Дважды мертв - Лемад Ника

Урин осуждала изо всех сил, на что Янжин вздернула подбородок, отказываясь чувствовать себя виноватой.

– Не всем дано быть героями, – все же пробурчала прежде чем отвернуться. Процарапала ногтями по ладони. – Я воды принесла.

– Вот и дай ему, – отрезала Урин и быстрым шагом вышла из курятника, заставив подругу беззвучно раскрывать рот ей вслед.

Оставленный на насильное попечение беглый псих торопился дожевать мясо, которое Янжин и сама не прочь была попробовать, и таращился из-под своих черных вееров.

– Что? – спросила сердито. Тот задержал дыхание, прекратив двигать челюстями, которые чудесным образом оказались не сломанными.

Какого черта он тогда ни слова не говорил?

– Как твое имя?

Мужчина подавился. Закашлялся, заплевав пережеванным фаршем всю бороду.

– Фу… Мерзость… – простонала девушка, пятясь, и перекосилась, когда пленник торопливо все размазал по себе, очевидно, пытаясь стряхнуть, и вскочил на ноги.

Что хотел – непонятно, но выглядело устрашающе.

Охваченная ужасом, Янжин бросилась бежать. Он, недолго думая, помчался за ней.

Урин, стоя на пороге, услужливо отошла в сторону, когда девушка пронеслась мимо нее, вопя, чтобы дверь закрыла. Конечно же, не закрыла, и мужчина ворвался в дом следом, а Янжин дергала в то время ручку двери второй комнаты. В голове все перемешалось, не сразу разобрала тихий голос Урин и горловое ворчание, принадлежавшее не ей; очень похожее на звуки, издаваемые многоголосым хаски.

Найденный парень все больше напоминал ей собаку, и повадками, и видом. И пришлось вспомнить свору, бродившую за ним и приблудившуюся даже на дачи.

Выдохнула, развернулась, чтобы увидеть, как Урин протягивает мужчине кружку воды, на которую он смотрит с жадностью, но брать не спешит. Тогда ей пришлось выпить самой, причмокнуть и предложить повторно. Лишь после этого грязные руки протянулись к посуде и обхватили ее. Очень неуклюже, будто кружка вот-вот извернется и выпрыгнет. Поднеся ее к свалявшимся зарослям на лице, с шумом всосал в себя жидкость.

Урин улыбнулась. Мужчина смотрел на нее настороженно.

– Мне нужно уехать, – сказала она, не оборачиваясь.

– Я с тобой.

– Ты бежала из города, только пятки сверкали, – с досадой напомнила Урин. Кружку она обернула целлофаном и, Янжин подозревала, что в городе ей нужна была лаборатория. Не кровь, но хоть что-то она проверит.

– Ты что-то знаешь о нем? – с подозрением спросила. – Откуда такой интерес к бомжу?

– Кое о чем догадываюсь, – ответила Урин уклончиво. – Если подтвердится, то я скажу. Если нет… – С сомнением оглядела дрожавшего мужчину. Совпадений было слишком много, не могла ошибаться. Только вот он молчал, а это усложняло задачу. Еще и притрагиваться к себе не давал, из-за чего не могла взять образец крови. Отыскала в комнате Янжин. – Ты не могла бы обтереть ему лицо и руки?

– Нет.

Урин разозлилась не на шутку.

– Трусиха! – полетело в Янжин.

Девушка выпятила подбородок, полностью соглашаясь с оценкой своего характера.

– И что? Погляди на него только! Да я заразу подхвачу и вшей от него, даже если не покусает!

– О Господи… – Урин обхватила свой лоб, глядя из-под пальцев. – Если он хоть чем-то обидит тебя, я выплачу компенсацию. Две сотни тысяч.

Янжин заметно оживилась.

– Идет!

И только потом поняла, что сказала. Побледнела, но Урин возражения уже не слушала. Выхватив из кармана ключи, погрозила подруге пальцем:

– Держи слово! Свет не зажигай вечером и ночью.

И выскочила на улицу, прихлопнув за собой дверь.

Янжин до боли сжала пальцы на скользкой от пота дверной ручке, которую так и не выпустила. Перевела ошеломленный взгляд с входной двери на мужчину, который облюбовал себе угол и выходить оттуда, очевидно, не собирался.

Не обнадеживало. Не успокаивало ничуть. И виду его покорному не верила.

На стене висела собачья цепь, на которой летом сидела овчарка абгай Алимы. Ее и потянула на себя. Глаза юноши проследили за тем, как разматывается моток и со звоном ударяется о деревянный пол.

– Сиди смирно, – предупредила Янжин, расстегивая ошейник. Не железный, что неимоверно ее расстраивало в данной ситуации, но надеялась, что ей есть чем сдержать возможную дурь парня. Швырнула в него кожаный ремень, попавший в грудь и скатившийся на ноги; звякнули металлические звенья, прилаженные к нему. – Надевай!

Он смотрел.

– Надевай! – крикнула Янжин.

Он опустил глаза. Тронул ошейник. По нему видно было, что с этой амуницией знаком. Растянул жесткую полоску в руках, в его глазах отразился вопрос. Девушка указала на свою шею, и он обернул ошейником свою. Замер, удерживая вместе незакрепленные концы.

Застегнуть еще нужно было, что делать лично Янжин опасалась. Прикусила губу, не зная, как объяснить ему дальнейшую последовательность, но ему это не потребовалось. Ощупав металлическую пряжку с одного конца и зубцы с другого, он застегнул удавку на себе сам и свободный конец ремня вдел в шлевку. Опустил руки.

Янжин поискала, куда можно закрепить саму цепь так, чтобы не доставала до середины комнаты и оставляла ей безопасное пространство.

Приковала его. И нет, совесть за это не мучила ни капли. Еще и символы нарисовала те, которые запомнила в подземелье, чтобы наверняка он остался там, где она его оставила.

Он мог притворяться паинькой, иметь целью усыпить бдительность и напасть.

Но за весь вечер молодой мужчина не проявил никакой активности, и привязь не пытался снять. Уснул. Как сидел, так и уронил голову на согнутые колени. Дышал так тихо, что иногда Янжин подходила ближе, прислушиваясь.

К ночи пришлось признать, что двести тысяч ей не видать, как своих ушей. Обидно даже стало… А так надеялась, что он хотя бы попытается.

5

К тому времени, как окончательно стемнело, Янжин успела разобрать вещи и припасы из рюкзака и сумки, обшарить медицинский пакет и ничего там интересного не найти, вымыться, застелить себе кровать во второй комнате и раз десять проверить символы, нарисованные на противоположном от ошейника конце цепи. Карандаш доверия не вызывал, она в сарае порыскала в поисках краски, но тут ее ожидало разочарование и ряд банок с засохшей эмалью. Однако отыскалась еще одна цепь, вот ее-то девушка использовала как страховку, пристегнув к той, что уже была, и протянув вне пределов досягаемости мужчины. Там закрепила ее еще рисунками. И понадеялась, что теперь навязанный подругой сосед точно не сможет тронуть ни одну цепь, ни вторую.

Долго стояла, разглядывая массу волос, окутавших мужчину, и размышляла, сколько ж нужно было их растить до такой длины и в чем сложность была отмахнуть всю эту шевелюру. Пару раз ножницами щелкнуть, и самим тюремщикам проще было бы… хотя… ясно как день, что никто не заморачивался по поводу чистоты этого человека.

Кроме Урин, видимо.

Янжин вздохнула, наблюдая за свернувшейся на полу фигурой. Хоть в комнате и было тепло благодаря печке, но он все равно подрагивал, а это заставляло чувствовать себя нехорошо – будто одеяло пожалела, еще и не свое. В итоге, пользуясь тем, что спал, поспешила накинуть поверх него плед и ретироваться.

Теперь совесть не грызла. Похвалила себя.

Ложась спать, подпрыгнула от звонка телефона, который подруга, оказывается, оставила на столе. Так была ослеплена соседом, что даже этого не заметила, поехидничала над собой.

– Ты приедешь?

– Утром, – раздался голос Урин. Тихий и четкий на фоне несмолкаемого гула. – Я в колледже, в лаборатории. У тебя все в порядке?

Выглянув в первую комнату, пришлось признать, что денег ей не видать. Не в этом споре.

– Он спит.

– А я что говорила?

Янжин скорчила физиономию, пользуясь тем, что подруга не видит.

– Привези кофе. Утром.

Она устала. В полной мере это ощутила, только растянувшись на кровати. Основание оказалось жестким, матрац, проживающий здесь свою десятую молодость, давно уже истончился и вряд ли предусматривал полноценное использование; так, можно было поваляться недолго. Но Янжин после нервотрепки двух дней и бессонной ночи ложе мнилось подарком небес. А потому, накрывшись одеялом, отключилась от настоящего как прибор от питания; сама не ожидала, думала послушать еще, как парень себя поведет в тишине.