром. Есть новости по нашему… особому проекту?

— Нет, — Бестужев снова взял газету, но уже не читал её. Его взгляд был устремлён в огонь.

Анна кивнула, её пальцы быстро пробежали по экрану планшета. Деловой вопрос был закрыт. Она сделала паузу, подошла к камину и посмотрела на танец огня.

— Кстати, как дела в «Белом Покрове»? — её вопрос прозвучал с идеально выверенной, почти ленивой интонацией, больше похожей на закинутую наживку.

Граф Бестужев напрягся. Едва заметно, но для человека его уровня контроля это было равносильно крику. Он отложил сигару в пепельницу, его взгляд из расслабленного стал острым.

— Всё под контролем. Почему ты спрашиваешь?

— Просто… любопытно, — она пожала плечами. — Неординарная клиника. Столько событий за последнюю неделю. Падение Морозова, назначение Сомова…

Она намеренно не называла главного имени.

— Всё из-за Пирогова? — граф смотрел на неё в упор. Он не спрашивал, он ставил диагноз. — Я видел, как ты смотрела на него на приёме. Он был с Аглаей Ливенталь. И у тебя был не просто интерес к врачу, спасшему друга семьи.

Анна покраснела, но не от смущения, а от досады, что её так быстро раскусили. Она выпрямила спину, принимая вызов.

— Он… интригует моё воображение. Молодой врач без роду и племени, а уже такая репутация. Спас графа, снял проклятье с его дочери, в одиночку разоблачил Морозова и всю его коррупционную сеть. Такие люди не появляются из ниоткуда, — объяснила она.

Граф задумчиво постучал пальцами по подлокотнику кресла. Он смотрел в огонь, словно советовался с ним. Он думал не о её чувствах, а о Пирогове.

Этот лекарь был его самым мощным и самым непредсказуемым оружием. Оружием, которое нужно было изучить. И кто сделает это лучше, чем его умная, проницательная дочь, к которой объект, возможно, уже испытывал интерес тогда? Её любопытство было не проблемой. Оно было возможностью.

— Хм. Тогда завтра поедешь в «Белый Покров», — это прозвучало не как разрешение, а как приказ. — Официальный предлог — проверка финансовой документации после ареста Морозова. Неофициально — познакомишься с ним поближе. Узнай, кто он. Чем дышит. Чего хочет.