Архитектор Душ V (СИ) - Вольт Александр

— Я заеду завтра утром. Помогу с вещами, довезу до вокзала, — пообещал я, поглаживая ее по спине.

Она кивнула.

— Буду ждать.

— До завтра.

Она улыбнулась мне в последний раз, а затем исчезла в темноте подъезда.

Когда за ее спиной щелкнул замок, я развернулся и пошел к машине. Сел за руль. Двигатель отозвался ровным, успокаивающим гулом. Я выехал со двора и направился домой. И вот тут-то, когда напряжение окончательно отпустило, в голове возникла одна предательская мысль.

Я не уведомил о своей поездке Докучаева.

— Черт… — прошипел я сквозь зубы.

Завтра утром позвоню Докучаеву и коротко изложу ситуацию: неотложные дела, семья, письмо, столица. Врать почти не придется. Он человек понимающий, в конце концов. Я надеюсь на это.

Когда ворота имения закрылись за мной, я с облегчением выдохнул. Машина катилась по дорожке, а в салоне была тишина. Не та напряженная, которая стояла здесь часами, а настоящая. Я ехал один. Совершенно один. Меня никто не сверлил взглядом из зеркала заднего вида, никто не вздыхал, не комментировал манеру вождения и не задавал вопросов. Просто я, машина и ночь. Неужели? Хоть капля свободы. Свободы от чужого присутствия.

Это было непривычно и прекрасно. Впервые за все это время я ощутил, что снова принадлежу себе.

И одновременно с этим мне стало странно неуютно. Словно чего-то не хватало…

Да нет, глупости.

Выйдя из машины, я запер ее и направился к дому.Не было ни разговоров за закрытой дверью, ни звуков работающего телевизора. Тишина.

Войдя внутрь, я стянул пиджак, повесил его на вешалку и, расстегнув верхние пуговицы рубашки, прошел на кухню.

— Закурить, что ли? — спросил я сам себя, не веря, что хоть на несколько минут эта сумасшедшая гонка в Феодосии остановилась.

Мысль пришла неожиданно, пробравшись в сознание под покровом усталости и ночной тишины. Я представил себе, как сейчас выйду на крыльцо, достану из потайного кармана пачку сигарет, которых давно не было. Как чиркну зажигалкой, ка вдохну горький, едкий дым, который наполнит легкие, а затем выдохнув прохладный ночной воздух. Мгновение покоя.

Я просто не верил в это.

Улыбнулся сам себе. Тело помнило и все еще просило привычную затяжку перед сном.

Подойдя к раковине, я открыл кран. Холодная вода полилась в стакан, наполняя его, после чего я сделал большой глоток. Затем еще один, чувствуя, как прохлада растекается по телу.

— Никакого курева, — сказал я в тишину пустой кухни. — Только стакан воды и спать.

Поднялся по лестнице. Завтра будет трудный день. Снова. Он начнется с разговора с Докучаевым, которому мне придется изложить причину поездки в столицу, затем встреча с Шаей, и уже потом поездка в отчий дом.

И что ему, старому упрямцу, только надо?

Столько лет прошло, как он по собственной, как мне казалось, глупости и упрямстве рассорился с сыном и потерял все связи…

Но все это будет завтра. А сейчас был только этот дом, тишина и предвкушение нескольких часов глубокого сна, в котором нет ни чужих воспоминаний, ни магических ритуалов, ни чувства ответственности за чужие жизни. По крайней мере я на это очень надеялся.

Глава 6

Я проснулся задолго до будильника с неприятным ощущением нерешенной задачи. Докучаев. Разговор, который я отложил на утро, следовало решить уже сегодня в ближайшие полчаса, потому что дальше мне предстоит собираться.

Свесив ноги с кровати, я потер лицо ладонями. Просто так сказать, что я уезжаю из-за семейных проблем, было недостаточно. В мире бюрократии и служебных регламентов требовалось нечто большее, чем простое уведомление. Требовалась внятное объяснение, которое не оставит после себя недомолвок и лишних вопросов.

Я взял телефон, нашел в контактах номер, записанный лаконичным, казенным словом «ПРИСТАВ», и нажал на вызов, предварительно откашлявшись, чтобы голос не звучал сонно. Гудки шли недолго.

— Да? — голос Докучаева на том конце был бодрым, лишенным утренней хрипотцы. Он уже был на ногах, вероятно, за первой чашкой кофе.

— Евгений Степанович, доброе утро. Громов беспокоит. Вам удобно говорить?

— Говори, Виктор, я уже на ногах. Что-то случилось? Опять трупы, сектанты, меняющие облик твари? — в его голосе прозвучала нотка усталой иронии. Он явно привык, что последнее время со мной не просто хлопоты, а сплошные приключения.

— Нет, все гораздо прозаичнее, — ответил я, стараясь придать своему тону максимум серьезности и сдерживаемой тревоги. — У меня дома в столице случилось ЧП.

На том конце возникла пауза. Я слышал лишь тихое шипение в динамике. Он ждал.

— Не знаю всех деталей, — продолжил я, понизив голос, словно делясь чем-то сугубо личным и неприятным. — На днях поздно вечером со мной связался человек от отца. Он передал мне официальную депешу с родовым сургучом. В самом письме не было никакой конкретики. Возможно, кто-то из родных серьезно болен. Подробнее сказать не могу. Вы же знаете, какие у нас отношения. Но раз отец сам ищет встречи, значит, дело действительно серьезное.

Я замолчал. В моих словах не было ни капли лжи. Письмо было. Причина была. И срочность, что немаловажно, присутствовала в том числе.

Докучаев молчал еще несколько секунд, переваривая услышанное.

— Ясно, — наконец произнес он, и в его голосе прозвучало искреннее, неподдельное сочувствие. — Понимаю, Виктор. Семья — это главное. Какие тут могут быть вопросы. Поезжай, конечно.

Я выдохнул.

— Спасибо, Евгений Степанович. Я ценю ваше понимание.

— Да брось, — отмахнулся он. — Ну, в твоем-то положении, Громов, так тем более. Уладишь все свои дела, вернешься. Служба никуда не денется, не переживай.

Я замер, нахмурившись. Что за положение? О чем он? Кроме разбитых вдребезги отношений с отцом, никакого другого «положения» у меня вроде как не было. По крайней мере такого, о котором мог бы знать Докучаев. Может, он намекал на мое опальное состояние? На то, что любой шанс наладить отношения с родом в столице нужно использовать?

— Э-э-э… да, — протянул я, не зная, как реагировать. — Еще раз спасибо.

— Давай, бывай. Если что, держи в курсе.

Он положил трубку. Я отнял телефон от уха и несколько секунд смотрел на темный экран, прокручивая в голове его последнюю фразу. «В твоем-то положении». Но времени на размышления не было. Разрешение на отъезд было получено, поэтому нужно действовать быстро, пока Докучаев не передумал, или пока не всплыли какие-нибудь новые обстоятельства.

Я вскочил с кровати. Быстрый душ, чтобы окончательно прогнать остатки сна. Затем в гардеробную.

Чемодан, найденный в дальнем углу, оказался из дорогой, толстой кожи, с монограммой «В. Г.» на медной табличке. Наследство из прошлой жизни Виктора. Я открыл его на кровати и начал методично, без суеты, собирать вещи.

Несколько свежих рубашек, пара брюк, белье, туалетные принадлежности. Костюм, в котором можно явиться в приличное общество. Свитер на случай холодной столичной погоды. Я двигался быстро, почти на автомате. Каждая вещь ложилась на свое место. В этом механическом процессе был свой терапевтический эффект — он не оставлял времени на тревожные мысли о предстоящей встрече.

Когда чемодан был почти полон, мой взгляд упал на стол, где лежал гримуар. Брать ли его с собой? Мысль была соблазнительной. Долгая дорога в поезде, вечера в гостинице — идеальное время для изучения материала. Но тут же пришло осознание риска. Что если его обнаружат? Обыск на вокзале, случайная проверка. Говорящая книга, наполненная запретными знаниями — это прямой билет в казематы Инквизиции, без права на апелляцию. И в столице мне Корней уже не поможет.

Нет. Он останется здесь. Положу его в ящ…

— Куда ты меня положишь⁈ — тут же возмутился букварь. — Не смей этого делать! Я буду лежать тут и прикинусь ветошью! Если кто-нибудь зайдет, я не буду с ним разговаривать, я ж не поехавший манускрипт!

— Тебя написал полуэльф, жаждавший доказать своему отцу, что даже такой полукровка, как он, достоин места под эльфийским солнцем, и в книге масса информации о запретных техниках.