Родная земля (СИ) - Ступников Виктор

— Наш договор… — прокричал в ответ он, пробивая выстрелом в упор голову подошедшего к нему бешеного.

— Вы хотите спасти империю или быть правым?

Даже сквозь шум и темноту я ощутил, как челюсти Когана с силой сжимаются. Оно и неудивительно, ведь я с самого начала знал, что отец Михаила не стал просто так соваться в горы, а, значит, там были какие-то серьезные покровители в этой войне. И теперь они были моими солдатами.

— Пусть будет по-вашему, — наконец выпалил он.

— И ещё, полковник, никогда не смейте думать, что я или моя семья ваши пешки, — я уперся стволом ему в спину, давая понять, что не настроен шутить такими вещами.

Глава 6

Коган замер на мгновение, ощущая холодный металл ствола у себя в спине. В его глазах мелькнуло нечто — ярость, унижение, а затем ледяное, почти машинное принятие. Он кивнул, едва заметно.

— Внедорожник! Ко мне! — его голос, сдавленный, но властный, прорвался сквозь гул выстрелов и шепот теней. — Прикрыть отход! Дымовые шашки! Огонь на подавление по головам!

Его люди, дисциплинированные и обученные, хоть и напуганные до полусмерти, среагировали мгновенно. Пространство заполнилось едким дымом, трассирующие пули прошивали черную пелену, вырывая из нее клочья тьмы и заставляя призрачные фигуры отступать, расплываться.

Броневик рванулся к нам, дверь распахнулась. Я толкнул Когана внутрь, прыгнул следом, давая последнюю очередь из автомата в сгущающийся мрак. Дверь захлопнулась, и машина, рыча двигателем, развернулась на месте и помчалась назад, по дороге, сминая кусты и оставляя позади хаос.

В салоне повисла тяжелая, прерываемая тяжелым дыханием тишина. Коган сидел напротив, вытирая платком с лица сажу и какую-то липкую черную слизь. Его взгляд был прикован ко мне.

— «Ключ», — наконец выдохнул он. — Они сказали «Ключ». И «Замок». Твой отец не просто что-то нашел. Он что-то украл у них. Или… запереть пытался.

— Похоже на то, — я отбросил пустой автомат на сиденье. — И теперь они хотят это назад. Или не хотят, чтобы это нашли мы. Ваша теория о кибератаке, полковник, трещит по швам. Это что-то другое. Древнее. И мой отец, похоже, был не только криптографом.

Коган мрачно кивнул, глядя в запотевшее, испачканное грязью окно, в котором отражалось его собственное искаженное лицо.

— Досье на генерала Прохорова было с пометкой «Ангел-Хранитель». Мы думали, это его позывной в системе ПВО. Теперь я понимаю, что это было нечто куда более буквальное. Он воевал с тем, против чего ракеты бессильны.

Он повернулся ко мне, и в его взгляде уже не было прежней снисходительности. Было тяжелое, выстраданное уважение солдата, который увидел настоящего врага.

— Твоя усадьба. Ты думаешь, он спрятал это там?

— Где еще? Он, кажется, знал местного мага и как-то сумел передать ему то, что нашел… Не зря эти твари… осаждали нас именно там. Они не просто так пришли. Они искали. А раз не нашли, значит, тайник хорошо спрятан.

— Спрятан… — Коган усмехнулся беззвучно. — Кажется, я начинаю понимать масштаб происходящего. Хорошо, Михаил Арсеньевич. Забудем о договоре. Забудем о том, что было. Теперь это наша общая война. И командуешь в ней ты. Я и мои люди — твой инструмент. Скажешь — штыки в землю, скажешь — идем в атаку. Но предупреждаю: если ты поведешь нас к поражению, я лично пристрелю тебя перед строем. Понятно?

В его тоне не было угрозы. Была констатация факта. Солдатский договор.

— Понятно, полковник, — кивнул я. — Тогда первое приказание: никаких больше «ваше сиятельство». Михаил.

— Константин, — кивнул он в ответ.

По старой жизни я знал, что среди равных, коими мы сейчас являлись по стечению обстоятельств, должно было быть полное доверие и никаких выканий. Мы ехали молча. Напряжение постепенно спадало, сменяясь тяжелой, гнетущей усталостью. Я смотрел на убегающую за окном темноту, пытаясь осмыслить все, что произошло. Отец Михаила, Арсений Прохоров, оказался не просто несчастным гением, сломленным системой. Он был стражем этого мира, коим являлся я в своём мире. Воином на невидимой линии фронта. И он проиграл в отличие от меня. Но Вселенная, видимо, неуступчивая дама, раз решила вместо одного война поставить другого. Того, кто все же один раз преуспел.

Через час мы остановились у отеля Глаши. Туман уже рассеялся. Внутри горел свет, а периметр был оцеплен машинами и людьми с автоматами. Может быть от простых оживших это и спасло бы… Вот только явись сюда Тёмные…

Я очередной раз убедился в том, что вовремя реализовал собственный план. Потому что в таких условиях только у меня имелся шанс спасти сестру от порождений тьмы. Хотя мои силы и были ещё далеки от оптимальных.

Я быстрым, но уверенным шагом направился ко входу.

У двери сидел Иван, прислонившись к стене и пальцами выстукивая какой-то ритм по коленке. Заметив меня, он оживился и подскочил мне навстречу.

— Живой! Ваше сиятельство! — он протянул ко мне руки, видимо, желая обнять, но я рукой остановил его, напоминая про субординацию.

— Где Маша? — холодно спросил я.

— Внутри. Спит. Нас только привезли сюда, и она сразу уснула. Утомилась. Такой стресс для всех нас, ваше сиятельство.

Я кивнул и прошёл внутрь.

В гостиной на диване, укрывшись пледом, мирно дремала сестра. Как бы мне не хотелось её будить сейчас, но нам надо было срочно возвращаться в наше имение.

Я осторожно коснулся ее плеча. Она вздрогнула и открыла глаза. В ее взгляде мелькнул испуг, сменившийся мгновенным облегчением, когда она узнала меня.

— Миша? Ты цел… — она села, сбрасывая плед. Ее глаза обводили комнату, цепляясь за знакомые детали, убеждаясь в безопасности. — Что случилось? Где Глаша?

— Одевайся. Мы уезжаем. — Мой тон не допускал возражений. В дверях стоял Иван, ожидавший приказа. — Иван, скажи Глаше собираться. Вы поедете за нами.

Маша, все еще не до конца проснувшаяся, но уже подчинившаяся железной необходимости в моем голосе, накинула плащ. Я взял ее под локоть, помогая подняться, и коротко кивнул Когану, который наблюдал за нами из угла комнаты, его лицо было каменной маской готовности.

— Константин, ваш «инструмент» нужен в работе. Выдвигаемся в усадьбу. Ваши люди обеспечивают периметр. Никого не подпускать. Особенно если это не люди.

Полковник молча кивнул и отдал тихую, четкую команду своим бойцам. Те мгновенно среагировали, заняв позиции у машин, проверяя оружие. Дисциплина, выдрессированная страхом перед обычной войной, теперь была обострена до предела столкновением с войной совсем иного рода.

Мы вышли в холодную ночь. Воздух был чист и свеж после тумана, пахло хвоей и влажной землей. Но под этой свежестью чудился привкус гари и чего-то медного, знакомый мне по иным полям сражений.

Я помог Маше устроиться на заднем сиденье внедорожника, сел рядом. Иван занял место водителя, Коган — на пассажирском сиденье. Дверь захлопнулась, звук показался неестественно громким в звенящей тишине ночи.

— Поехали, — сказал я, и броневик тронулся с места, сопровождаемый двумя другими машими с людьми Когана.

Маша молча смотрела в окно на проплывающие темные стволы сосен. Ее пальцы сжимали край моего плаща.

— Они вернутся? Те… тени? — тихо спросила она, не глядя на меня.

— Вернутся. Обязательно. Поэтому мы должны сделать это первыми.

— Сделать что?

— Найти то, что оставил отец. То, что он пытался у них отнять. Или запереть. — Я посмотрел на ее бледное, испуганное лицо и положил свою руку поверх ее сжатых пальцев. Моя рука, привыкшая сжимать рукоять меча, показалась мне сейчас неуклюжей и грубой. — Он сражался с ними, Маша. Один. И проиграл. Теперь наша очередь.

Она медленно кивнула, и в ее глазах, отражавших мелькающие в окне звезды, появилась не детская твердость. Испуг отступал, уступая место решимости. Она была дочерью своего отца и сестрой своего брата. Бегство не было в нашей крови. Только защита.

— Я помогу, — просто сказала она.